Описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию (c гравюрами) - Олеарий Адам - Страница 4

• Предыдущая
• 4/139
• Следующая

Во всех упомянутых проступках и преступлениях Брюггемана нет никакого основания видеть исключительную причину неудачи голштинского предприятия. Большинство их не имело никакого значения для посольства, так как они касались только частных отношений Брюггемана к другим лицам посольства, а указание на нарушение полномочий опровергается тем, что договоры, заключенные Брюггеманом (притом совместно с Крузиусом), были ратификованы. В биографии Адама Олеария, написанной Ф. Ратцелем в «Allgemeine Deutsche Biographie», сказано: «Казнь Брюггемана — темный, не вполне выясненный пункт в истории этого замечательного посольства».

Биография Олеария представляется в главных своих чертах достаточно известною.

Адам Олеарий — Olearius, как он себя называл, латинизируя свою фамилию Oelschlager, — родился в Ашерслебене около 1599 г. и умер в своем доме под Готторпом 22 февраля 1671 г. Отец его был бедный портной в Ашерслебене, по-видимому, рано умерший, так как, по сведениям биографов, молодой Олеарий получал средства для обучения своего в высшем учебном заведении от прибылей пряжи, которой занимались его мать и сестры. Лишь изумительное прилежание дало ему возможность посещать лейпцигский университет, где он в 1627 г. стал магистром философии, а затем ассессором философского факультета и «коллегиатом» меньшего княжеского учреждения — Furstenstiftung (а не ординарным профессором). С 1630–1633 гг. он был конректором (помощником ректора) Николаевской гимназии в Лейпциге. Лейпцигеким связям, по-видимому, обязан Олеарий участием в голштинском посольстве 1634 и следующих годов, а со своей стороны он сам, как кажется, привлек к этому делу своих друзей Павла Флеминга и Гартмана Грамана. По возвращении в апреле 1635 г. Олеарий, по поручению герцога, посылался к кардиналу-инфанту брабантскому, вернулся больным и долго лежал в постели, но все-таки мог примкнуть и ко второму, еще более знаменитому посольству уже не только в Московию, но и в Персию. Оно еще более подробно описано в его книге (в нашем издании переведены только те главы ее, которые касаются России). Кратковременным пребыванием в Персии Олеарий воспользовался как нельзя лучше; это видно как из его описания путешествия, так и из позднейших трудов его по персидскому языку и литературе. К сожалению, ему сильно мешали выходки посла Брюггемана, от которых страдали достоинство всего посольства. Олеарий, от лица товарищей решившийся сделать Брюггеману представление, принужден был от бешенства его спасаться у испанских августинских монахов и лишь неохотно отказался от мысли вернуться через Вавилон и Алеппо. Он не упускал случая определять положение разных мест, делать наблюдения над магнитною стрелкою, собирать всякие материалы для карт и приобретать персидские книги и рукописи. Друга своего фон-Мандельсло, путешествие которого в Индию Олеарий позже издал, он оставил вместе с другими членами посольства в Испагани. На возвратном пути отношения между Олеарием и послом Брюггеманом стали еще хуже. Как рассказывает Олеарий в издании 1647 г., в Астрахани Брюггеман вновь сильно задел его лично во время обеда. Олеарий отвечал едкою фразою, из-за которой Брюггеман, схватив кинжал, грозил его убить и заставил уйти из-за стола. На это оскорбление Олеарий по возвращении жаловался в Голштинии, и Брюггеман должен был публично и письменно извиниться перед ним. В 1639 г. посольство вернулось в Голштинию. Олеарий, на которого Брюггеман сильнее всего злоумышлял, поспешил еще до остальных лиц свиты вернуться в Готторп, по-видимому, чтобы принести жалобу на Брюггемана. Эта жалоба, вероятно, и привела к уголовному процессу, результатом которого была казнь Брюггемана. Еще когда Олеарий возвращался в 1639 г., московский царь сделал попытку принять его у себя на службу в качестве астронома, но Олеарий, недовольный тем, что его в России считали за волшебника и звездочета, отказался, тем более что друг его Иог. Ад. Кильман стал герцогским советником и он ожидал хорошей карьеры в Готторпе. В 1643 г., когда Олеарий вновь был в Москве, он снова отказался от подобного же предложения остаться. Он так и остался в Готторпе верным слугою герцога Фридерика и его преемника Христиана-Альбрехта до самой смерти своей. Герцог Фридерик сделал его своим математиком и антикварием и принял его в число своих советников. В 1650 г. ему поручили управление библиотекою и так называемою кунсткамерою. В библиотеке видное место заняли привезенные Олеарием арабские, персидские и турецкие рукописи, по восточной литературе он многое издал, а арабско-персидско-турецкий словарь оставил в рукописи Олеарий старался также привести в порядок собрание редкостей своего государя, приобретя для него знаменитую тогда коллекцию врача Палудана в Энкгейзене. Чтобы ознакомить широкие круги общества с этой кунсткамерою, Олеарий издал с иллюстрациями ее описание. Из описания видно, что здесь на особых куклах имелись и мужское и женское русские одеяния, одеяние черкесов, татар и т. п. В 1651 г. он стал членом литературного общества «Fruchtbringende Gesellschaft», состоявшего под председательством герцога саксен-веймарского. Олеарий славился в это время, как «голштинский Плиний» или «готторпский Улисс», он являлся математиком, физиком, историком, ориенталистом (он известен был как лучший в Европе знаток персидского языка) и поэтом. Под присмотром Олеария с 1654 по 1664 г. строился Андреем Бушем знаменитый готторпский глобус, 11 футов в диаметре, с изображением на внутренней стороне звездного неба, а на наружной — земного шара, внутри глобуса был стол, за которым могли сидеть 10 человек, наблюдая движение небесных тел по системе Коперника. Этот глобус Христианом-Августом, внуком Фридерика, подарен был Петру Великому в 1713 г. и в 1714 г. перевезен в С.-Петербург. Жизнь Олеария в общем протекла спокойно, хотя смуты XVII в. несколько коснулись и его. 30 октября 1658 г, во время датско-шлезвигской войны, его дом близ Готторпа был разграблен императорскими войсками. Когда смерть на 72 году положила конец прилежной до конца деятельности этого крепкого, жизнерадостного старика, тело его было погребено в шлезвигском соборе; на надгробном камне были высечены его портрет и длинная эпитафия, составленная зятем его Л. Бурхардом.

