Принцесса в академии - Медная Варя - Страница 7
- Предыдущая
- 7/75
- Следующая
– Я знал, что на тебя можно рассчитывать!
– Ещё что-нибудь? – проворковала раздатчица.
Индрик взглянул на нас с Озриэлем. Мы помотали головами.
– Нет, только это.
– Сейчас принесу.
– Ты настоящее сокровище!
Сокровище залилось нежно-зеленым румянцем и отправилось за заказом.
– И не забудьте про веточку мяты! – крикнул вдогонку Магнус.
Уинни зыркнула на него и исчезла в подсобке.
– Что это только что было?
– Где было что? – переспросил Индрик, приговаривая последнего зайчика.
В голосе прозвучало искреннее недоумение.
– Я хотела сказать, что…
– Ты отличный парень! – перебил Магнус.
– Взаимно, старик, дай пять! Кстати, клевая татушка. Это боевая пика?
Паук аж засветился от удовольствия:
– Она самая.
И Магнус туда же! И как у Индрика получается всем нравиться, будучи при этом таким нахалом?
– Так тебя привело в наше королевство какое-то дело?
– Да.
– Может, чем помочь?
– Спасибо, но это дело личного свойства. И мне уже помогает Озриэль.
– Кстати, ты сделал на завтра задание по поэтике? – встрял тот.
– Неа, гляну перед занятием. – Индрик снова повернулся ко мне. – Не обижайся, что сравнил тебя с той беглянкой. Ты совсем не похожа на принцессу.
– Почему это не похожа?!
– Ну, все они одинаковые: капризные и изнеженные.
Я возмущенно вскочила на ноги, сжимая кулаки:
– Нет, не все!
Оба юноши удивленно воззрились на меня:
– А тебе-то откуда знать?
– Ну, я… ээ, работала служанкой в замке, у одной юной, но невероятно умной и обаятельной принцессы, с прекрасным чувством юмора к тому же.
Я ведь решила даже Озриэлю не рассказывать, кто я. Чем меньше народа об этом знает, тем лучше.
– Ну, значит, тебе повезло, – хмыкнул Индрик. – Встреть я такую, ни секунды не раздумывал бы.
– Возможно, раздумывала бы она, – холодно заметила я.
– Ну и зря. – Он снова сверкнул улыбкой.
Тут вернулась Уинни и положила перед Магнусом заказ (он так обрадовался, что даже не стал жаловаться на отсутствие мяты и неподходящую тару в виде лопуха), а Индрику протянула бумажный пакет:
– Сэндвич с тунцом, арахисовой пастой и кукурузой, всё как ты любишь.
Он поцеловал её в щеку и сунул в передник монету:
– Ррр, так бы и съел тебя!
Уинни хихикнула.
– Ну, я побежал. До встречи, Озриэль. Ливи, удачи в твоём личном деле!
Магнусу он просто отсалютовал. Когда дверь за ним закрылась, Уинни потеряла к нам всякий интерес и вернулась в общий зал.
Озриэль правильно истолковал мой взгляд.
– Просто Индрик из тех, кому всё удаётся. Понимаешь, без усилий, само-собой – за что бы ни взялся. Есть такие парни.
– Но он учится вместе с тобой? – уточнила я.
– Да, но в его случае это не играет никакой роли. Он мог бы учиться на любом факультете, если б захотел. По баллам он прошёл на все. Ну, ты же видела, какой он обаятельный. Преподавательницы чуть не передрались, решая, в чью группу он пойдёт. А ведь госпоже Марбис восемьдесят два…
– Тогда почему он выбрал ваш факультет? Прости, Озриэль…
– Да нет, я всё понимаю. Сам он отговаривается природной ранимостью, но, думаю, так ему проще отлынивать от занятий: всегда можно сослаться на душевную травму, нанесенную романом из списка, или на то, что его ухаживания отвергли. Нам преподаватели и правда чаще идут навстречу.
– И что же он делает, когда отлынивает от занятий?
Озриэль пожал плечами:
– Ходит на репетиции и свидания.
На одного кандидата в моём списке стало меньше. Индрик явно не мог быть моим суженым.
Мы помолчали.
– Озриэль, я тут подумала…
– Я тоже об этом подумал.
– Что мы могли бы помочь друг другу?
– Именно. Тебе понадобится в академии свой человек, а для меня поэтика – непосильная задача.
– Я хотела сказать то же самое.
