В царствование императора Николая Павловича (СИ) - Михайловский Александр Борисович - Страница 54

• Предыдущая
• 54/71
• Следующая

Чтобы прервать его молчание, Шумилин предложил своему гостю перекусить. Зная гастрономические предпочтения Николая, он разогрел в микроволнушке сваренную заранее Денисом гречневую кашу, потом включил кофеварку и заварил крепкий кофе. Александр не забыл и про самое главное – он достал из холодильника банку с солеными огурцами, и выловил оттуда самый большой огурец. Положив его на тарелку, он порезал его, и поставил на стол перед царем. Николай, хитро взглянув на Шумилина, и покачал головой. Потом он взял вилку, подцепил кусок огурца, и с удовольствием им захрустел.

— Очень вкусно, — сказал, он, — а вы, господин Шумилин, как я вижу, неплохо осведомлены о том, что мне нравится. Только вот, я вижу, что вы неплохо обходитесь без печей и сковородок. Положили горшочек с кашей в эту вашу машинку, нажали там на что-то, запищало, загудело – и все, каша готова. Да и кофе у вас получается не хуже, чем у моего кофешенка. Вот, и сахару положили ровно столько, сколько я люблю.

— Ваше величество, — сказал Александр, — то, что вы сейчас едите – это пища для холостяков. Гораздо приятней, когда тебе еду приготовил супруга, на плите. К сожалению, я сейчас живу один, и вам, находясь у меня в гостях, придется терпеть мою холостяцкую стряпню. Уж не обессудьте.

— А почему вы живете один, господин Шумилин? — поинтересовался Николай, с аппетитом хрустя булочкой-слойкой, и прихлебывая ароматный черный кофе.

— Моя жена погибла, — глухим ровным голосом ответил Александр. — Это произошло тогда, когда я лежал раненый в больнице. Поехали задерживать одного убийцу, а он открыл по нам огонь из ружья. Вот и получил картечину в ногу. Жена возвращалась из больницы от меня поздним вечером. У дома на нее напали отморозки-наркоманы, которые ударили мою Машу по голове железной трубой, и вырвали у нее сумочку. Маша умерла ночью в больнице.

— Извините, Александр Павлович, — после короткого молчания сказал Николай, — я не хотел вас огорчить, задав вам этот вопрос.

Он еще немного помолчал, а потом спросил, — надеюсь, что этих душегубов отправили на каторгу? И кто такие наркоманы?

— Их наказал сам Господь, — одного из них зарезал его подельщик, когда началась ссора из-за награбленного. А сам убийца умер в тюремной больнице от гепатита – сиречь, желтухи. Это болезнь наркоманов. А наркоманы… — Шумилин на мгновение задумался, — знаете, китайцы, которые курят опиум, уже не могут без него существовать. Так вот, такая непреодолимая тяга к наркотикам, и называется наркоманией. А лица, страдающие этой болезнью, называются наркоманами.

Николай понимающе покивал головой, и в знак сочувствия положил свою руку на плечо Александру. Потом он сказал. — Александр Павлович, ваша супруга в Царствие Небесном, а ее убийцы горят в геене огненной. Бог рассудил все по совести…

— Ваше величество, — Шумилин решил сменить тему разговора, — если вы немного перекусили и отдохнули, то, может быть, мы продолжим смотреть фильм о наших спецназовцах? Если да, то я включу проигрыватель…

— Александр Павлович, — спросил царь, — я обратил внимание, что в этом, как вы говорите, фильме, ваши солдаты почему-то ходят без строя и не в ногу. Неужели у вас не проводят парадов и смотров войск?

Шумилин с трудом скрыл усмешку. Он хорошо знал, что больше всего в армии Николаю Павловичу нравилась парадная, чисто декоративная сторона дела. Все это потом и довело русскую армию до неудач во время Крымской войны. Одно дело – лихо делать ружейные приемы, щелкать каблуками, и, вытягиваясь в струнку, есть глазами начальство, и другое дело – метко стрелять из этих ружей, быстро их перезаряжать, стараясь одновременно укрыться от огня противника.

Но он решил отложить разговор об армии на потом, и потешить душу любителя шагистики. Он поставил диск с записью майского военного парада в Москве на Красной площади в честь годовщины Победы.

