Тайна древлянской княгини - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 23
- Предыдущая
- 23/91
- Следующая
Поединок был назначен на полдень, но народ стал собираться на Святую гору еще с рассвета. Когда Предслава пришла, гридям Рулава пришлось прокладывать ей дорогу древками копий – такая густая толпа скопилась на площадке внутри валов и даже на валах, откуда было тоже видно площадку перед капами. Увидев ее, Далибож кивнул кому-то, и вскоре из дверей обчины на противоположных ее концах показались поединщики. Их оружие – щиты и мечи – лежали на жертвеннике, и Перунов жрец Держигор уже очистил и благословил их. Снова моросил мелкий дождь, но оба были только в рубашках, чтобы легче двигаться. У Крепимера был злобный вид, у Вояты – замкнутый и отстраненный, будто его все это не касается.
Предслава стояла, по привычке заняв обычное свое место перед идолом Лады, сложив руки с зажатым платком. Рулав подошел к Вояте, уже стоявшему у кромки поля – площадки, обложенной камнями, куда, кроме них двоих, никому нельзя было ступать: эта земля сейчас считалась не принадлежащей земному миру.
– Убей его, – почти не двигая губами, шепнул Рулав на северном языке.
Это было не пожелание, а скорее приказ. Воята коротко кивнул. Он понимал, что у старого варяга свои причины желать смерти деревлянского воеводы, который в нынешнем своем настроении мог причинить много неприятностей киевскому князю, но щадить его и сам не собирался. Подняв жало на Предславу, Крепимер стал в его глазах новым Зверем Забыть-реки, а Воята не намерен был спускать своему наследственному кровному врагу, в каких бы воплощениях тот ни являлся.
Держигор осмотрел сперва одного соперника, потом другого, чтобы убедиться, что ни на ком из них нет искусного плетения козарской брони под одеждой. Волчий клык на шее Вояты его насторожил, и жрец потребовал было, чтобы ладожанин снял оберег, но Воята что-то сказал ему, улыбнувшись, и Держигор отошел. Он знал таинства Ярилы – «молодого Велеса» – и понимал, что нет смысла снимать клык с шеи, если тот навсегда поселился в душе. Короткий, накрепко завязанный ремешок не снимается никогда, и требовать убрать его – то же самое, что просить одного из поединщиков отрезать себе руку.
А потом Держигор ударил о землю концом посоха, и оба соперника разом шагнули в каменный круг – из мира живых в мир богов, где и решится их судьба.
Спешить им было некуда: для того, кому суждено проиграть, каждый шаг мог оказаться последним, зато у победителя оставалась в запасе еще целая жизнь. Поэтому ни Воята, ни Крепимер не спешили кидаться вперед. Держа перед собой щиты, они медленно двинулись по кругу, вглядываясь один в другого и пытаясь угадать, чего ждать от соперника. Оба они никогда раньше не видели друг друга в деле – даже мельком им случилось повстречаться всего-то два раза. Не зная, чего ждать, они лишь следили за каждым движением противника, пытаясь угадать, на что тот способен.
Вскоре они обменялись первыми ударами – одиночными, прощупывающими, отбивая их щитами. Крепимер первым сделал резкий шаг вперед, ударил справа, и тут же слева наискось сверху вниз, метя в ноги, так что Воята едва успевал перекидывать щит со стороны на сторону. И каждый взмах меча пронзал душу Предславы холодом; ей и хотелось закрыть глаза, и не было сил отвести взгляд. По силе ударов и стуку клинков о щиты она понимала, что приглядываться они закончили и теперь пытаются достать друг друга всерьез. Но уверенность и точность каждого движения Вояты подбодрили ее: он был в привычном для себя положении, хорошо знал, что делать, и сохранял полную власть над собой.
Крепимер отскочил; несведущие зрители могли бы подумать, что он отступает, но Предслава, все детство и юность наблюдавшая за упражнениями отцовских гридей и собственных младших братьев, знала: деревлянин просто заманивает противника, пытаясь заставить его раскрыться. Но и для Вояты этот прием был детской уловкой – он и не подумал следовать за Крепимером, а позволил ему прогуляться и вернуться на прежнее расстояние, чтобы снова кружить по площадке, выбирая удачный миг для удара.