По возвращении из Персии Олеарий женился на Екатерине Мюллер, дочери ревельского магистратского советника Иоганна Мюллера. От нее он имел двоих детей: сына Филиппа-Христиана Олеария (род. 14 апреля 1658 г.), получившего в 1689 г. в Эрфурте степень доктора медицины, и дочь Марию-Елисавету (род. в 1640 г.), вышедшую замуж за Бурхарда Нидерштадта, советника при герцоге голштинском; она была известна благочестием, ученостью и поэтическими способностями; умерла она в Шлезвиге в 1686 г., потеряв за год перед тем свою единственную дочь, бывшую замужем за голштинским вице-канцлером Андреем Улкениусом.

Во всем, что нам известно о жизни Олеария, он выступает перед нами как человек далеко недюжинный. Этот порою кропотливый кабинетный ученый, возивший постоянно с собою часть своей библиотеки, там, где требовалось действовать, выступал как человек энергичный, твердый, правдивый и предприимчивый.

Он не отличался той суровостью натуры, как многие деятели XVII в. Некоторого рода чувствительная сентиментальность отличала, например, ту нежную дружбу, которая его связывала с поэтом Павлом Флемингом и с умершим в молодых годах фон-Мандельсло. Этот многосторонний человек, который, по словам Павла Флеминга, во время посольства был «правой рукою» послов и многое вынес на своих плечах, был до того скромен, что в историй посольства даже не упоминает о своих заслугах. Его наблюдательность и восприимчивость в достаточной мере отражаются в его книге. Менее отражается в ней его чуткость к красотам природы: как справедливо указывает Фр. Ратцель в своей биографии Олеария, «филологические и антикварные интересы заставляют его закрывать картины природы густою сетью цитат». В этих цитатах проявляется изумительная разносторонняя эрудиция Олеария и критическое чутье его. В общем он очень умело из разных мнений выбирает наиболее близкое к истине, хотя иногда и отдает дань своему веку, слишком доверчиво относясь к рассказам о знамениях и т. п. Речь его как нельзя лучше отражает и век, и автора. То она кудрява и напыщенна и блещет ученостью, то отличается суровой прямотой, искренностью, сжатостью и краткостью. Подобно большинству ученых XVII в., и Олеарий писал стихи и даже написал их довольно много, но поэтом он не может быть назван.

• Предыдущая
• 4/139
• Следующая