Убить Ланселота - Басирин Андрей - Страница 66

• Предыдущая
• 66/74
• Следующая

– Не части. Записываю. Ам-ме-тист. Зачем?

– Чтобы вино цветом было в точности как камень. Чтобы случайно воды мало не плеснуть. А самые богатые трактирщики пользуются бриллиантами.

– Вот мерзавцы, – вновь заскрипело перо.

– И не говори.

Финдир поставил танов заведовать антианатолайской пропагандой. Занятие оказалось простым и приятным: знай, сиди себе на кухне, винишко дуй да собирай слухи о потенциальном противнике.

Список преступлений анатолайцев рос не по дням, а по часам. Таны обсудили реформу школьной программы, набросали список тем для экзаменационных сочинений.

Выглядел он так.

1. Анатолайская мода. Тоги и туники как признак вопиющего бескультурья. Допустите ли вы, чтобы оголтелые анатолайские гоплиты сдирали штаны с подрастающего поколения?

2. Анатолайское искусство: пропаганда насилия и разврата. (Как пример – разбор трагедии Эсхила «Царь Эдип». Формирование эдипова комплекса, искажение моральных ценностей, воспевание инцеста.)

3. Обнищание духовной жизни Анатолая. Репрессии по отношению к выдающимся умам современности. Знаменитейший философ Террокса Диоген закатан в бочку.

4. Упадок нравственности. Волна жестокости и сексуальных извращений. (Как пример: статуя Венеры Милосской. Обнаженная женщина с отрезанными руками.)

5…

– Надо что-то скандальное придумать. Жареное. Что-нибудь с детьми.

– Заставляют заучивать анатолайскую классику?

– Пожалуй. – Харметтир отхлебнул из кружки и поднял глаза к потолку. – Кстати, Гомера можно приплести.

– А что с ним?

– Слепой.

– Неслыханное изуверство!

Оки потрогал висящие на спинке стула ножны с клинком Ланселота. Задумчиво потер подбородок.

– Все-таки зря мы с Анатолаем связались. Шахинпад не в пример лучше. Там тепло, там гурии.

– А кухня? – ревниво спросил Харметтир.

– И кухня славная. Шашлыки, люля-кебабы. Когда-нибудь я тебя свожу в шахинпадскую харчевню. На экскурсию.

– Я слышал, они подраться не дураки.

– А мы что, хуже? Да, у них шейхи, кройхи, што-пайхи. Пьянычары, наконец. Но против нас они пыль. С хорошим балансоспособным бухгалтером никто не справится.

Варвары переглянулись.

– Говоришь, этот меч любого делает Ланселотом? Сам зверей рубит, троны ниспровергает?

– Я так слышал. Но ничего тебе не говорил, понял?… Так что языком не трепли. И вообще, займемся Анатолаем.

…Аларик лихорадило. По ледовым землям гуляло новое поветрие: варвары готовились к войне. В школах, кабаках, на ристалищах и гульбищах – везде только и говорили, что об ущемлении варварских свобод.

Анатолай! Анатолай! – неслось над снегами.

Шутить Ойлен совершенно разучился. Душа его погрузилась в тьму непроглядную – ни звездочки, ни огонька. Неприкаянным слонялся он по стенам Арминиуса. Эти ли картины видел он в своем будущем? Таким ли представлял свой путь?

– Эй! – крикнул он громиле с моргенштерном за поясом. – Анекдотец хочешь? Свежий!

– Ну.

– Стоят как-то бухгалтера в очереди. Квартальный отчет сдают…

– Балансоспособные бухгалтера?

– Нет, старшие.

– Ах-ха-ха-ха! Ой, уморил!… Откуда ты, Ойлен, такой шутник взялся?

– Эй! Я же не дорассказал.

– Ну-ну, рассказывай… Давай. Ох-хо-хо! Предвкушаю.

– …выходит из дверей первый. Комиссия, ревизоры – все побоку. Стирает пот со лба: «Ф-фу! Сдал».

– Это в Анатолае было?

Ойлен разозлился:

– Какая, к зверю, разница?

– В Анатолае – смешнее.

– В Анатолае старших бухгалтеров нет. Слушай дальше. «Ф-фу! – говорит. – «Сдал». А из очереди: «Дай списать».

– Это все?

– Да.

– Уморил. Пойду ребятам расскажу. Бухгалтера сдают анатолайцам квартального отчета. Злободневно, остро!

На плечо Ойлена уселся Гилтамас.

– Тальберт, что они делают?

– Эти? – Бродяга прищурился. – Воспитывают в себе варварский дух.

– Да зачем же так-то?

– Да уж как умеют, друг Гилтамас.

