Оружейный барон (СИ) - Старицкий Дмитрий - Страница 12

Пришлось еще три пассажирских вагона срочно доставать. Бросить их тут мне совесть не позволила когда я в силах дать им кров, работу и заработок без потери ими человеческого достоинства. Люди они все рабочие, не креаклы какие. На втором разъезде от Втуца у меня всем работа найдется.

А 'кто есть ху' из них в дороге проверим. Озадачим человека Моласа разработать для них единую анкету. Не зря этого неприметного офицера в эту массу внедрили под видом телеграфного связиста. (Не того связиста кто провода тянет, а того кто этими проводами руки за спиной связывает как шутили на моей родине). Вот и назначил я его старшим над этим табором на время пути. А кто ему сказал, что будет легко?

С Маарой все же решил проститься лично, а не посылать денщика забрать оставленные мной у нее в 'приюте' вещи. Иначе посчитал я, как‑то не по — мужски будет. Уподоблюсь нашкодившему школьнику. И не ошибся.

Встретила меня чаровница радостно, ласково и даже очень мило поблагодарила за хорошую новогоднюю ночь. Попыток тащить меня сразу в койку не проявила. Притворно огорчилась, что мне пора уезжать 'уже сегодня'. Сказала, что всегда рада меня видеть у себя в гостях. Ласково поцеловала и добавила.

— Не торопись убегать, котик, тут к тебе люди едут, — на слове 'люди' она сделал акцент. — Я пока приготовлю тебе кофе. Сама.

Я успел не только попить кофе и поесть пирожных домашней выпечки, но и поболтать о том, о сем с Маарой. О пустяках.

Людьми оказались Крон с Лосем.

Последний поставил на стол дорогой кофр из толстой бычьей кожи. Видно, что тяжелый.

— Это тебе просили передать, Пулеметчик. Сам, наверное, знаешь кто.

Я, сидя в кресле, умудрился посмотреть на стоящего гиганта сверху вниз и медленно расставить точки над 'ё'.

— Ты берега не попутал, Лось? Это я для его величества ольмюцкого короля Бисера Восемнадцатого пулеметчик. А для тебя loschara 'ваша милость'. Что здесь?

— Семь кило рыжья, ваша милость, — пробубнил недовольный Лось.

Крон смотрел на эту сцену, слегка склонив голову к правому плечу, и смеялся глазами. Потом сел без приглашения и констатировал.

— Умеешь. Считать будешь?

— Зачем? Если вы скрысятничали, то вам не жить. Вы это и сами знаете.

— Верно мыслишь, ваша милость, крысы в нашей гильдии не выживают. Лось, выйди.

— Погоди, — притормозил я узлового смотрящего. — Что там у тебя с контрабандой?

— А разве незаметно, — пробасил тот, — по тому, сколько республиканского коньяка в последнее время появилось в продаже.

— Это который 'трофейный'? — спросил я.

— Он самый. Мы, ваша милость, вам пару ящиков в подарок приготовили. Заносить?

Я кивнул.

Лось стукнул в дверь, она открылась, и здоровенный парень внес на руках два деревянных ящика каждый на дюжину пузатых бутылок. Лось снял их по одному из его рук, поставил на пол, и рукой отослал свою шестерку обратно.

— Все честь по чести, господин барон. Только для аристократии, — не удержался он от подколки. — Двадцать лет выдержки.

— С республикой напрямую стали работать? — проявил я интерес.

— Если бы… Через два посредника на Соленых островах и еще одного в Скании. Всю экономию на пошлинах они и съедают. Так что берем ценой.

— А что вы от меня хотите, люди?

— Тропочку в Швиц, — подал голос Крон. — И посредников меньше и к шоколаду есть интерес. Мы дым — глину на нашей земле извели и на фронте ее нет. Так что… — намекнул он, что я вроде как им должен.

Ага… Три раза. Думают, что если моя штурмовая рота с города домой съехала, то и кишки им выпустить некому? Но на понт берут…

— Когда вы только считать научитесь? — покачал я головой. — Через горы стирх несет во вьюке четыре таких ящика, — стукнул я носком сапога по деревяшке. — А сколько их везет шхуна? А шоколад можно в Швице купить и так. За деньги. И нормально провезти его через границу. Пошлина на него мизерная. Нет смысла вязаться с контрабандистами. Я вижу пока только один товар, который есть смысл таскать через горы — часы.

