Выбери любимый жанр

Уроки музыки - Ахмадулина Белла Ахатовна - Страница 24

Изменить размер шрифта:
24

по огромной округлости губ,

называющих имя Свободы.

О, три слога! Рев сильных широт

отворенной гортани!

Как в красных

и предельных объемах шаров -

тесно воздуху в трех этих гласных.

Дай, Свобода, высокий твой верх

видеть, знать в небосводе затихшем,

как бредущий в степи человек

близость звезд ощущает затылком.

Приближай свою ласку к земле,

совершающей дивную дивность,

навсегда предрешившей во мне

свою боль, и любовь, и родимость.

10

Ну что ж. Уже все ближе, все верней

расчет, что попаду я в эту повесть,

конечно, если появиться в ней

мне Игрека не помешает происк.

Все непременным чередом идет,

двадцатый век наводит свой порядок,

подрагивает, словно самолет,

предслыша небо серебром лопаток.

А та, что перламутровым белком

глядит чуть вкось, чуть невпопад и странно,

ступившая, как дети на балкон,

на край любви, на острие пространства,

та, над которой в горлышко, как в горн,

дудит апрель, насытивший скворешник, -

нацеленный в меня, прости ей, гром! -

она мне мать, и перемен скорейших

ей предстоит удача и печаль.

А ты, о Жизнь, мой мальчик непоседа,

спеши вперед и понукай педаль

открывшего крыла велосипеда.

Пусть роль срою сыграет азиат -

он белокур, как белая ворона,

как гончую, его влечет азарт

по следу, вдаль, и точно в те ворота,

где ждут его, где воспринять должны

двух острых скул опасность и подарок.

Округлое дитя из тишины

появится, как слово из помарок.

11

Я - скоро. Но покуда нет меня.

Я - где-то там, в преддверии природы.

Вот-вот окликнут, разрешат - и я

с готовностью возникну на пороге.

Я жду рожденья, я спешу теперь,

как посетитель в тягостной приемной,

пробить бюрократическую дверь

всем телом - и предстать в ее проеме.

Ужо рожусь! Еще не рождена.

Еще не пала вещая щеколда.

Никто не знает, что я - вот она,

темно, смешно. Апчхи! В носу щекотно.

Вот так играют дети, прячась в шкаф,

испытывая радость отдаленья.

Сейчас расхохочусь! Нет сил ! И ка-ак

вдруг вывалюсь вам всем на удивленье!

Таюсь, тянусь, претерпеваю рост,

вломлюсь птенцом горячим, косоротым -

ловить губами воздух, словно гроздь,

наполненную спелым кислородом.

Сравнится ль бледный холодок актрис,

трепещущих, что славы не добьются,

с моим волненьем среди тех кулис,

в потемках, за минуту до дебюта!

Еще не знает речи голос мой,

еще не сбылся в легких вздох голодный.

Мир наблюдает смутной белизной,

сурово излучаемой галеркой.

(Как я смогу, как я сыграю роль

усильем безрассудства молодого?

О, перейти, превозмогая боль,

от немоты к началу монолога!

Как стеклодув, чьи сильные уста

взрастили дивный плод стекла простого,

играть и знать, что жизнь твоя проста

и выдох твой имеет форму слова.

Иль как печник, что, краснотою труб

замаранный, сидит верхом на доме,

захохотать и ощутить свой труд

блаженною усталостью ладони.

Так пусть же грянет тот театр, тот бой

меж "да" и "нет", небытием и бытом,

где человек обязан быть собой

и каждым нерожденным и убитым.

Своим добром он возместит земле

всех сыновей ее, в ней погребенных.

Вершит всевечный свой восход во мгле

огромный, голый, золотой Ребенок.)

Уж выход мой! Мурашками, спиной

предчувствую прыжок свой на арену.

Уже объявлен год тридцать седьмой.

Сейчас, сейчас - дадут звонок к апрелю.

Реплика доброжелателя:

О нечто, крошка, пустота,

еще не девочка, не мальчик,

ничто, чужого пустяка

пустой и маленький туманчик!

24
Перейти на страницу:
Мир литературы
Наши партнеры