Демократия (сборник) - Видал Гор - Страница 17

— Вперед! Полный ход! — скомандовал он матросам-неграм, и в следующую секунду пароходик двинулся в путь, разрезая грязноватые воды Потомака и посылая в небо жидкую струю дыма, словно недавно изобретенная новая кадильница, приближающаяся к храму национального божества. Рэтклиф принялся оживленно объяснять, с каким трудом он вырвался от просителей, сказав, что его ждет британский посланник, и пообещав скоро вернуться.

— Знай они, куда я еду, — заверял он, — и вы увидели бы, как это суденышко заполонили искатели мест. Одних иллинойсцев хватило бы, чтобы похоронить вас в водяной могиле.

Рэтклиф был в приподнятом настроении духа и полон решимости насладиться свободным днем, и, когда они проплывали мимо арсенала, охраняемого одиноким часовым, а затем стапелей с единственной, уже не пригодной для плавания деревянной канонеркой, он, указав лорду Скаю на эти свидетельства национального могущества, пригрозил в случае чего применить к нему высшую меру дипломатической расправы — отправить восвояси на американском фрегате. И пока на одном борту наслаждались сенаторским юмором, на другом Сибилла и Виктория, призвав на помощь мистера Гора и мистера Каррингтона, содействовали духовному развитию лорда Данбега.

Найдя наконец на палубе место, где можно было удобно расположиться и оставаться хозяйкой положения, мисс Сорви, приняв более, чем обыкновенно, смиренный вид, с серьезнейшей миной выжидала момента, когда ее титулованный сосед даст ей возможность проявить на нем свои чары, которые, по ее убеждению, должны были открыть новую фазу в его существовании. Мисс Сорви принадлежала к тем молодым особам, изредка встречающимся в Америке, которые, не имея, по-видимому, цели в жизни, якобы гоняются за мужчинами, хотя на самом деле к ним равнодушны, и тешат себя нарушением приличий. Если Виктория и обладала добродетелями, то тщательно их таила, главное же удовольствие в жизни видела в том, чтобы насмехаться над миром и над самой собой.

— Какая величественная река! — воскликнул лорд Дан-бег, когда пароход вышел на середину широкого русла. — Вы, наверное, часто совершаете по ней такие прогулки?

— Ни разу не бывала здесь до сегодняшнего дня, — не моргнув глазом солгала мисс Сорви. — У нас эту речку ни во что не ставят: чересчур мала. В Америке привыкли к рекам куда больше и шире.

— Боюсь, вам не понравятся наши английские реки: по сравнению с этой они лишь ручейки.

— Вот как? — сказала Виктория, изображая легкое удивление. — Неужели? В таком случае я не хотела бы быть англичанкой. Я не мыслю жизнь без больших рек.

Лорд Данбег выпучил глаза и позволил себе дать понять, что это не совсем разумно.

— Ну разве что я была бы графиней! — задумчиво продолжала Виктория, устремив глаза на Александрию и не обращая внимания на Его Светлость. — Пожалуй, будь я графиней, я бы на это пошла. Графиня — такой прелестный титул.

— Титул герцогини считается выше, — пробормотал, запинаясь, лорд Данбег в крайнем смущении: он не был приучен к игривой женской болтовне.

— С меня вполне достаточно титула графини. Это звучит отменно. Странно, что он вам не нравится. — Данбег искал глазами, куда бы скрыться, но он был обложен со всех сторон. — Я, наверное, чувствовала бы огромный груз ответственности, доведись мне выбирать графиню. Скажите, как вы это делаете?

Лорд Данбег издал нервный смешок, присоединившись к взрывам дружного смеха. Сибилла воскликнула: «О, Виктория!», а мисс Сорви продолжала без тени улыбки.

— Нет, Сибилла, — журчала она на одной и той же монотонной ноте, — пожалуйста, не перебивай меня. Мне чрезвычайно важно знать, что скажет лорд Данбег. Он же понимает: мною движет чисто научный интерес, но я непременно должна знать, как выбирают графиню. От этого зависит счастье моей жизни. Ну как бы вы рекомендовали другу выбрать себе графиню?

Такая беззастенчивость начала забавлять Данбега, и он собрался было удовлетворить любопытство мисс Сорви, изложив несколько правил для выбора графини, когда Виктория внезапно перескочила на другой предмет.