— Часы? — удивился Крон.

— Да, обычные часы в стальном корпусе. Со штампованным механизмом, но на камнях. Весьма востребованный сейчас товар в окопах у офицеров, да и у унтеров. Их штамповка лучше нашей, качественней. Секундная стрелка есть. Стоят серебро, а продать можно за золотой. И во вьюк влезает их много. А везут их к нам мало, потому как пошлина запредельная заявлена, чтобы не губить имперских часовщиков. Основной сбыт пока у швицев на такие недорогие аксессуары — колонии. Республика та же. Но могут и больше делать — был бы спрос.

— Сведешь? — спросил регент Ночной гильдии с интересом.

— Весной поговорим об этом, Крон, ближе к маю. Сейчас в горах снег лежит. На тропах вообще лед. У контрабанды отпуск по погодным условиям. Может, что и срастется. Еще какой интерес?

— Лимоны?

— Присылай вагоны, пустые бочки и деньги. Что‑нибудь найдем. Насколько я понимаю, в Будвице вы их толкать не будете?

— В Сканию пойдут, — ответил Лось. — Морем.

— На меня в Реции не выходите, — поставил я условие. — Тавора знаете?

Главари Ночной гильдии кивнули.

— Связь там через него. И в Реции ведите себя тихо. Там резких очень не любят. Так что предупредите своих коммивояжеров, которых к нам пошлете, что борзость плохо отражается на доходах.

В дороге я вернулся к своему химическому пасьянсу и чтению научных талмудов этого мира. Господи, что за язык у местных науковников… такое ощущение, что они специально пишут так, чтобы нормальным людям их писанину было не понять.

— Ты увлекся химией? — Гоч был очень удивлен, когда наконец‑то обратил внимание на мои путевые занятия.

— А почему нет? — ответил я как заправский одессит, улыбаясь. — У всех разные увлечения. Кто увлекается химией, а кто горничной…

Хотел я поначалу ответить ему, что 'кому поп, кому попадья, а кому попова дочка', но вовремя вспомнил, что в этом мире нет никаких служителей культа за отсутствием самих государственных культов. Маргинально существуют какие‑то женские монастыри невест ушедших богов, краем уха слышал о монотеистической секте оставшегося бога — хранителя этого мира, но все они были вне гражданского общества. В этом мире боги сами по себе, а люди сами по себе. Так что русская пословица была бы моим партнером не понята.

Гоч смутился.

— Не смущайся, как девица, Имрич. Дело‑то житейское.

— Да, но…

— Я бы на твоем месте на ней женился. Она красива, обходительна, вежлива и с понятием. За все время, пока у тебя служит, она никому не дала ни одного намека на ваши особые отношения. Не говоря уже о большем.

— Но я теперь барон… — пожал плечами Имрич.

— Ага… тогда попутного ветра в спину, — откинулся я на спинку кресла. — Женят тебя в столице по приказу императора на засидевшейся в девках баронской или графской дочке, этакой кукле которую интересует только твой доход на ее наряды и увеселения. А ты весь в работе. Итогом у тебя вырастут такие рога, что в дверь проходить не будешь. А вся ее родня будет тебя шпынять при каждом удобном случае, что ты дворняжка без родословной, как у скаковой лошади с ипподрома. Плебей их дочки недостойный…

По выражению лица Гоча я понял, что ни о чем таком он даже и не думал. А может и думал только в некоем романтическом флере средневековых рыцарских романов. И нарисованная мной реалистичная картина будущего мезальянса ему явно не понравилась. Гоч по своей натуре типичный мещанин. Бюргер если хотите. Или если совсем по — французски — буржуа. С местной аристократией еще серьезно не пересекался.

— Любишь — женись, — посоветовал я. — Эта женщина, Имрич, даст тебе то, в чем ты нуждаешься больше всего… крепкий тыл и домашний уют. Красивых и воспитанных детей.

Поезд второй день катил по империи, оставляя за собой Огемию и Удеты. У меня было достаточно времени, чтобы присмотреться к гочевой пассии. Вагон все же очень ограниченное пространство.