Убить Ланселота - Басирин Андрей - Страница 8
- Предыдущая
- 8/74
- Следующая
И так далее. Рядом с каждой надписью была нарисована картинка, изображающая героя стихотворения. Романтическая Подруга вышла пухлощекой и губастой. Для Пламенного Мстителя художник не пожалел черной краски, и мститель вышел похожим на сарацина.
– Ну как?
– Стишки подкачали, – честно отозвался Истессо. – И рифмы… того…
– Ну да, – насупился Алан. – Сейчас ты поведаешь мне, как сухим, безжалостным анализом убивать пламенные порывы вдохновения. Ну давай, давай. Ты ведь это хотел сказать?
Хоакин чуть отодвинулся. Психов он побаивался с детства.
– А то, что я ночей не спал, сочиняя, – тебя не волнует? Душу вкладывал! В муках бился над каждой строчкой! Впрочем, ладно. Что с профана взять? Перед тобою основной закон вольного застрельничества. В переводе на человеческий язык он звучит так: «Чтобы банда (шайка, ватага, клика) существовала неразрывно но времени и пространстве, ее основу должен составлять разбойный септет». Аранжируешь?
– Нет.
Появился Кроха, неся сковороду и корзинку с яйцами.
– Подвиньтесь, ребята. Сейчас яичница будет.
Музыкант его не слышал.
– Ты бемоль, Хоакин! – объявил он. – В смысле, болван. Объясняю снова. Без капитана шайка разве может быть?
– Не может.
– Правильно. А у капитана должна быть подруга. Улавливаешь?
– Ну.
– А какая шайка без беглого монаха? Или менестреля? – Его палец заскользил по септаграмме. – Вот и получается: пока среди разбойников не отыщутся семь главных фигур, банда обречена на вымирание. Стрелков никто не станет принимать всерьез. И наоборот: если семерка собрана, никакие преследователи не страшны.
Затрещал, плавясь на сковороде, жир.
– А! – До Хоакина наконец что-то стало доходить. – Значит, Капитан, Беглый Монах, Верзила, Менестрель, Романтическая Подруга…
– А также Пламенный Мститель и Неудачливый Влюбленный, – подсказал Кроха. – Без них никак.
– Ну да. Никак. – Алан в воодушевлении вскочил на ноги. – Вот и получается разбойный септет. Стоит его собрать, и произойдет чудо! Сердца исполнятся отваги и любви к приключениям. Людям станет безразлично, что справедливость – это миф. Что виконтам и переодетым красоткам в лесу делать нечего. Произойдет великая вольнострелковая алхимия.
…Время неумолимо близилось к рассвету, а Квинта-Ля все не умолкал. Костер догорал, мерцая лалами и рубинами углей. Потянуло утренней свежестью.
– Я… я, пожалуй, согласен, – устало сказал Хоакин. – Но что я должен делать?
– Сущие пустяки. Мы возродим славу деревудской вольницы. Кроха исполнит роль Верзилы. Я – конечно же Народный Менестрель, а…
– Корин – Капитан?
– Да.
– Это всего лишь четверо. Хок будет Мстителем. Надо еще троих.
– У меня возникла великолепная триоль. Кроха, способен ли ты на жертвы?
Бородач приосанился:
– Всегда.
– Знал, что не собьешься с такта. Ты сможешь найти Катарину?
– Шалунью нашу? Хохотушку? Принцессу?
– Да. Сыграем скерцо: у Корина болят зубы? Наведи его на мысль, что знаешь отличную ворожею. Нам бы выманить его из леса, а там уж полдела сделано.
Алан обернулся к Хоакину:
– Корин – фагот, каких мало… – Он многозначительно поднял палец. – Ворчлив, саркастичен, однако в душе – романтик. Пусть больной зуб станет его путеводной звездой.
– Улавливаю! – с жаром подхватил Кроха. – Улавливаю. Ты гениален, мой друг. Значит, Катарина – жертва несправедливости…
– …а жестокий отец принуждает ее выйти замуж за негодяя. Проницательность, Кроха!
