Выбери любимый жанр

Перст судьбы - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 35

Изменить размер шрифта:

— И ты будь здоров. Чего в дом не зашел?

— Никого нет, — повторил Пето, будто забыл все прочие слова. — Дверь закрыта.

— Так это от зверей закрыта, а ты нам друг и почти брат — на «большелобого» вместе ходили. Ну, как ваши?

Вскоре вернулся с остальными парнями Селяня. Войдя в дом, он сразу увидел на скамье Пето, переменился в лице и охнул:

— Что, опять?

Он подумал, что на смену прежнему явился другой медведь-убийца. Правда, он не возражал бы против новой схватки, если она даст случай еще раз повидаться с Ильве.

— Опять, — подтвердил Пето. После долгого бега по снегу его сморило в тепле, и он с трудом удерживал голову прямо, а глаза открытыми. — Только теперь это не «большелобый». Это был сам Тарвитта.

Оказалось, что дней через десять после победы над медведем в Юрканне снова явился бессовестный жених. Дескать, люди говорят, что домочадцев покойного Кульво одолевает злой лембо[31] в образе медведя и уже погубил несколько человек. А он, Тарвитта, зная, что самый лучший охотник Юрканне, то есть Кульво, уже мертв и не может заступиться за семью, явился на помощь. Он, Тарвитта, тоже славный охотник на медведей, а главное, от нойда Хаттары, брата своей матери, получил особый амулет, способный лишить лембо силы.

Однако его предложение почему-то не вызвало в хозяевах благодарности. Вся семья собралась перед домом, куда вовсе не приглашали незваного гостя.

— И у тебя хватило наглости явиться сюда! — возмутилась Суксу-эмаг. — Ты и твой Хаттара сами наслали на нас этого мес-ижанда. Он погубил Сампи и убил бы меня, если бы не наша бедная Йокси, собаченька наша дорогая! Он задрал нашу телку и еще какого-то человека, кого мы не знаем. И все это устроили вы! Но ты можешь убираться в Туонелу[32] с твоим амулетом! Мес-ижанд уже убит, и голова его похоронена! Проваливай отсюда!

— Кто же, хотелось бы знать, сумел справиться с таким зверем? — Тарвитта, побледнев от досады, сжал в кулаке свой амулет — клочок медвежьей шерсти с какой-то косточкой, плотно обмотанный красным ремешком. — Уж не ты ли, женщина, забила его пестом?

— Нашлись мужчины, способные это сделать! — крикнул Пето.

— Что-то я здесь ни одного не вижу! — усмехнулся Тарвитта. — Лаешь ты громко, щенок, но что-то я не верю, чтобы ты сумел поднять рогатину! Скорее ваши женщины собрались вместе и задрали подолы, так что мес-ижанд умер от страха!

— Хорошего ты о нас мнения! — ответил Лохи-ижанд. — Неужели ты все еще хочешь с нами породниться?

— Мужчины у вас никудышные, а вот женщины хороши! — Тарвитта окинул взглядом Ильве, Хеллю и Леммикки. — Отдайте мне эту или эту, и ей будет хорошо у меня. Возьму даже двух сразу. Предлагаю в последний раз.

— Ты хочешь еще двух забить до смерти? — крикнула Ильве. — Пусть лучше буря войдет в твой дом и хромая медведица сядет к твоему очагу, а я никогда этого не сделаю, скорее умру!

— Уж не хочешь ли ты наслать на нас еще какого-нибудь зверя?

— Сам надень шкуру мес-ижанда и приходи — мы и тебя поднимем на рогатины! — пообещал Ярки.

— Да уж, раньше ты возьмешь в жены медведицу, чем какую-то из наших девушек! — гневно сказал Лохи. — Уходи отсюда, Тарвитта, и никогда больше не возвращайся.

— Я ухожу и прихожу куда и когда желаю! И тебя, старик, я не спрашиваю.

— Я еще не настолько стар, чтобы… — запальчиво начал Лохи, но жена выступила вперед и крикнула:

— Ты не стоишь того, чтобы с тобой обходились по-человечески! Ты сам — лембо, и если ты сейчас не уйдешь, мы с тобой будем разговаривать, как с диким зверем!

Она не хотела, чтобы ее муж бросил вызов на поединок и был убит подобно своему старшему брату. Но Пето и Ярки уже держали наготове рогатины, у Лохи за поясом был топор. Тарвитта, при всей его силе и наглости, не хотел ввязываться в схватку с троими, пусть любого из них по одиночке он победил бы легко.

