Пьесы. Том 1 - Ануй Жан - Страница 13
- Предыдущая
- 13/87
- Следующая
Тереза. Как ты уверен в себе!
Флоран. Да, я уверен в себе и в твоем счастье, которого я добьюсь, если надо, против твоей воли!
Тереза. Какой ты сильный!
Флоран. Да, я сильный.
Тереза. Ты никогда не знал, что такое бедность, уродство, стыд. А я - я готова была часами петлять по улицам, только б лишний раз но спускаться по ступенькам, потому что у меня были дыры на коленках. Я бегала по чужим поручениям, была уже большая и, улыбаясь, говорила «спасибо», но стыдилась, когда мне давали на чай. Ты никогда не был на побегушках у чужих людей, никогда не разбивал поллитровку и потом не замирал от страха, боясь признаться в этом.
Тард. Вот ведь приспичило вспоминать всякую ерунду!
Тереза. Да, папа, приспичило!
Флоран. Я никогда не был бедным, Тереза. Но это не моя вина.
Тереза. Все не твоя вина! И ты никогда не болел. Я уверена. А у меня была золотуха, чесотка, сыпь - все болезни бедняков. И хозяйка заметила это и линейкой раздвигала мне волосы.
Тард (в отчаянии). Тьфу ты, и золотуха туда же!
Флоран (качая головой). Я буду бороться, Тереза, я буду бороться, и я одолею все беды, что тебе причинила нищета.
Тереза (насмехаясь). Ты будешь бороться! Бороться! Ты готов с улыбкой вступить в борьбу с чужими страданиями, потому что не знаешь, что такое страдать. Страдание окутывает тебя, как мантия, и кое-где прилипает к коже. Если бы ты изведал, что такое злоба, трусость или слабость, ты бы тысячу раз подумал, прежде чем прикоснуться к этой кровавой мантии. Ох, каким нужно быть осторожным, чтобы не задеть бедняков... (Берет отца за руку.) Живо, папа... Надевай свой цилиндр. (В упор, Флорану.) А теперь будь любезен, дай нам пройти.
Флоран (преграждая ей путь). Нет, Тереза.
Тереза (дрожа, глядит ему в глаза). «Она прелестна», - я слышала, как вы переговаривались с Гартманом. «Прелестна». Ты ведь не ждал от меня этого, а? Лицо, искаженное ненавистью, крикливый голос и все эти мерзости. Я, наверное, сейчас безобразна, как сама нищета, не так ли? Не говори - нет. Ты побледнел. Побежденные страшны - верно?
Флоран. К чему ты говоришь эти дурацкие слова? Какая же ты побежденная? А уж я-то совсем не победитель.
Тереза. Ты - богач. Это еще хуже. Победитель, который выиграл сражение без боя.
Флоран (кричит в отчаянии). Зачем ты вечно попрекаешь меня богатством? Что я должен с ним сделать?
Тереза. Ничего, Флоран. Если даже ты выбросишь все свои деньги за окно, на ветер, смеясь, как ты смеялся на днях, мое горе не развеется вместе с ними... Пойми, ведь ты богат не только деньгами, ты богат домом, в котором протекло твое детство, долгой, безмятежной жизнью, которую прожил ты и твои деды и прадеды... Ты богат радостью жизни, во имя которой тебе никогда не приходилось ни нападать, ни защищаться. И еще ты богат своим талантом. Видишь, сколько всего тебе пришлось бы побросать за окно... Но только не воображай, что ты чудовище. Гартман зря назвал тебя так. Ты заставил меня страдать, но ты добрый. Понимаешь, ты не виноват, просто ты ничего не знаешь. (С минуту глядит на него, и вдруг ее захлестывает гнев. Кричит, наступая на него.) Ты ничего не знаешь! Раз уж я решила выложить все начистоту, как служанка, которой дали расчет, я еще раз крикну тебе в лицо: вот что для меня горше всех мук. Ты ничего не знаешь! Такие, как ты, ничего не знают! Вам повезло - вы можете ничего не знать. Ох, мне кажется нынче вечером во мне клокочет все отчаяние, от которого веками сжималось сердце обездоленных, когда они вдруг замечали, что счастливые люди ничего не знают, и нет никакой надежды, что узнают хоть когда-нибудь! Но сегодня ты узнаешь, узнаешь, если не о других, то хоть обо мне. А ну-ка, папа, расскажи ему, если у тебя хватит духу, про все низости, все гнусности, о которых он ведать не ведает и которые наделили печальным опытом меня, хотя я моложе его. Ну же, ну, рассказывай, не стесняйся... Расскажи обо всем. О том, как мне было девять лет, и нашелся старый господин, который был так добр...
