Любовь-весенняя страна - Рязанов Эльдар Александрович - Страница 18

Он потом растаял за туманами будто его не было и нет.

Только капли россыпями с дерева шлёпаются в мокрую траву...

Мне, пожалуй, не нужна уверенность, было ли всё это наяву.

1987

Р.5. Это стихотворение натолкнуло меня на сюжет мистической повести «Предсказание», где уже поживший писатель встречается сам с собой, только молодым. А потом, в 1992 году, возник и фильм, где главные роли исполнили очаровательная французская актриса Ирен Жакоб, а также Олег Басилашвили и Андрей Соколов.

НА ОТДЫХЕ

У природы нет плохой погоды — написал я много лет назад.

Столько я упрёков от народа выслушал, что сам себе не рад.

Был моложе, веселей, беспечней, не страшился я держать ответ.

Болтанёшь, как будто плюнешь в вечность, ан обратно уж дороги нет.

Да и мне не скрыться от судьбины: отдых! Я приехал на курорт!

Три недели страшной холодины, дождь на нас чихал, как злющий чёрт.

Мнимый парадокс весьма опасен, фраза прилепилась, как печать.

Я и сам с собою не согласен, я хочу при солнце отдыхать.

Штормы, вихри, смерчи, ураганы, зной, буран, самум и снегопад, я скажу вам, очень не желанны.

Я беру свои слова назад!

Отрекаюсь от своей ошибки, забираю эту песню вспять.

У природы — редкие улыбки!

Только их и надо привечать.

Жизнь идёт, сменяя цикл за циклом.

Ну, какая старость благодать?!

А меня и эту беспринципность надо понимать и принимать.

1989

МОНОЛОГ УЧАСТНИКА МАССОВЫХ СЪЕМОК

Я снимаюсь тридцать лет в массовке, у меня, считайте, юбилей.

Мне платили в день по трёхрублевке, а теперь — аж по пяти рублей.

Я носил немецкие мундиры, ватники и фраки надевал, я бывал и красным командиром, но за белых тоже воевал...

Чтоб подзаработать хоть немного, я в массовку как-то заскочил.

И застрял! Вот так кинематограф жизнь мою обжёг и погубил.

Съёмки шли. Мне было интересно. Верил, что ещё сыграю роль.

Но судьба поставила на место: и в кино, и в жизни — не герой!

Наважденье кончилось не скоро, шашкой дымовой горели дни.

На меня орали режиссёры, материли кинохолуи.

Но упрям! И не терял я веры.

Как-то раз мне дали эпизод.

Я вложил всю душу! В день премьеры в Дом кино влез через чёрный ход.

Этот вечер помню и поныне, мелочей не стёрли и года.

Эпизода не было в помине, вырезан был кем-то навсегда.

Продолжал мелькать я на экране, и потел, и мёрз, и хлопотал, но всегда я был на заднем плане, на передовую не попал.

Чередою шли кинокартины.

В вечном ожиданье перемен я прожил средь слёз из глицерина, бутафорских стен, актёрских сцен.

Оптимизм растаял, словно свечка. Безнадёга. Нищета. И злость.

Не сказал я в кадре ни словечка.

И за кадром тоже не пришлось.

Я — никто! Статист я из массовки. Кинозвёзд снимаю я тайком и за фото их беру рублёвки, чтоб не слыть уж полным дураком.

Больше мне надеяться не стоит, что осталось, надо доиграть.

Жизнь моя снята на целлулоид, только там её не отыскать.

Ну и пусть! Бухгалтер из конторы тоже для меня не идеал.

Если мне предложат жизнь повторно, я б на жизнь его не променял.

1987

Воспоминанья зыбки, хрупки...

Их память прячет, хороня.

Теперь живут мои поступки отдельной жизнью от меня.

Всех дел своих уж не припомню, они — давно, они — везде.

И, словно брошенные комья, круги пускают по воде.

Они меняют цепь событий, рождают действия других.

Пусть за зазнайство жёсткий критик не посчитает слов моих.

Но чью-то участь чуть иначе закрутит. Только чью и где?

И даст ли это «чуть» удачу?