– Вот и чудно! – Озриэль извлек из кармана хронометр-луковицу. – Прости, перерыв заканчивается, мне нужно бежать. Встретимся завтра у ворот академии, тогда же и обсудим план дальнейших действий. А пока вот, держи.
Он перевернул рюкзак и высыпал на стол свитки, перевязанные разноцветными ленточками.
– Это чистовики, – пояснил он, разворачивая тот, что был обернут зеленой тесьмой. – Вот в этих, с изумрудной печатью, самые простые задания: вставить пропущенное слово или расположить предложения в правильном порядке, чтобы получилась рифма. Ну, сама разберешься, тут нетрудно, тем более для тебя. Это работает так. – Он достал из кармана слегка помятое перо, разгладил пергамент, на котором каллиграфическим почерком было выведено уже знакомое мне четверостишие, и аккуратно вписал в пропуск «гроза».
Секунду ничего не происходило, а потом строчки дрогнули и блеснули, словно по ним пробежала изумрудная змейка, после чего внизу проступила закорючка: «Зачтено». Старомодная такая, с завитками и росчерками.
Озриэль просиял.
– Видела?
В этот момент в отдалении грянули трубы, и он снова заторопился:
– Вот эти, с бронзовой печатью, защищены голосовой проверкой. Их нужно отправить сегодня. Как бы ты начала эту поэму?
Я пробежала глазами строчки и продиктовала первую фразу. Не зря папа заставлял меня ходить к придворному поэту. Вот и пригодилось.
Озриэль быстро записал её, а потом поднёс листок к лицу и медленно, четко прочитал стихотворение от начала и до конца. Чернила снова мигнули, на этот раз золотисто-бронзовым, и внизу появилась оценка за подписью профессора Марбис.
– Красные делай на черновиках. Там самый высокий уровень защиты, их нужно отдавать профессору лично в руки, так что передашь мне их завтра перед занятиями.
Он сгрудил мне свитки, всучил самопишущее перо («оно заточено под мой почерк») и принялся поспешно запихивать вещи обратно в рюкзак, прислушиваясь к звукам трубы за окном.
– Постой, Озриэль, а как я сделаю бронзовые? Я же не пройду проверку.
– Ах да! – Он порылся в боковом кармане рюкзака и извлек оттуда розовый гранёный флакончик, как из-под духов. – Открой рот.
Я пожала плечами и открыла. Он быстро пшикнул туда, что-то пробормотав, и снова спрятал склянку. Я закашлялась: на вкус это было как земляника с луком.
– Что это? – спросила я голосом Озриэля.
– Неужто он так звучит со стороны? – удивился наглец, и мне тут же захотелось скормить ему остатки хлебных клопов, от которых отказался Магнус.
– И сколько мне так ходить? – прорычала я баритоном.
– До конца дня хватит – как раз успеешь сделать бронзовые. Но лучше не оттягивай до последнего. Голосовое заклятие постепенно выветривается, а у профессора Марбис очень острый слух.
Он закинул рюкзак за спину и поднялся. Я тоже встала. И даже не удивилась, когда рядом мгновенно возникла Уинни.
– Куда? А деньги?
– Не нужно, – отмахнулась я. – Оставьте себе, будет что внукам рассказать.
Уверена, ей не каждый день доводится обслуживать принцесс.
– Чего?!
– Вот, здесь за двоих, – Озриэль ссыпал мелочь в тяжелое малахитовое блюдце, вделанное прямо в стол. Ах да, плата…
Деньги завертелись и тут же исчезли, за исключением пары монет, которые продолжили колесить по стенкам. А владельцы «Наглой куропатки» молодцы! Не ущемляют сотрудников в плане чаевых. Уинни сунула монеты в передник и, даже не кивнув на прощание, вернулась к клиентам.
– Идём. – Озриэль подхватил мои вещи и направился к выходу.
На моей руке сонно похрапывал сытый Магнус.
Снаружи в глаза сразу ударило солнце, и мы вновь оказались в самой гуще толпы. Все куда-то спешили, сталкивались, приветствовали друг друга, ругались и требовали посторониться.
Озриэль поспешно отвёл меня в сторону. Я сложила руку козырьком и на этот раз хорошенько разглядела площадь, о которой он говорил.
Вся она купалась в солнечных лучах и оттого казалась сделанной из чистого золота. В отполированных до зеркального блеска мраморных плитах отражалось небо с бегущими по нему облаками. В центре стоял фонтан с четырьмя статуями, замершими в самых героических позах.
- Предыдущая
- 7/75
- Следующая
