Комики мирового экрана - Коллектив авторов - Страница 17
- Предыдущая
- 17/45
- Следующая
3. Калужинский
Пат и Паташон
Кино, флирт и обучение — 1921
Солнце, лето и студентки — 1921
Он, она и Гамлет — 1922
Среди забавных музыкантов — 1922
Среди детей города — 1922
Наши друзья зимой — 1923
Хороший тон и дурни — 1924
Боксер, смерти — 1925
Дон-Кихот — 1926
Сила и красота — 1927
Киногерои — 1928
Поцелуй, пощечина и смех — 1928
Алло, на горизонте Африка —1929
На постое — 1931
Безбилетные пассажиры — 1937
Пат и Паташон в раю — 1937
В старое доброе время — 1940
В период расцвета датской киностудии «Нордиск» работал там постановщиком трюковых фарсов молодой режиссер Лау Лауритцен. Некоторое время спустя, в 1920 году, когда датская кинематография уже напоминала тонущий корабль, нашлись смельчаки, организовавшие новую фирму — «Палладиум». Ее художественным руководителем и единственным режиссером стал Лауритцен.
И вот в 1921 году в фильме Лауритцена «Кино, флирт и обучение» впервые появились Маяк и Прицеп (так ласково называли их датчане) — долговязый худой Карл Шенстром и толстенький коротышка в огромных башмаках и с утиной походкой, бывший цирковой клоун Харальд Мадсен. С тех пор неразлучная пара начала свое победное шествие по миру. Одна за другой выходили комедии: «Солнце, лето и студентки», «Он, она и Гамлет», «Среди забавных музыкантов»,«Среди детей города»...
Успех этой пары был тем более примечателен, что наряду с ними, в одно и то же время, в одних и тех же кинотеатрах завершал свой путь знаменитый Макс Линдер, исторгала зрительские восторги плеяда американских комиков — Гарольд Ллойд, Роско Арбекль, Бастер Китон, не говоря уже о гениальном Чаплине... В отзывах критики и уж тем более в памяти миллионов зрителей настоящие имена Шенстрома и Мадсена не фигурировали. Актеры не обижались. Ведь образы, созданные ими, перешагнули условные границы воображаемого, экранного мира, чтобы стать просто-напросто Длинным и Коротышкой в Англии, Телеграфным столбом и Подпоркой в Швеции, Патом и Паташоном в Германии, Франции и Советском Союзе. Вот так мы и будем их впредь именовать — Пат и Паташон.
Комедийная природа обравов, созданных Патом и Паташоном и воспринимаемых как единое неразрывное целое, — в совмещении принципов контраста и повтора. Длинный, угловатый Пат и приземистый, кругленький Паташон контрастируют друг с другом, а меланхолическая натура Пата, благородного и чистосердечного, с его прекрасными, выразительными глазами и грустно поникшими усами оттеняется плутоватым лукавством Паташона, этого большого ребенка с наивно-хитроватыми глазками и огромным, похожим на щель почтового ящика ртом. «Они дополняют друг друга, повторяя одно и то же действие: если чихает Пат, это значит, что сейчас чихнет и Паташон. Если моется Паташон, то сейчас же вымоется и Лат. Но делают они это так же различно, как различны их облики. Пат чихает по-мужицки, громко и честно, так, что от его чиха лопаются подтяжки и дыбом встают усы. После этого Паташон чихает тихонечко и жеманно подносит к носу кокетливый обрывок грязного носового платка. Пат притаскивает огромное ведро воды и моется долго, старательно, увлеченно. Паташона насильно подтаскивают к умывальнику, он окунает только кончики пальцев, точно боясь намочить руки. И кончиками пальцев едва касается лица, после чего долго отряхивается и фыркает», — писал в 1927 году критик В. Королевич.
СОЛНЦЕ, ЛЕТО И СТУДЕНТКИ
При первой же попытке разобраться в творческом методе датских актеров бросается в глаза полнейшая банальность и традиционность их приемов. Сам принцип комической пары стар как мир и прочно бытует на цирковой арене. Оттуда, из арсенала коверных клоунов и позаимствовали они львиную долю своих незамысловатых трюков.