Увиденное Николаю очень понравилось. Тут он был в своей стихии. Он даже расцвел, когда услышал команды: "Парад, равняйсь! Смирно! К торжественному маршу…" Заиграл оркестр, грянул марш, и началось прохождение частей участвующих в параде. Когда проходили суворовцы, Николай поинтересовался. — Александр Павлович, это что, ваши кантонисты?

— Нет, ваше величество, — ответил Шумилин, — это что-то вроде кадетов. Ребята, которые получают среднее образование, и, одновременно, привыкают к военной службе. А потом, после окончания суворовского училища, они поступают без экзаменов в военные училища.

— Суворовские училища? — задумчиво произнес царь, — это интересно… Значит, вы еще помните о князе Италийском и графе Рымникском, Александре Васильевиче Суворове… Похвально.

А тем временем по брусчатке Красной площади, чеканя шаг, шли пехотинцы, моряки, летчики. Оркестр исполнял марши, которые Николаю были незнакомы, но очень ему понравились. Особенно императору пришелся по душе марш "Артиллеристы, Сталин дал приказ…". Он расцвел, когда Александр сказал ему, что это марш артиллеристов. И попросил ноты, сказав, что теперь пешая артиллерия будет ходить на парадах на Царицыном лугу именно под этот марш.

А вот прохождение боевой техники потрясло его. Особенно танков Т-90, САУ "Мста-С" и систем залпового огня "Смерч". А при виде межконтинентальных баллистических ракет "Тополь-М" Николай просто впал в ступор.

— Что ЭТО? — спросил он, облизывая пересохшие губы, — это орудие такого огромного калибра?

— Нет, ваше величество, — ответил Шумилин, лихорадочно соображая – как доступно объяснить самодержцу – что такое баллистическая ракета, — это не орудие, а самое страшное оружие нашего времени. Выпущенный из такой машины снаряд может с невиданной точностью поразить свою цель на огромном расстоянии, даже на другом континенте, и, высвободив все силы ада, полностью уничтожить огромный город, или вражескую армию на марше.

Николай настороженно посмотрел на Шумилина. Возможно, что только сейчас до него дошло – насколько могущественны потомки, и каким страшным оружием они располагают. Неизвестно до чего бы он еще додумался, но в этот момент дверь в помещение открылась, и на пороге появилась Ольга Румянцева с Сергеевым-младшим. В руках у них были сумки с одеждой.

— Ваше величество, — сказала Ольга, — можно переодеваться, и отправляться в новый для вас мир. Он ждет вас…

Проводив в будущее царя и "сопровождающих его лиц", Сергеев и Одоевский отправились к ожидающему их неподалеку экипажу. По дороге они освободили агентов III-го отделения, которые уже пришли в себя, и безуспешно пытались развязаться. Но пластиковые стяжки – штука надежная, ее зубами не перегрызешь и не распутаешь.

Правда, вместо благодарности наши доброхоты выслушали проклятия и угрозы сыщиков. Похоже, что они уже догадывались, что их плен – дело рук приятелей князя Одоевского. Впрочем, приведя себя в порядок, филеры поспешили скрыться. Им еще предстоял неприятный разговор с начальством. Ведь задачу они свою не выполнили – государь ушел от слежки, причем, при весьма странных обстоятельствах.

По дороге домой Виктор и Одоевский обсудили события этого вечера, и пришли к единодушному мнению, что в самое ближайшее время им придется иметь дело с самим графом Бенкендорфом. И как оказалось, они не ошиблись.

На следующее утро, едва князь и Сергеев закончили свой скромный холостяцкий завтрак, в дверь гостиной постучал испуганный лакей, и сообщил "их сиятельству", что "к ним пришли". Ранний визитером оказался не кто иной, как Александром Христофоровичем Бенкендорфом, генерал от кавалерии, граф, и самое главное – глава III-го отделения СЕИВ канцелярии. Человек, между прочим, весьма неоднозначный.

Старый вояка – по здешним временам, а по меркам XXI века – 58-летний мужчина – еще хоть куда, был сильно взволнован, хотя и старался скрыть это. Он был при полном параде – в лазоревом жандармском мундире, в шитых золотом эполетах, и со звездами высших российских орденов на груди. Под мышкой он держал треуголку с пышным султаном из петушиных перьев.

• Предыдущая
• 54/71
• Следующая