Оружейный барон (СИ) - Старицкий Дмитрий - Страница 30

Так что этот раут я пропустить не мог — протокол, черт его дери, обязывал явить послам обоих наследников в натуре. А значит и их официальных воспитателей. Вот я и парюсь по левую руку от малого трона в этом придворном доспехе, крепко держа за плечо постоянно норовящего вырваться на свободу в пампасы графа Риестфорта. Все же пять лет пацанчику — ему двигаться надо. Если бы я бегал, столько сколько бегает он, то давно бы помер.

Так что обоим нам это мероприятие нож острый. Но пока терпим. Ибо терпение есть добродетель придворного.

А вот старший брат моего воспитанника, несмотря на восемь лет от роду, сидит себе на малом троне с серьезной мордой. Успели его во дворце уже надрессировать. Или… ну не зря же в школу берут только с семи лет… усидчивость, какая никакая появляется.

Послы и герцог наговорили друг другу ритуальной чепухи и винетские дипломаты со всей вежливостью раскланялись и вышли из зала. Сразу на вокзал — им Ремидий свой салон — вагон одолжил.

Я, в очередной раз, удержав младшего графа за плечо, тоскливо посмотрел на Ремидия. И — о, счастье — герцог мне разрешающе кивнул.

Тут же и старший граф соскочил с трона и удрал бы вприпрыжку, если бы его вовремя не поймал за хвост его воспитатель в таком же придворном доспехе, как и мой.

Мы, чинно держа детей, за руки вышли на середину зала, поклонились его светлости и развернулись, чтобы покинуть надоевшее помещение.

Тут в зал вошел, раскланявшись в дверях с послами, длинный как жердь генерал Бьеркфорт. Его выдающийся нос, развернувшись как радар, уперся в мою персону. Брови поднялись удивленно, но виду старый вояка не подал. Проходя мимо меня в тронный зал, генерал только шепнул.

— Где вас тут искать?

— В саду, — ответил я таким же шепотом.

— Савва, а это кто? — спросил мой воспитанник, потянув меня за руку.

— Это герой нашего времени, ваше сиятельство, — ответил я совершенно серьезно, выводя мальчика в парадную анфиладу дворца и оттуда в сад, где их терпеливо ждала Альта. — Генерал Бьеркфорт. Последний рыцарь нашей эпохи.

— Мама! Мама! — радостные пацанчики забыв сразу, что они очень важные персоны наперегонки бросились к женщине, обхватывая ее ноги и что‑то разом ей докладывая что они видели в тронном зале.

Альта занялась сыновьями, а я и воспитатель старшего графа барон Вейфорт вели неспешную светскую беседу, прохаживаясь между клумбами с первыми цветами. Вейфорт был пайщиком 'Рецкого стекла' и я, пользуясь случаем, раскрутил его на бесплатную консультацию о возможности организовать заказ на трехсотграммовые банки на одном из стекольных заводов этого товарищества. И о возможных ценах.

Стеклянная крышка с железным пружинным прижимом у меня уже лежала на рассмотрении в патентном бюро.

Интерес к такой таре, по возможности прозрачной, был вызван идеей, которая спонтанно родилась в наших беседах с Альтой и Эликой. Острый вопрос орехового сбыта вылился в предложение торговать чищенным горным орехом и миндалем в меду. В сумме такой продукт получался дороже орехов и меда взятых по отдельности. Заготавливать такое лакомство можно круглый год. И торговать, не торопясь пропустить сезон.

Плюс креативная идея выдать такой рецепт за секрет горского долгожительства. Верили же в советское время, что зеленый лук с медом дает долголетие… В каком‑то кино брякнули и понеслась… Так и мы статью в газете купить в состоянии. Сенсацию… С резонансным продолжением холивара врачей и прочих высоколобых. Ведь против того факта что в горах люди живут лет на двадцать дольше никто возразить не может. Против статистики не попрешь.

Так что все уперлось в банку. Можно было и керамические горшочки приспособить, но когда продукт зримо виден сквозь прозрачное стекло на прилавке, то… сами понимаете.

Барон обещал мне поспособствовать такому заказу. Но появившийся герой восточного фронта с извинениями выдернул меня из придворного общества.

— Рассказывай, Савва, что тут у вас происходит?

— Пойдемте в мой флигель, генерал, — взял я его под локоток, неторопливо уводя в сторону Иванова уголка в саду. — Там нет лишних ушей.

