Дар волка. Дилогия (ЛП) - Райс Энн - Страница 17
- Предыдущая
- 17/207
- Следующая
Да, это правда, подумал Ройбен. Но он не считал необходимым говорить это вслух. Подумал лишь, как легко ему вдруг оказалось ударить в лицо того мужчину, в «Норт-Бич». И так же легко — больше ничего не делать, просто позволить ему уйти прочь, пошатываясь. А самому спокойно пойти дальше.
— Ройбен?
— Да, Джим, я тебя слушаю, — ответил Ройбен. — Ты не беспокойся, хорошо? Знаешь, мы еще поговорим обо всем этом, когда придет время.
У Джима в кармане зазвонил мобильный. Джим раздраженно выдернул аппарат из кармана, поглядел на крохотный экран, встал, поцеловал Ройбена в макушку и вышел.
«Слава Богу», — подумал Ройбен.
И продолжил сидеть, глядя на огонь. Камин у них в доме был газовый, но вполне приятный. Ройбен тут же вспомнил узловатые дубовые поленья, с гулом горевшие в камине в гостиной Мерчент. И сразу будто почувствовал запах горящего дуба и ее духов.
Когда такое происходит, ты всегда остаешься один. Без разницы, сколько вокруг людей, которые любят тебя и хотят помочь тебе. Ты наедине со всем происшедшим.
Когда Мерчент умирала, она была одна.
Внезапно это переживание окатило его с головой. Наверное, Мерчент просто лежала на полу кухни, лицом вниз, и умирала, истекая кровью. Одна.
Ройбен встал и вышел в коридор. Дверь в полутемный кабинет отца была открыта. Сквозь высокие окна в дом проникал свет уличных фонарей и огромных зданий города. Фил, в пижаме и халате, сидел в большом кожаном кресле, слушая музыку, в больших черных наушниках. И тихо подпевал ей, странным тихим голосом человека, который слушает музыку, которую не слышат окружающие.
Ройбен пошел спать.
Где-то около двух часов ночи он внезапно проснулся. «Дом теперь принадлежит мне, — подумал он. — Значит, я теперь на всю оставшуюся жизнь связан с тем, что там произошло». На всю оставшуюся жизнь. Связан. Ему снова приснилось, как на них напали, но не так, как прежде, в виде отдельных повторяющихся фрагментов. Ему приснилось, как лапа зверя стояла на его спине. Приснился звук дыхания этого создания. Во сне это была не собака, не волк и не медведь. Просто пришедшая из тьмы сила, которая жестоко убила напавших парней, а потом оставила его в живых по причине, ему неведомой. «Убийство, убийство».
На следующее утро юристы Нидеков и Голдингов пришли к соглашению относительно всего личного имущества. Заполнили бланк завещания в соответствии с рукописным распоряжением, оставленным Мерчент с Фелис в качестве свидетеля. В течение шести недель Ройбен сможет вступить в права собственности над поместьем Нидек Пойнт, именно так Мерчент назвала его в своем последнем завещании. И получит в собственность все, что осталось в поместье после исчезновения Феликса Нидека.
— Конечно же, было бы неразумно надеяться, что никто не попытается оспорить это распоряжение, — сказал Саймон Оливер. — Как и завещание в целом. Но я уже очень давно знаю юристов из «Бейкер энд Хаммермилл», в особенности — Артура Хаммермилла. Они сказали, что они уже занимались вопросом поиска возможных наследников и что других наследников имущества Нидеков нет. Когда они завершали юридическое оформление признания Феликса Нидека умершим, то проверили все возможные родственные связи. В живых не осталось ни одного родственника. Тот человек из Буэнос-Айреса, друг мисс Нидек, уже давно подписал все необходимые бумаги, дав гарантию, что не станет претендовать на имущество мисс Нидек. Кстати, она и так ему немало оставила. Щедрая была женщина. Она оставила немало тем, кто этого заслуживал, скажем так. Но есть и печальное известие. Изрядная часть денег, принадлежавших этой женщине, не обозначена в завещании. Что же касается поместья в Мендосино и находящихся там личных вещей, они твои, мой мальчик.
И он принялся рассказывать дальше про семью Нидеков, как они появились в девятнадцатом веке будто «ниоткуда», как юристы Нидеков долго и упорно искали их родственников все те годы, с тех пор как пропал Феликс Нидек. Но не нашли ни в Европе, ни в Америке.
