В царствование императора Николая Павловича (СИ) - Михайловский Александр Борисович - Страница 57
- Предыдущая
- 57/71
- Следующая
— …А начнем мы с того, что произойдет в самое ближайшее время, — сказал Шумилин, разлив по чашкам ароматный кофе и, с согласия Николая, добавив в напиток немного бальзама "Старый Таллин".
— На будущий год, — продолжил Александр, отхлебнув кофе. — Российско-американская компания продаст гражданину Мексики швейцарского происхождения, некоему Иоганну Зуттеру Форт-Росс в Калифорнии, со всеми прилегающими к нему землями. Продажа, кстати, будет убыточная для нас – по условиям сделки Форт-Росс продадут за 42857 рублей и 14 копеек серебром. Эти деньги должны будут выплачены в четыре этапа: первые две выплаты хлебом, а последние две – деньгами. Но Российско-американская компания реально получит только 5373 рублей. А потеряет при этом…
— Знаете, сколько она потеряет? — спросил Шумилин у царя.
— Где-то 37484 рубля, — быстро подсчитал в уме Николай, — но ведь это настоящий грабеж!
— Полностью согласен в вами, — сказал Шумилин, — это самый настоящий грабеж, только и это не самое страшное. Дело в том, что через семь лет после продажи в окрестностях Сан-Франциско, можно сказать, что на землях рядом с Форт-Россом будет найдено золото. Причем, в больших количествах. Начнется настоящая "золотая лихорадка". Десятки тысяч людей бросят все свои дела и бросятся промывать грунт, рыть шахты, надеясь разбогатеть. В порту Сан-Франциско будут стоять у причалов брошенные командами корабли, экипажи которых сбежали на берег, надеясь быстро разбогатеть.
Всего же за время золотодобычи в Калифорнии будет добыто золота на сумму более пятидесяти миллионов долларов! Вы можете представить – как велика эта цифра?
Николай удрученно посмотрел на своего собеседника. — Александр Павлович, ? сказал он, — поверьте мне, я всего этого не знал. Мне и так уже прожужжали все уши, рассказывая о том, что наши владения в Америке убыточны, и чем быстрее мы от них избавимся, тем будет лучше.
— Эх, Николай Павлович, — ответил Шумилин, — хорошо, если эти советники говорили все это исключительно по своей глупости. А если по злому умыслу? Если бы вы знали только, какие богатства мы потеряли, отказавшись от этих самых "убыточных" заморских владений.
И еще – вы наверное помните, как несколько лет назад вам предложили план покупки у Мексики всей Северной Калифорнии. Правительство Мексиканской республики готово было отдать нам огромную территорию за сравнительно умеренную цену. Требовалось только одно – признание Россией независимости Мексики. Но вы на это не согласились…
Николай даже покраснел от возмущения. — Помилуйте, Александр Павлович, да как же такое возможно – признать власть мятежников, которые отделились от Испанского королевства, выступив с оружием в руках против своего монарха.
— Николай Павлович, успокойтесь, — Шумилин говорил с царем тоном человека, вразумляющего непослушное и капризное дитя, — а что нам быть бoльшими испанцами, чем сами испанцы. Если они сами махнули уже рукой на свои заморские провинции, которые отделились от них, то почему мы должны не признавать их?
— Знаете, Александр Павлович, — угрюмо сказал Николай, — этак вы можете до самых опасных мыслей дойти…
— Помилуй Бог, Николай Павлович, — парировал Шумилин, — у меня наоборот, все мои мысли направлены на укрепление державы и монархии. Только делать это все можно по-разному…
Немного успокоившись, Николай подождал, когда хозяин нальет ему еще кофе, и уже нормальным тоном спросил,
— Александр Павлович, вы только не обижайтесь. В России я монарх, чья власть от Бога. И мой долг – когда настанем смертный час, передать державу, Всевышним мне доверенную, моему наследнику в полной целости и сохранности, в порядке и в благоденствии…
— Я понимаю вас, Николай Павлович, — тихо ответил Шумилин, — но, к сожалению, в нашей истории все произошло как раз наоборот. Вы скончались в момент, когда враг вторгся в пределы России, войска наши терпели поражение, а недоброжелатели державы торжествовали…
— Когда это произошло? — угрюмо спросил Николай.