Генерал, оглядываясь на сад в цветочных клумбах, ошарашено спросил.

— Я вот все понять не могу: неужели это у вас называется зима?

— По календарю, да — ответил я. — Зато ваши конники наконец‑то отогреются после снежного рейда. Я весь в нетерпении, ваше превосходительство, услышать подробности.

— Да гнать меня надо из армии после такого рейда, — неожиданно заявил Бьеркфорт, — а мне рыцарский крест на шею повесили. Я в этих куявских снегах каждого четвертого оставил.

Бьеркфорт приняв солидно на грудь, позволил себе откровенно выговориться. Видно доверял мне. Или достало все это держать в себе до предела.

Начали мы квасить в Ивановом флигеле, но там еще культурно и без фанатизма. Все же в герцогском Дворце находимся.

Потом забрав Альту с младшим сыном — старший остался в своих дворцовых покоях с воспитателем и няньками, — на двух пролетках выдвинулись в город ко мне на 'гору'. И уже дома в кабинете оторвались по настоящему, благо погреб у меня богатый. И закусить всегда есть чем.

— Подготовка дрянь. Слаженность частей низкая. Особенно на бригадно — полковом уровне, — вещал мне слегка окосевший генерал. — Никаких учений заранее не проводилось. А кто виноват? Я виноват! Казалось, взяли патронов много, но оказалось что мало. Кто виноват? Я виноват. Должен был предусмотреть, а не оглядываться на уставы. Последнюю неделю выжили только благодаря трофейным пулеметам.

Выпили снова. Я пока только внимал, впитывая чужой опыт доставшийся так дорого. И давал генералу полностью выговориться. Все, какая — никакая, а психотерапия.

— Гатлинги — дрянь. Лишний вес. Если бы я их по твоему совету не поставил на сани, то пришлось бы их бросить в первые же дни рейда. Спасло меня то, что из‑за низкой слаженности полков в дивизии я не стал устраивать широкого загона, а бил всем кулаком до чего мог дотянуться. И в каждом конкретном случае имел численное превосходство над противником.

Бьеркфорт сам разлил вино по фужерам и выпил, не дожидаясь меня.

— Царцы моментально привезли по 'железке' из Ракова гвардейскую кавалерию и эти шевальжьеры повисли у нас на хвосте, как бульдоги. Постоянный бой не только авангарда, но и арьергарда. Эскадроны стачивались в мелких стычках… Так что не всегда мы имели возможность своих павших хоронить. Скорость, скорость и еще раз скорость, вот что нас несколько раз спасало от полного разгрома. Через две недели мне эта ситуация надоела и я одну бригаду отправил по кольцевому маршруту, и таким образом зажали мы эту бригаду гвардейских шевальжьеров на замерзшем плесе лесного озера. И был бой… Давай за павших…

Мы выпили.

— Жуткий бой, Савва, в котором я почти полк положил, когда царских гвардейцев на том льду добивали. Страшный враг эти шевальжьеры. Но и от их бригады ничего не осталось. Пленных мы принципиально не брали. Там ушли от нас только кое — какие мелкие группы царцев верхами в лес. Нам островитянские пулеметы в трофей достались. Пятнадцать штук. И восемь гатлингов царских. Обоз само собой. Счастье, потому как уже к нам патронный голод подступал. Все наши патроны я отдал на ручные пулеметы, а свои гатлинги утопил в проруби на том же озере. Трофейные кони пошли под вьюк. Потом через день побатальонно в очередь вырубили саблями пехотный полк на марше, который царцы на нас кинули наперерез от линии фронта. Еще затарились патронами, пулеметами и продовольствием в трофей. И только тут уже — на третью неделю я смог сделать то зачем меня за речку посылали — устроить широкий загон, вырезая мелкие гарнизоны по деревням. Сжигая склады. Взрывая мосты, даже самые мелкие. Засеивая броды 'чесноком'##. А когда тот закончился, то и реквизированные у местного населения бороны. Получилось. Все потому что за две недели само собой произошло боевое слаживание полков и эскадронов. Враг этому, знаешь ли, способствует. Но дорогу назад мы себе также плотно закрыли. А впереди… А впереди уткнулись в море… И широкая река на западе, отделяющая нас от своих. А на восток только царство с его неисчерпаемым людскими ресурсами… Давай за Аршфорта выпьем…