А умели варвары странно. Посланные в Анатолай эмиссары сняли гипсовые копии с лучших античных скульптур. Собрали тьму-тьмущую репродукций, накупили ковров, гобеленов, амфор. Теперь эти картины висели на каменных стенах. Статуи загромождали коридор, словно сталагмиты дно пещеры.

Тальберт и Гилтамас заглянули в школьный зал. Там проходил экзамен по римскому праву… вернее сказать, по анатолайскому беспределу. Две дюжины учеников расселись на обломках колонн в промерзшем зале. Сидели они, тесно прижавшись друг к другу, словно воробьи на ветке тополя. У стены белела огромная куча гипса. Рядом стоял стол, за ним кряжистый красноносый учитель вел пальцем по списку, выбирая жертву.

– Грендиль Пни Колонну.

– Я здесь, господин учитель.

– Тяни билет.

Хрупкий светловолосый мальчуган лет двенадцати вздохнул и поплелся к учительскому столу. Несмотря на холод, одет он был в одну лишь набедренную повязку. Впрочем, нет: еще высокие меховые сапоги. Сапоги были великоваты Грендилю; пока он шел, успел дважды запнуться.

– Тяни билет, Грендиль, – повторил учитель. – Не задерживай. И перестань ежиться наконец. Ты варвар или кто?

– Так холодно же! – заныл экзаменуемый. – У меня горло болит.

– Давай-давай, зубы не заговаривай. Что там у тебя?

Пни Колонну протянул учителю картонный прямоугольник.

– Так-так. Номер семь, счастливое число. Что ж, Грендиль… Первый вопрос: экономика государства и контрибуции. Второй: порочная суть искусства Анатолая. Практическое задание дам позже.

Грендиль понурился. То ли не был готов, то ли вопрос ему не понравился.

– Будешь отвечать сразу или поготовишься еще?

Мальчишка неопределенно мотнул головой:

– Сразу. – Он облизал губы. На таком холоде сидеть и готовиться мог только полный безумец. – В общем… вопрос первый. Как связаны экономика государства и контрибуции. Отвечаю: это… связаны они напрямую. Потому что одно зависит от другого.

Отвечал Грендиль довольно толково. Под конец рассказал даже анекдот о варварском вожде, который бросил меч на весы, когда отцы осажденного города отмеряли золото. Учитель слушал, благосклонно кивая.

– Хорошо, хорошо. Ответ достойный, переходи ко второму вопросу.

Порочную суть искусства Грендиль выстроил вокруг скульптуры спартанского мальчика, вытаскивающего из ноги занозу. Общество, в котором спартанские мальчики страдали от заноз, по его словам, не имело права существовать.

– Удовлетворительно, – подытожил учитель. – Теперь практика.

Он на мгновение поднял глаза к потолку, затем объявил:

– Вон та голая девочка с крылышками. Соверши акт вандализма.

Пни Колонну перевел дыхание. По залу пронесся завистливый ропот. Задание пареньку досталось чересчур простое.

– Давай, у стены бей. Не мусори тут, – приказал учитель.

Грендиль радостно закивал и нырнул в лабиринт статуй. Вскоре он вернулся – красный, потный, – волоча на спине гипсовую Психею. Швырнул статую на кучу обломков. Взялся за кувалду.

– Не могу на это смотреть, – шепчет Гилтамас.

– Ты бессмертный, ты должен запомнить это, – отвечает Ойлен. – Так меняются эры. Смотри.

Иней на стенах зала. Варвар должен быть вынослив, поэтому школа не отапливается. Гипсовая пыль. Обломки словно старый лед.

– Это древние традиции, доставшиеся нам от предков. От самого Аттиллы, – назидательно произносит учитель. Глаза у него пустые, словно у гипсовой статуи.

Тяжело взлетает кувалда. Удар. Крыло взрывается множеством осколков, трещина пересекает грудь Психеи. Удар. Еще. Голова катится по полу, и молот превращает ее в кучу мусора.

А над застывшим залом несется сорванный голос учителя:

– Эйфара Бей Бокалы!

И вслед за тем:

– Что это такое? Что за тряпки? Снять немедленно! Черноволосая девочка испуганно кутается в плед:

– Господин учитель, не надо. Я и так каждую осень простужаюсь.

– В Аларике нет места слабым. Эй, там! Стащите с нее эту перину.

Среди учеников оживление. Еще бы! Черноволосая, щуплая, угловатая, Эйфара не похожа на варварку. Двое мальчуганов срывают с нее одеяло, оставляя девочку полураздетой. Что ни говорите, а зимой бикини из меха и бронзы – самая неподходящая одежда.

• Предыдущая
• 66/74
• Следующая