Происходит поразительная вещь: то, что выглядело бы вульгарно и пошло в любых других фильмах, приобретает новое оригинальное качество благодаря искренней душевности и непосредственности датских комиков. Им словно‘все дозволено, все прощается, потому что они делают свое дело с удовольствием, с аппетитом, радостно, с чисто детской увлеченностью и энтузиазмом, потому что за шутовской личиной, за грубоватой буффонадой явственно ощущается трогательное благородство «маленьких людей», их открытая и щедрая душа.
Пат и Паташон умеют любить людей, любить жизнь; секрет их обаяния — в человечности, наивной и мудрой, застенчивой и последовательной. Эти образы чем-то сродни героям датской классической комедиографии, их юмор пронизан блестками национального комического гения, помогавшего датчанам в самые трудные моменты их истории.
Уже само общественное положение, сам род занятий героев Пата и Паташона делает их субъектами, враждебными буржуазному окружению. Они — убежденные бродяги, которых вечно манит дорога: скитания — их естественное состояние. Они — отщепенцы, отринутые буржуазным обществом, и это обстоятельство придает их скитаниям особый смысл.
Конечно, было бы нелепостью видеть в них носителей активного и сознательного социального протеста. Но столь же нелепо считать Пата и Паташона просто беспечными искателями приключений, а их поступки — гаерством, озорством, дурашливыми выходками взрослых детей. Нетрудно заметить, что фильмы Лауритцена, скромные и незатейливые, строятся по одной и той же сюжетной схеме: Пат и Паташон помогают девушке, обиженной толстой, властной ханжой — владелицей усадьбы, отеля или директрисой пансиона. При этом они вступают в борьбу с мещанской благопристойностью, с подлостью и мелочной расчетливостью окружающей среды. Как они ни смешны, они всегда рыцари, всегда готовы защищать слабых, обиженных, обездоленных. И в этом большое гуманистическое содержание комедийных образов, в этом исток их нравственного здоровья и бесконечного оптимизма.
ШВЕДСКАЯ РИВЬЕРА
Зрители хохочут над похождениями хитрого Паташона на поприще корабельного кока. Хохочут над отчаянными попытками нескладного Пата справиться с матросскими обязанностями. Хохочут, когда команда по приказанию выведенного из себя шкипера решает проучить Пата: его обвязывают канатом и швыряют за борт. Захлебывается в быстрых волнах долговязый неудачник. И вдруг — тишина в зрительном зале, та тишина, когда еще болит от смеха живот, а к горлу уже подступает непонятный ком. Когда же наконец вытаскивают на палубу промокшего до нитки Пата и Паташон кладет его голову себе на колени и гладит слипшиеся волосы, и целует, и бросает испепеляющие взоры на матросов, мы испытываем чувство острой горечи. Через секунду вновь начинается каскад очень и очень смешных эпизодов, и мы снова смеемся, но то чувство таится где-то в подсознании и не исчезает. Это происходит не в силу особого драматизма коротенькой сценки, но потому, что вдруг обнажилась трагическая незащищенность героев, весь драматизм их борьбы за человеческое достоинство, в котором им с глумливой ухмылкой отказывают «порядочные».
ОН, ОНА И ГАМЛЕТ
Иногда, очень редко и очень ненадолго, Пата и Паташона что-нибудь разлучает. В фильме «На постое» их призывают в армию. Поначалу друзей определяют в разные подразделения, и лишь ценой неимоверных усилий им удается соединиться вновь.
В картине «Наши друзья зимой» Пат уныло подметает двор и чистит конюшню, в то время как Паташон, приглянувшийся хозяйке постоялого двора, жиреет на ее хлебах и корчит из себя важного барина. Но проходит несколько дней, и, взявшись за руки, закинув за спину узелки с немудреным скарбом, они уходят от душного, постылого благополучия, едва не стоившего им дружбы, навстречу новым приключениям.
- Предыдущая
- 17/45
- Следующая