— Скажите, лорд Данбег, кем бы вы хотели быть — графом или Джорджем Вашингтоном?

— Разумеется, Джорджем Вашингтоном, — учтиво ответил несколько опешивший граф.

— Да? — томным голосом спросила Виктория с наигранным изумлением. — Ужасно мило, что вы так говорите, только вы, конечно же, так не думаете.

— Нет, я именно так думаю.

— Не может быть! Вот уж чего никогда не предположила бы!

— Почему же, мисс Сорви?

— Вы не похожи на человека, которому хочется быть Джорджем Вашингтоном.

— Позвольте еще раз спросить — почему же?

— Пожалуйста! Вы когда-нибудь видели Джорджа Вашингтона?

— Разумеется, нет. Он умер за пятьдесят лет до моего рождения.

— Я так и полагала. Вот видите: вы же его совсем не знаете. Ну скажите нам, в общих чертах, каким, по-вашему, был Джордж Вашингтон.

Данбег, поскольку его попросили, дал лестное описание наружности Вашингтона, соединив в ней портрет кисти Стюарта и гриновскую статую Юпитера с чертами генерала Вашингтона, стоящую перед Капитолием[21]. Мисс Сорви выслушала ирландского лорда с выражением превосходства, несколько смягченного терпимостью, а затем сообщила ему следующее:

— Все, что вы тут сейчас наговорили, сплошная чушь — прошу прощения за вульгарное слово. Когда я стану графиней, я непременно займусь своим языком. Но. если сказать по правде, генерал Вашингтон был обыкновенным фермером с очень грубыми чертами, тощий и неуклюжий, очень необразованный и очень скучный — к тому же дурного нрава, ругался самыми скверными словами, а после обеда всегда бывал под хмельком.

— Не может быть, мисс Сорви! — воскликнул пораженный Данбег.

— Представьте — может! Уж я-то все знаю о генерале Вашингтоне. Мой дедушка был с ним накоротке и часто неделями живал в Маунт-Верноне. Не верьте тому, что вы читаете в книгах, и уж ни слову из того, что нарасскажет вам мистер Каррингтон. Он — виргинец, и у него в запасе тьма замечательных историй, только ни в одной из них нет и грана правды. Мы все патриоты, когда дело касается Вашингтона, и нам приятнее скрывать его недостатки. Не будь я уверена, что вы не станете распространяться об этом, я бы вам не сказала ни слова. Так вот, на самом деле Джордж Вашингтон еще мальчишкой отличался таким бешеным нравом, что с ним никто не мог совладать. Как-то в припадке ярости он срубил все фруктовые деревья, которые посадил его отец, а другой раз, когда отец собрался его высечь, пригрозил раскроить родителю голову топором. А уж как натерпелась от него в старости жена! Я не раз слыхала от дедушки о том, что генерал у него на глазах терзал и честил ее, бедняжку, пока она вся в слезах не уходила из комнаты. А однажды в Маунт-Верноне дед собственными глазами видел, как Вашингтон — он был тогда уже совсем старик — набросился на безобидного посетителя и гнался за ним до самых ворот, норовя ударить по голове своей толстенной суковатой палкой, и все из-за того, что бедняга оказался заикой, а генерал терпеть не мог, когда кто-нибудь з-з-заикался.

Каррингтон и Гор покатывались со смеху, слушая это описание Отца американской нации, а Виктория продолжала стрекотать, просвещая лорда Данбега по части других предметов, о которых сообщала столь же фантастические подробности, пока бедный лорд окончательно не убедился, что судьба столкнула его с самой эксцентричной особой на свете. Они уже прибыли в Маунт-Вернон, а мисс Сорви все не унималась, описывая американское общество и его нравы, в особенности те правила, согласно которым каждый молодой человек был обязан вступить в законный брак. Если верить ее рассказам, во всех штатах южнее Потомака лорд Данбег постоянно подвергался опасности: по местным обычаям, от всех холостых джентльменов, а особенно иностранцев, ожидалось, что они будут предлагать руку и сердце по крайней мере одной юной леди в каждом городе.

— Не далее как вчера, — сообщала Виктория, — я получила письмо от подруги из Северной Каролины, очень миленькой. Она пишет, что не знает, как ей быть: ее братья отправились с заряженными ружьями к заезжему англичанину, и она боится, как бы бедняга не отдал богу душу, уж лучше бы она ему отказала!