Крысы в городе - Щелоков Александр Александрович - Страница 17
- Предыдущая
- 17/103
- Следующая
Надевать на себя вещи «второй носки» Лекарев не имел обыкновения.
Критически осмотрев свой гардероб, состоявший из двух костюмов, он выбрал черный габардиновый, приобретенный еще в то время, по тем еще ценам — за двести двадцать пять рублей. На майку надел бронежилет «казак» модели 5 СС третьего класса защиты. Выбирая эту кольчужку, он в свое время исходил из того, что она оснащена панелями из броневой авиационной стали и демпфирующим подслоем, которые надежно защищали от ударов ножом и выстрелов из любых пистолетов — от малокалиберного «марголина» до девятимиллиметрового «парабеллума».
Из трех парадных рубашек — терракотовой, белой и голубой — он выбрал вторую и надел поверх бронежилета. Красный галстук с черными диагональными полосами повязал мощным широким узлом. Расчесал на пробор непослушные буйные волосы — зависть всех быстро лысевших приятелей. Постоял перед зеркалом, примеряя улыбку, наиболее подходившую к случаю. Добившись нужного по замыслу растяжения губ, остался доволен. Теперь он мог выдавать себя за кого угодно, начиная от.заурядного коммерсанта, содержащего в подвале железнодорожного вокзала секс-шоп «Интим», до залетного рэкетира, решившего просадить в рулетку изъятые у лохов баксы.
Ровно без четверти шесть Лекарев вышел из дома. До центра решил пройти пешком — слегка размяться перед ночью, которую предстояло провести в закрытом помещении.
Лекарев ни сном ни духом не ведал, что в то же время навстречу ему шагала девушка Фрося.
Как ни странно, но красивых и звучных имен в обиходе русского народа остается все меньше и меньше. На слуху несколько вариантов, кочующих по городам и весям. От Эдика до Альфреда. Обиднее всего, что люди утрачивают и понимание того, какой исконный смысл несут в себе те или иные имена, в том числе ласкательные и уменьшительные.
Девушку на зависть эпохе Эдиков и Эльвир звали звучно — Ефросиньей, Фросей.
Фрося Синичкина. Девочка-птичка. Кто в ее роду звался Синичкой и положил начало фамилии, родные не помнили, но она пришлась в самую пору Фросе — маленькой, веселой и доверчивой щебетунье.
Окончив медицинское училище в Придонске и получив квалификацию медсестры, Фрося вернулась в родную станицу Ро-гозинскую и получила работу в районной больнице.
В город Фрося приезжала с охотой. Придонск был для нее своим, знакомым. Он не оглушал ее шумом и суетой, как некоторых других провинциалов. Не пугал длиной автобусных и трамвайных маршрутов. Она прекрасно знала, как, не совершая огромных концов, найти товар и купить его подешевле.
В последний день пребывания в городе Фрося отправилась на автовокзал, чтобы приобрести билет на автобус, вечером уходивший в Рогозинскую. Она чувствовала себя легко и радостно, шла быстрым шагом, беспечно глядела по сторонам и помахивала полупустой хозяйственной сумкой. По Арнаутской улице за свою городскую жизнь Фрося ходила не раз, хорошо знала, что за серым домом находится булочная, за ней — кафетерий, еще дальше — сквер,-который местные жители почему-то называли «стометровкой».
Фрося никогда не боялась города, не беспокоилась о своей безопасности. Это было отрыжкой ушедших в прошлое времен, но она еще не до конца осознавала реалии новой жизни. Ей казалось глупым, чтобы кто-то мог угрожать простой медсестре, месячная зарплата которой не превышала недельного сбора бомжа-попрошайки.
— Слушай, ты, телка! — Свистящий шепот раздался, когда Фрося проходила мимо дворовой арки большого серого дома.
Грубая рука схватила ее за плечо и втянула в темный провал подворотни. — Вынай деньги, сука!
В голосе не было угрозы. Грабитель просто требовал своего, зная, что отказа не последует.
— Нету, — сказала Фрося, понимая, что потеря двадцати тысяч, лежавших на дне сумки, лишала ее шансов вовремя уехать домой. — Нету у меня денег.
Из мрака подворотни вперед выдвинулась еще одна фигура — невысокий, коренастый парень в грязном камуфляже, с перекошенным злобой лицом. Он выбросил руку вперед, и нож, зажатый в кулаке, выстрелил блестящее узкое лезвие.