— Скоро в вашем доме поселятся совы! — пообещал он, окаменев лицом, и, развернувшись, по своему следу тронулся в обратный путь.

Но Пето не смог примириться с тем, что злой чужак оскорбляет мужчин и женщин его рода. Ухожу и прихожу куда вздумается, как бы не так! Не имея даже времени на раздумья, он сбегал в дом и взял свой лук и стрелы с железным наконечником на крупного зверя, оленя или лося. Зная, где река делает петлю, он вышел к ней раньше, чем Тарвитта успел пройти по своей лыжне назад. Затаившись, парень ждал, а потом, увидев рослую фигуру на лыжах, спустил тетиву. Негодяй упал и больше не двигался. Через некоторое время подойдя к нему, Пето убедился, что враг мертв: стрела попала прямо в грудь. Оттащив тело в лес, Пето забросал его валежником: авось звери примутся объедать его прямо сейчас, а весной какой-нибудь голодный и отощавший медведь завершит начатое.

А закончив, он сообразил, что наделал. Он отомстил, но похвальным такой поступок не назовешь. Пето не смел даже показаться на глаза родным. Вернувшись к Юрканне, он дождался, чтобы Леммикки вышла из дома одна, и передал через нее, что уходит на охоту и не скоро вернется. И пошел к ладожским «волкам» — единственным людям поблизости, у кого мог найти пристанище.

— Да-а, дела! — сказал Селяня, выслушав его. — Что будем делать, братия?

Поступок Пето не выглядел особенно красивым, но они, такие же молодые парни, хорошо его понимали. Невыносимо чувствовать свое бессилие перед могущественным врагом, видеть унижение родных. Если уж приходится терять честь, то лучше потерять ее, отомстив за беды и унижения, чем смирившись со своим бессилием! Пожалуй, каждый из них принял бы точно такое же решение. А иначе что делать? Всем троим мужчинам из Юрканне по очереди бросить злодею вызов на честный поединок, как Кульво, и по очереди погибнуть? Оставить своих матерей и сестер во власти негодяя?

Все высказались за то, чтобы принять Пето в «стаю» до весны, а там видно будет. Селяня не возражал. Особенно его убедила тайная мысль, что Ильве, пожалуй, была бы ему благодарна. Ведь Пето прятал ее от негодяя в той избушке, где потом нашел приют медведь. И разве сам он не сделал бы что угодно ради своих сестер — Богоданы, Лебедяны, Велеськи? Не то что стрелой из леса — горло бы зубами перегрыз.

Снова потекли дни, похожие один на другой. Пето в свои годы был уже опытный охотник и мог научить кое-чему даже ладожан и северян постарше его.

В лесу они обычно обходились знаками и хорошо понимали друг друга, но постепенно Пето запомнил несколько словенских слов, а ладожан научил чудинским: мес — лес, пии — дерево, таа — земля, кирвеж — топор, хатбаж — зуб, Юмоу — главный бог на небе, вроде Перуна или Сварога. А по вечерам, при посредничестве Селяни или Терпеня, рассказывал товарищам чудинские предания. Особенно ловцам нравились те, где речь шла о девушках и женитьбе, и таких тоже хватало.

— Одна бездетная женщина пошла как-то на болото и поймала там утку, — рассказывал Пето. — Принесла ее домой, кормила, поила, ухаживала за ней, и вот снесла утка яйцо. Не простое яйцо, а золотое. Уложила та женщина его в мягкий теплый пух, стала греть возле огня, и вот однажды раскололась скорлупа и вышла из яйца крошечная девочка. Женщина обрадовалась и назвала ее Сорсотар — «дочь утки». Сорсотар росла так быстро, как никто другой, и через полгода уже стала взрослой девушкой и невестой. И вот стали к ней свататься три самых лучших жениха на свете: Солнце, Месяц и сын звезды-Лосихи. Месяц сказал:

— Сорсотар, прекрасная дева, выходи за меня, ты будешь жить со мной на небе, у тебя будет дом из серебра с дверями из блестящей бронзы.

Но дева ответила:

— Я не выйду за Месяца, у него даже нет постоянного лица, оно то широкое, то узкое, да и ночью его не бывает дома, что же у нас получится за семья?

Пришло тогда к ней Солнце и сказало:

вернуться

Лембо — злой лесной дух.

вернуться

Туонела — подземный мир.