— Император Всероссийский Николай I скончался в нашей истории 2 марта 1855 года от пневмонии на своей походной кровати в своем Малом кабинете в Зимнем дворце, — спокойно, безо всяких эмоций, словно читая статью в энциклопедии, ответил Шумилин.
— Через четырнадцать с лишним лет… — тихо сказал Николай, — потом перекрестился, и внимательно посмотрел на Александра. — А что значат ваши слова о вражеском вторжении и торжестве неприятеля.
— К тому времени уже больше года шла война, получившая позднее название Крымской. Объединенные силы Англии, Франции, Турции и Сардинского королевства осадили Севастополь, и нанесли несколько поражений русским войскам, которые пытались придти ему на выручку.
А недруги наши – это в первую очередь Австрия, которая незадолго от этого была спасена вами, Николай Павлович, от развала. За это сия держава отплатит России и вам лично черной неблагодарностью, вступив сначала в союз с Англией и Францией, а потом предъявит нам ультиматум, потребовав уступить Австрии часть Бессарабии. В случае непринятия ультиматума император Франц-Иосиф, которого вы называли своим сыном, пригрозил России войною…
— Вот как, — растерянно произнес Николай, — значит, все в Европе были против нас…
— Почти все, — ответил Шумилин, — лишь прусский король Фридрих-Вильгельм IV держался до последнего, но и он, под давлением Англии, Франции и Австрии был вынужден – правда, всего лишь на словах – присоединиться к антироссийской коалиции.
— Ну а что Севастополь, он выдержал осаду? — с надеждой в голосе спросил Николай.
— Нет, Николай Павлович, — ответил Шумилин, — врагу после нескольких кровопролитных штурмов удалось овладеть его южной частью. Наши войска отошли на Северную сторону.
— Но почему? — с горечью воскликнул Николай. — Почему все так случилось? Неужели русские солдаты были недостаточно храбры, а русские генералы не преисполнены были решимости сражаться за Отечество? Что с лучилось с Россией и ее армией?
— Войска наши сражались храбро, а многие из военачальников честно сложили головы, защищая Севастополь, — ответил Александр. — Вот, например, у моего друга, Виктора Ивановича Сергеева, предок был рядовым Селенгинского пехотного полка. Он отличился во время обороны Севастополя, сумел вывести в офицеры своих детей, и его род вот уже на протяжении полутора веков честно служит Родине, защищая ее от врага.
— Похвально, похвально, — сказал Николай, — но вы ничего не сказали мне про то, что послужило причиной захвата врагом части Севастополя? И почему моя армия, которой я уделял столько внимания, и тратил на нее столько денег, оказалась неспособной отразить вражеское вторжение?
— На это, Николай Павлович, есть много причин, — сказал Шумилин. — Кстати, вы не против выпить еще кофе?
— С большим удовольствием, Александр Павлович, — ответил царь, — а вы пока будете его готовить, подумайте над ответом на мой вопрос. Я понимаю, что ответить на него будет непросто, но я вас не тороплю…
Когда Александр вошел в комнату с кофейником в руках, Николай, поднявшись с мягкого дивана, внимательно разглядывал картины в рамках, висевшие на стенах комнаты.
— Александр Павлович, — спросил он, — а что это за люди, изображенные на этих картинах? Например, вот этот военный – и Николай показал на репродукцию портрета художника Серова, изображавшего императора Александра III, стоявшего подбоченясь с рапортом в руке.
— А это, Николай Павлович, ваш родной внук, император всероссийский Александр III, — ответил Шумилин. — Очень умный и талантливый человек.
— Вот он какой, внук мой, — сказал Николай, с интересом посмотрев еще раз на портрет, — только борода у него, как у мужика. А ростом и статью – весь в меня.
— Да, Николай Павлович, — сказал Александр, поставив перед императором чашку с дымящимся кофе, — жаль только, что поцарствовать ему довелось сравнительно немного.
Но вернемся к вашему правлению. Вы, действительно, задали мне очень трудный вопрос. И ответить на него так сразу будет непросто. Начну с самого болезненной для России проблемы – с крепостной зависимости крестьянства…
- Предыдущая
- 57/71
- Следующая