— Порежу, падаль! — заходясь в истерике, захрипел бандит и сделал пугающее движение ножом.
К собственному удивлению, Фрося не застыла от испуга. На нее накатил прилив жгучей злобы.
— Помоги-и-те! — закричала она звонким молодым голосом и ударила бандита, замахнувшегося ножом, сумкой в лицо. Тот от неожиданности отшатнулся, ткнулся спиной в стену и грязно выругался. Второй, державший девушку за руку, пытался зажать ей рот свободной рукой, но Фрося с размаху ударила его коленом в промежность и выскочила из арки на тротуар.
Выбегая, столкнулась с крепким на вид и нарядно одетым мужчиной. Из-под копны темных волос холодными острыми глазами он оглядел улицу, все понял и прижал девушку левой рукой к себе. Спросил негромко:
— Обижают? Эти двое?
Обоим налетчикам повернуться бы и драпать унося ноги через проходные дворы, которыми они вышли на место разбоя, но бандитская мораль не позволяла этого сделать. Нападающих должны бояться не только те, на кого они налетели, решили ограбить, но и те, кто вдруг воспылал рыцарскими чувствами, желая помочь попавшим в беду.
Перестань грабители поддерживать страх во всех, с кем встречаются, люди начнут заступаться друг за друга. И что за порядки воцарятся тогда? Никого не ограбишь, не оберешь в городе, где даже милиция не спешит откликаться на призыв: «Помогите!»
Двое выступили из тени плечом к плечу.
Лекарев мгновенно оценил обстановку и отодвинул Фросю за себя. То, что противники не слезают с иглы, у него не вызывало сомнений. Оба еще достаточно сильны, но реакция наркоманов не может идти сравнение с реакцией тренированного борца и спортсмена.
Сейчас был наиболее опасен тот, что справа. У него нож, он демонстративно им помахивал, не позволяя угадать, куда нанесет удар.
Лекарев сделал резкий шаг в его сторону, и бандит был вынужден выбросить руку с ножом вперед. Лекарев без задержки с поворотом влево ушел от прямого удара, правой ногой подсек нападавшего, и, когда тот стал заваливаться на бок, двумя руками перехватил предплечье руки, державшей нож. Перехватил, сдавил, рванул на себя и повернул вокруг оси. В тишине под аркой раздался сухой отвратительный треск искалеченного плечевого сустава.
Второй бандит, ошеломленный происшедшим, выхватил из кармана металлический стержень, похожий на авторучку. Несмотря на полумрак арки, Лекарев понял — это стреляющее устройство самодельного изготовления. Отступать было поздно. И он принял выстрел грудью. Удар был сильным. На мгновение перехватило дыхание и заныло сердце. Устояв на ногах, Лекарев тяжело вздохнул, приходя в себя, и тихо спросил:
— Ну что? Что мне с тобой теперь делать?
Алкай Вавилов, мариец, крутой парень из Йошкар-Олы, решивший пошуровать по просторам России, онемел от изумления и страха. Он для пробы пробивал из своего оружия дюймовую доску и вдруг… Был выстрел, нормальный, без всякой осечки и… ничего. Мужик стоит, будто ничего не случилось.
— Ты продырявил мне пиджак, — сокрушенно сказал Лекарев. — Ах, поганец!
Он жестким захватом вцепился Алкаю в шею, повернул лицом к стене, вывернул руку, из которой выпал ненужный, отстрелявший свое стержень. Упер ладонь в кирпичный выступ стены арки и ударил по пальцам ребром ладони. Это бьыо жестоко, но сдержать себя Лекарев не мог.
Теряя сознание, Алкай осел на асфальт.
Лекарев обшарил карманы изуродованных и униженных им грабителей: что может быть позорней, чем оказаться жертвой того, кого они решили раздербанить нахрапом. Вынул два ло-патника — бумажники с деньгами и документами. Просмотрел паспорта.
Тот, кому он сломал плечевой сустав, по документам был Сергеем Грязновым из Нижнего Новгорода. Того, который стрелял, звали Алкаем Вавиловым и был он из Йошкар-Олы, которая в бурном потоке переименований так и не рискнула вернуть себе название Царево-Кокшайска.
Сунув документы в карман, подобрав оброненный Грязно-вым нож и отстрелявший стержень, Лекарев посмотрел на грабителей и бросил бумажники к их ногам.
- Предыдущая
- 17/103
- Следующая