Ройбен уже начал задремывать от скуки. Его беспокоили лишь земля, дом и то, что внутри дома.
— Все это принадлежит тебе, — сказал Саймон.
Незадолго до полудня Ройбен решил приготовить себе ленч, как в старые времена, просто для того, чтобы окружающие думали, что с ним все в порядке. Он и Джим с детства привыкли готовить вместе с Филом, и Ройбен почувствовал, как это успокаивает — что-то мыть, резать, жарить. Грейс обычно присоединялась к ним лишь тогда, когда у нее на это было время.
Они сели есть отбивные из барашка, как только пришла Грейс.
— Послушай, Малыш, — сказала она. — Я считаю, что тебе следует как можно скорее выставить этот дом на продажу.
Ройбен расхохотался.
— Продать это поместье! Мама, это просто безумие. Эта женщина оставила его мне лишь потому, что я влюбился в него с первого взгляда. Я уже готов переехать туда жить.
Грейс была в ужасе.
— Ну, по-моему, это несколько поспешно, — сказала она, выразительно глянув на Селесту.
Та положила вилку.
— Ты всерьез думаешь там жить? В смысле, типа, как ты вообще сможешь вернуться в тот дом после того, что там случилось? Никогда не думала…
Печальное и беззащитное выражение ее лица глубоко ранило Ройбена. Но что он мог сказать в ответ?
Фил внимательно глядел на Ройбена.
— Фил, что с тобой, бога ради? — спросила Грейс.
— Ну, не знаю, — ответил Фил. — Посмотри на нашего парня. Он ведь вес набрал, а? И насчет его кожи ты права была.
— Что с моей кожей? — спросил Ройбен.
— Не надо ему об этом говорить, — сказала Грейс.
— Ну, твоя мать сказала, что она румяная, ну, знаешь, как у женщины, когда та забеременеет. Ты не женщина, и ты не можешь забеременеть, но она права. У тебя появился румянец.
Ройбен снова рассмеялся.
Все поглядели на него.
— Папа, вот что я хочу у тебя спросить, — начал Ройбен. — Про зло. Веришь ли ты, что зло может быть осязаемой силой? В том смысле, что зло существует отдельно от человеческих деяний, как сила, которая может войти в тебя и обратить ко злу?
— Нет, нет, нет, сын, — тут же ответил Фил, отправляя в рот порцию салата на вилке. — Объяснение злу существует, и оно совсем не такое романтичное. Зло — глупости, которые совершают люди, глупости, будь это набег на деревню и убийство всех ее обитателей или убийство ребенка в приступе гнева. Ошибки. Все это — просто ошибки, совершаемые людьми.
Остальные не проронили ни слова.
— Погляди хотя бы в Книгу Бытия, сын. Вспомни историю Адама и Евы. Это ошибка. Они просто совершили ошибку.
Ройбен задумался. Отвечать не хотелось, но надо было что-то ответить.
— Именно этого я и боялся, — сказал он. — Кстати, пап, у тебя нельзя ботинки позаимствовать? У тебя же двенадцатый размер, да?
— Конечно, сын. У меня полный шкаф обуви, которую я ни разу не надевал.
Ройбен снова погрузился в мысли.
И был благодарен остальным за их молчание.
Он думал о доме. О всех тех крохотных глиняных табличках, покрытых клинописью, про комнату, где он и Мерчент занимались любовью. Шесть недель. Это звучало для него как вечность.
Он встал, медленно вышел из столовой и поднялся наверх, к себе.
Спустя несколько минут, когда он сидел у окна, глядя на башни Голден Гейт вдали, пришла Селеста и сказала, что идет обратно на работу.
Он кивнул.
Селеста обняла его за плечи. Ройбен медленно обернулся к ней. «Какая же она хорошенькая», — подумал он. Не царственная и изящная, как Мерчент, нет. Но такая свежая и хорошенькая. Блестящие пышные каштановые волосы, темно-карие глаза, такие выразительные. Он никогда еще не осознавал, какая она хрупкая. Сейчас она выглядела хрупкой — свежей, невинной и беззащитно хрупкой.
Как он мог раньше бояться ее, бояться сделать ей приятно, бояться задуматься о том, чего она от него ждет, бояться ее энергичности и сообразительности?
И вдруг она отшатнулась, так, будто испугалась. Сделала несколько шагов назад, пристально глядя на него.
- Предыдущая
- 17/207
- Следующая