Вскоре Крепимер снова пошел вперед – Предслава подумала, что ему не хватает хладнокровия, и это несло ей надежду. Воята был спокоен, терпелив и внимателен, как волк. Искаженные злобой глаза соперника, его горящие глаза не производили на молодого варяга ровно никакого впечатления. И когда Крепимер шагнул назад, но тут же, будто передумав, резко подался обратно, Воята был к этому готов. Щиты с треском сшиблись, Крепимер ударил снова в ногу под щит, но Воята отскочил. Пытаясь все же его достать, Крепимер широко замахнулся мечом, но промазал – и тут же Воята нанес сильный удар сверху, так что Крепимер едва успел прикрыть голову щитом. Загремев по дереву, меч Вояты соскользнул, и тут же Крепимер ударил по его клинку, сбивая вниз, дернул меч назад и снова ударил, целясь в открытое лицо Вояты.
Теперь их движения стали такими стремительными, не в пример первоначальным, что мало кто успевал уследить за ними и понять, что происходит. Теряя самообладание, Крепимер зарычал от злости, надеясь вот-вот покончить с врагом.
Но Воята так же быстро повернулся, подставляя щит, меч воеводы врубился в кромку и там застрял. Воята резко вскинул щит, вынуждая тем самым Крепимера поднять руку, сжимающую рукоять меча, и коротко ударил в плечо.
Перерубить руку он не смог бы, но рана получилась довольно глубокая. На землю хлынула кровь, и вся толпа ответила единым воплем – потрясения, страха, трепета. Если бы условием победы была назначена первая кровь, то поединок уже был бы прекращен. Но просто крови Вояте было мало. Он желал смерти своего противника – но тем самым давал тому дополнительное время и надежду все же переломить судьбу.
Тем более что деревлянский воевода, крепкий, опытный боец, в запале даже не понял сразу, насколько серьезно ранен. Он заметил только то, что плечо онемело. Ему даже удалось выдернуть застрявший меч из щита Вояты, но кровь от этого движения хлынула сильнее, рука отказалась повиноваться – пальцы разжались, рукоять выскользнула, клинок звякнул о каменистую землю.
Оставшись без оружия, Крепимер не растерялся, а тут же с силой швырнул щит в лицо варягу. Тот на мгновение закрылся своим щитом, а деревлянин успел нагнуться и подхватить меч в левую руку.
В толпе поднялся ропот: многие явно желали прекращения поединка, зазвучали голоса: дескать, хватит, прекратите, права княгиня! Завопила мать Крепимера, ей вторила жена – хоть она и знала, что воевода хочет сменить ее на другую, все же это был ее муж, отец детей, кормилец и защитник. Даже Держигор бросил вопросительный взгляд на Предславу, на белый платок в ее сложенных руках, но она стояла, словно каменная, не шелохнувшись и даже не двинув бровью. Речь шла не только о ней, а о гораздо более важных вещах. Возможно, Крепимер, затевая все это, в своей самоуверенности просто не понимал, с чем столкнулся и чем рискует. Слишком он привык быть здесь сильнее всех. Но платить ему придется именно ту цену, которая всегда назначается за такой товар, как княжеская власть. Двух князей в Деревляни не будет; желающий занять стол должен уничтожить его прежнего обладателя или заплатить головой за неудачную попытку.
Вынужденный держать меч в левой руке, Крепимер остался без щита. Но Воята не спешил ликовать по этому поводу: он знал, сколько сложностей создает противнику левша, в которого он сам же превратил воеводу.
Варяг мог бы просто потянуть время, рассчитывая, что деревлянин истечет кровью. Но Крепимера хватило бы еще надолго – он находился в самом расцвете сил и к тому же понимал, что защищает свою жизнь. Когда Воята сделал выпад, Крепимер, вроде бы подставив клинок, ловко отвел его, вернулся и сам ударил в открывшуюся руку Вояты. Тот отскочил, убедившись, что рана Крепимера – вовсе не повод расслабляться.
Прикрываясь щитом, Воята снова стал теснить противника. Ударил в ногу, вынудив подставить клинок; потом, когда Крепимер еще не успел поднять меч, Воята ударил его щитом в лицо. И тут же, пока Крепимер ничего не видел, нанес резкий рубящий удар сверху в голову.
- Предыдущая
- 23/91
- Следующая