Кого-то приведёт к беде?

В неведомом далёком крае кому-то горе причиню.

И не узнаю, не узнаю, — какое, где и почему?

Бывал я смелым и несмелым, добро вершил и нагрешил.

Случалось, лучшим было дело, которое не совершил.

Теперь тем хвастаюсь, тем каюсь, что учинил, в чём устоял.

Хоть я и не за всё ручаюсь, — нарочно зла не учинял.

Да, обошлось не без уступок.

В душе немало ссадин, ран.

Пусть каждый прошлый мой поступок летит в меня, как бумеранг.

1986

Не множу я число друзей, поменьше стало их с годами. Пусть мало, тем они верней, есть связь незримая меж нами.

Зато растёт число врагов, их умножать — владею даром. Я будоражу вражью кровь и, стало быть, живу недаром.

1987

Толстый и тонкая

НЕСОСТОЯВШИЙСЯ МЮЗИКЛ

Обычно заявки на сценарий, пьесы и т. д. не публикуют, ибо они в определённом смысле полуфабрикат. Но в данном случае я решил нарушить правило, так как это объяснит появление некоторых моих стихотворений...

После комедии «Невероятные приключения итальянцев в России» кинематографисты Италии обратились ко мне с предложением: сочинить ещё какой-нибудь весёлый сценарий для совместного производства. Это было году эдак в 77 - 78-м. Я вспомнил свои неоднократные муки в клинике лечебного питания и сочинил сюжет новой комедии под названием «Толстый и Тонкая». Я намеревался занять в ней свою любимую артистку Людмилу Гурченко и замечательного Альберто Сорди, с которым подружился в Италии.

ТОЛСТЫЙ И ТОНКАЯ

Заявка на комедийный сценарий для совместного производства СССР — Италия

Живёт в Италии толстяк. В прошлом знаменитый футболист. Но бросил заниматься спортом и растолстел. Ныне он — комментатор телевидения, выступающий с еженедельными популярными обозрениями. Одним словом, человек в Италии весьма известный. Несмотря на то что ему под пятьдесят (представим себе в этой роли Альберто Сорди), он собрался жениться на молоденькой, довольно богатой барышне, в которой удачно сочетаются красота и состояние. Однако невеста поставила ему жёсткое условие — похудеть на двадцать килограммов, иначе она замуж за него не пойдёт. Более того, для наглядности она взяла фотографию жениха, снятую анфас, и прямо на его лице фломастером очертила контур, как бы рамку, в которую должна уместиться его физиономия после похудания. Характерец у невесты был крутой, что подкреплялось солидными капиталами. Нашему комментатору оставалось одно — сократиться в объёме. Но как? Где? С чьей помощью? Наш герой отличается замечательным, отменным аппетитом. Пребывание в специальных клиниках, где его заставляли худеть — и в итальянской, и в швейцарской, — не помогло. Он никак не может преодолеть «возбуждённого отношения к пище, или пантаг-рюэлизма» — так по-научному называется его болезнь.

В это самое время в телевизионной программе, которую он ведёт, попадается документальный репортаж, рассказывающий о поразительных успехах в области сбрасывания веса. Репортаж снят в одной из московских клиник. На экране была показана женщина, которую лечение уменьшило вдвое, а именно со ста сорока килограммов до семидесяти. Больница называется «Клиника лечебного недоедания» (на самом деле в Москве нет клиники с таким названием). Эта документальная съёмка производит сильное впечатление на толстого телекомментатора. Он даже сбивается и проваливает следующую страничку своего обозрения.

Чего не сделаешь ради молоденькой и богатой?! И наш герой намеревается использовать последний шанс — испытать на себе достижения российской медицины.

А в Москве — в той самой клинике — готовятся к приёму итальянского пациента. В палату вносят цветной телевизор, устанавливают телефонный аппарат. Лечение итальянца поручают докторше — талантливому медику, которая пишет кандидатскую диссертацию на тему «Борьба с раздражительностью больных во время процесса похудания». Учёная крайне недовольна, что ей навязывают больного, когда ей необходимо время для завершения диссертации.