Тард. Она сошла с ума. Это был друг дома. Она сама не понимает, что говорит...
Тереза. Расскажи ему еще, как мама, бывало, напьется и блюет, а я за ней убираю...
Тард. Да замолчи ты! Дитя мое... ты меня убиваешь!
Тереза. А он хотел, чтобы я полюбила его мать, - представляешь! Он хотел, чтобы я не плевала каждый вечер на портрет этой улыбающейся дамы... Чтобы я умилялась сказочкам о ее розах... Бедняжка, в этих розах прошла вся ее жизнь... Но это не все, это еще не все... Выложи ему остальное, это будет эффектно под занавес. Скажи ему, что не такая уж это чушь то, что должна была рассказать Жанетта, и мама не раз подбивала меня уступить Госте, чтобы удержать его при себе.
Тард (в сердцах). Ну этого я никогда бы не допустил!
Тереза. Верю, папа. Тогда лучше расскажи ему, как в пятнадцать лет - какое там - в четырнадцать у меня уже был любовник...
Тард. Замолчи, я тебе говорю! Не слушайте ее!
Тереза (кричит). В четырнадцать лет у меня был любовник!
Тард (становясь перед нею). Тереза, хватит!
Тереза (отталкивая его, продолжает кричать Флорану). Слышишь, в четырнадцать лет у меня был .любовник! Это был мальчишка, которого я даже толком не знала. Я уступила ему без любви, и не потому что была порочной, а так, по безропотности и покорности, которые ты тоже не поймешь. Я была с ним всего один раз. И забеременела. Когда я это обнаружила, его давно след простыл. А я избавилась от последствий сама... одна, в своей комнате...
Тард (бросаясь к ней). Дочка!
Тереза (отстраняя его, кричит в упор Флорану). Сама... и ползала на четвереньках, истекая кровью...
Тард (снова хватая ее). Дочка, я тебе запрещаю!
Тереза (отталкивая его). ...и кусала все, что попадало под руку, чтобы не кричать! Ну вот, видишь! Я сказала, сказала! До сих пор я не говорила никому. Теперь все. Теперь я никогда не осмелюсь поглядеть тебе в глаза. (Бросается в кресло, без сил, закрыв лицо руками.)
Тард (вспылив, с искренним возмущением). Ну ото уж слишком! Слишком. Я старый человек, и жизнь порой хватала меня за горло. Приходилось кое-чем поступаться, иной раз, может, больше чем следует, но рассказывать об этом вот так, при всех, кричать об этом на весь дом, чуть ли не хвастаться этим - ну нет! Никогда! Слышишь, никогда твой отец не позволил бы себе такого!
Пауза.
Флоран (застывший, бледный, каким-то чужим голосом). Что я должен сделать, Тереза?
Тереза. Не гляди на меня и дай мне уйти, если у тебя осталась хоть капля любви ко мне. (Встает и не оборачиваясь идет к двери.) Идем, папа.
Тард (уходя, Флорану). Я еще раз прошу прощения за эту сцену, которая меня оскорбляет и унижает, но я здесь ни при чем. Вам-то я могу сказать как мужчина мужчине: мало ли что в жизни случается, но делать - это одно, а говорить об этом вслух - другое... (Кланяется и выходит следом за Терезой.)
Гартман (быстро входит). Я только что столкнулся с Терезой - она бежала по лестнице к себе в комнату.
Флоран (по-прежнему устремив невидящий взгляд в пространство, тихо, не шевелясь). Она погибла.
Гартман. И это говорите вы, Флоран? Я с первой минуты знал, что вам предстоит нелегкая любовь. Вы должны положить немало сил, чтобы все понять. Бегите же за ней, удержите, верните ее. Она уезжает, Флоран, надо действовать!
Флоран. Я не знаю, что делать. Я растерялся, Гартман.
Гартман. Вы растерялись? Что же она могла вам сказать?
Флоран. Я ее не понимаю. Ей здесь все причиняет боль. Мой дом, мои книги, даже память о моей матери.
- Предыдущая
- 13/87
- Следующая