– …естественно, благородный разбойник с перевязанной щекой…
– …спасает девушку из беды…
Они довольно расхохотались. Истессо недоумевающе переводил взгляд с одного на другого. Пока что он не понял ни слова. Он собирался потребовать разъяснений, но Кроха его опередил:
– Хок, – сказал он, – без тебя мы не справимся. Нас слишком мало. Чтобы создать легенду о вольных стрелках, требуется семь человек. С тобой нас четверо. В Деревне мы найдем еще троих. Нам надо, чтобы они хоть какое-то время действовали в соответствии со своими ролями.
– А потом?
– Легенда – это иной взгляд на вещи, нечто вроде тантра. В жизни ведь никто не говорит ямбом. Но стоит начать – и удержаться невозможно. Лицедейство охватит всю Тримегистию.
– Не очень верится. И вообще вся эта ваша затея шита белыми нитками.
– Я тоже не верил, пока Алан меня не убедил.
– Как?
– Сам увидишь. И все поймешь.
Квота Квинта-Ля торжественно объявил:
– Тебе ведь предстоит в оркестре нашем сыграть – о, вдумайся! – первейшей скрипкой. Мы разыграем в строгости по нотам легенду о Разбойнике и Деве. Нашлись всем роли. Примет всяк участье. И сам того подчас не прозревая…
– …явит Вселенной славу Деревуда! – неожиданно докончили Кроха и Хоакин. Бородач мученически выпучил глаза: ну что, убедился?
Истессо боролся изо всех сил. Но слова сами ложились в стихотворный ритм.
– Скажи: о что же предстоит мне сделать?
– Пустяк: на протяжении забавы ты Корина заменишь, капитана. На случай, если гость придет незваный или виконт заглянет ненароком. Нельзя оставить гостя без вниманья.
– Интригу вашу что-то не постиг я. – Хоакин сделал усилие, стремясь высвободиться из цепких объятий ямба. – Скажи, как связана она…
– Увы не знаю. Пусть Катарина – дева из деревни – сыграет партию Подруги Капитана. А Беглого Монаха мы уж как-то найдем, отыщем, пригласим, добудем. Интриговать мы сможем так недолго, но обмануть реальность нам по силам.
Алан сунул студенту книгу в черной обложке:
– Ну? Теперь веришь? – без всякого ямба спросил он.
– Ох! Теперь верю. – Избавившись от стихоплетства, Хоакин почувствовал себя лучше. – Значит, я буду ждать вас здесь?
– Народные легенды очень противоречивы, – извиняющимся тоном заметил бородач. – И следовать им приходится буквально.
– Ничего особенного от тебя не потребуется. Неподалеку есть отшельничья хижина…
– …лук и стрелы мы тебе оставим…
– …а припасы Кроха принесет после полудня…
– …но главное – не попадись на глаза егерю…
– …и веди себя понапористее. Ты – деревудский стрелок как-никак. Герой леса!
– В общем, – подытожили разбойники, – идем смотреть хижину.
В небе погасла последняя утренняя звезда. Синеватый дымок курился над кострищем. Начиналась новая жизнь – полная чудес, тайн и приключений.
Хижина, в которую Хоакина привели разбойники, уборки не знала бог весть с каких времен. Истессо вооружился веником и набрал в ручье воды. Через какой-то час избушку было не узнать: стол и лежанка сияли чистотой, сундук приосанился, заблестел, даже земляной пол выглядел опрятным. Шкуры и ветхие одеяла, оставшиеся от предыдущего хозяина, пришлось выбросить. Лук и колчан нашли свое место за шкафом, сумка с пожитками примостилась под столом.
Закончив уборку, Хоакин свернулся калачиком на лежанке. Несмотря на май, в лачуге было зябко. Спать не хотелось, и Хоакин взялся за чтение.
Алан Квота Квинта-Ля неправильно выбрал жизненное поприще. Вот кому бы учиться в академии! Не владея даже азами магической науки, он предвосхитил Мифургию – создание мифической реальности.
Во всех легендах о благородных разбойниках действуют одни и те же персонажи: Мэриэн, Малютка Джон, брат Тук. Люди им верят и любят. Люди обожают, когда можно сказать: «Вот под этим дубом Малютка Джон и Робин Гуд дрались на дубинках. А там Робин поцеловал Мэриэн». В их словах история и мифы сближаются, становятся неразличимы.
- Предыдущая
- 8/74
- Следующая
