История моего безумия - Коэн Тьерри - Страница 3

– Ты все реже бываешь дома и почти не видишь Мэйан, а ей очень нужен отец, – сказала она как-то раз. – Ты занят работой, рекламной кампанией книги, а на жену и дочь времени не хватает.

– Потерпи еще немного. Роман отлично продается, так что я скоро уйду с работы и посвящу себя вам и писательству.

– Что ты такое говоришь? – удивилась Дана.

– А зачем обучать менеджменту пресыщенных боссов, если можно этого не делать?

– Но ты любишь свою работу!

– Любил… Да, любил, когда начинал. – Я занял оборонительную позицию.

– Не принимай поспешных решений, не зная, надолго ли хватит вдохновения! У тебя есть замысел следующего романа?

– Нет. Ничего определенного. Но, если я продолжу ходить на службу, точно ничего не сочиню.

– Первый роман ты написал, не уходя с работы.

– Условия игры изменились. Когда я начинал, никто ничего от меня не ждал и не назначал сроков сдачи.

– А теперь назначают?

– Да. Мой агент и издатель условились, что я буду писать по роману в год и сдавать рукопись к весне.

– Неужели ты согласился? – Дана пришла в ужас.

– Конечно! Это редкая удача, я не могу упустить свой шанс!

– Удача? Шанс? Творчество не подчиняется законам коммерции! – взорвалась моя жена. – Вдохновению плевать на сроки, оговоренные в договоре. Сейчас уже июнь!

– Ты права, но у меня есть еще полгода и…

– Надеешься успеть? Над первой книгой ты работал два года! – перебила меня Дана.

Этот спор стал одним из первых в нескончаемой череде размолвок, подорвавших наши отношения. В тот вечер я заметил в глазах жены ужас. Позже он превратился в досаду.

Мои агент и издатель разработали умелую маркетинговую стратегию, которая должна была обеспечить успех всем последующим романам и помочь мне в один прекрасный день свергнуть с престола Нормана Макколи. Правило было простым – писать по роману в год, по образцу и подобию первого, то есть замешивая интригу на сантиментах, саспенсе и сексе. Так родилось «правило трех С». Рецепт моего успеха.

Второй роман обогнал на финише книгу Макколи, и пресса признала мое первенство. Отзывы и рецензии были хвалебными, я вышел в лидеры и не собирался никому уступать «главенствующую высоту»

Успех пьянит человека, переносит в другую вселенную – туда, где все легко, приятно и радостно. Мне нравились дорогие рестораны и праздники, на которые меня приглашали, я мог тратить деньги без счета, останавливаться в лучших отелях, носить дорогущие костюмы, водить роскошные машины. Мне нравилось ловить на себе восхищенно-завистливые взгляды окружающих. Я считал себя восходящей звездой на пороге славного будущего. У меня все получится.

Сначала Дану забавляли происходившие со мной перемены. Потом она стала упрекать меня за желание все решать в одиночку, говорила, что я отдаляюсь от них с Мэйан, чувствовала себя исключенной из мира, где я проводил все больше времени, ей не нравились люди, с которыми я общался.

Я совершил первую ошибку: желая поразить жену, купил браунстоун – роскошный дом из коричневого песчаника в элегантном и тихом «литературном» квартале Парк-Слоуп[4]. Такие дома составляют особое очарование Бруклина и некоторых других уголков Нью-Йорка. Мы часто гуляли по Парк Слоуп, мечтали поселиться там, чтобы нашими соседями стали любимые авторы – Пол Остер[5], Дон Делилло[6], Джонатан Франзен[7] и Джонатан Сафран Фоер[8] с женой Николь Краусс. Я ничего не сказал Дане, выбрал дом в нескольких десятках метров от Проспект-парка, миниатюрной копии Сентрал-парка на Манхэттене, и доверил оформление модному архитектору, благо авторские гонорары позволяли. Когда я впервые привел жену в наше новое жилище, она посмотрела на меня так, будто перестала узнавать.

«Это была наша общая мечта, и я хотела, чтобы мы осуществили ее вместе…» – произнесла она дрожащим голосом, расплакалась и убежала.

В конце концов мы переехали, Дана смирилась и сделала вид, что всем довольна, но я чувствовал, что она настороженно следит за тем, как я меняюсь. Моя жена не раз пыталась поговорить со мной по душам, но я отшучивался, чтобы избежать споров и ссор. Разве это не потрясающе – быть богатым и знаменитым?

Один разговор стал «началом конца» нашей истории, но я не сразу это понял – слишком уж упивался своим новым положением.

– Скажи честно, Сэмюэль, тебе самому нравится то, что ты пишешь?

– Да, – мгновенно отреагировал я и добавил после секундной паузы: – Кажется, да.

– Кажется? – удивилась Дана.

– Не цепляйся к словам! Мои романы нравятся публике, чтение отвлекает людей от каждодневных забот.

– Ты считаешь писателя кем-то вроде клоуна или волшебника?

– Не понимаю, чем ты недовольна! – взорвался я. – Разве плохо, что я зарабатываю деньги? Разве тебе не нравится жить в этом роскошном доме и водить красивую машину? Ты не рада, что наша дочь ходит в лучшую школу в городе?

По лицу Даны я понял, как жестоко она разочарована. Моя жена вдруг осознала, какая дистанция нас теперь разделяет.

– Человек, за которого я вышла замуж, тот, кто написал замечательный дебютный роман, никогда не сказал бы ничего подобного.

– Человек, за которого ты вышла замуж, мечтал стать романистом! Почему же ты не радуешься, что его мечта сбылась?

– Нет, ты мечтал написать роман, а не стать жадным до успеха литератором, – покачала головой Дана.

Куда подевалась женщина, которая всегда меня поддерживала? Почему она сомневается во мне, что ее настораживает? Сегодня я понимаю, что ответ на эти вопросы кроется в природе женщин. Они наделены практическим знанием, позволяющим им понять, что хорошо для их семьи, а что может ей навредить. Женщины – хранительницы здравого смысла, они стараются сохранить накопленный опыт, включить каждый новый эпизод в историю жизни, которую пишут. У них собственный взгляд на сценарий, они сами себе режиссеры и актрисы. Они точно знают, когда наступит финал.

Дана почувствовала опасность, а я думал только о своем будущем романиста, славе и деньгах. В течение нескольких следующих месяцев она с усталым разочарованием наблюдала, как я отдаляюсь от семьи. Но конец отношениям положило другое событие. Вернее, череда событий.

Новые технологии способствуют моментальному распространению информации, но они же ускоряют деградацию человеческой породы.

Не знаю, вел бы я себя благоразумней, если бы в мою жизнь не вмешался Интернет, сумел бы избежать тухлого болота никчемных, пустых отношений. Не думаю. Проблема была во мне. Осуществив свои честолюбивые мечты, я потерпел фиаско в семейной жизни, и из останков приличного человека вылупилось эгоистичное чудовище, жаждавшее одного: удовлетворять свои аппетиты, какие бы низкие инстинкты их ни разжигали.

На сайте издательства и в социальных сетях читатели – в основном читательницы – восторженно обсуждали мои романы. В большинстве своем эти отзывы были сердечными и искренними. Самые романтичные – и самые одинокие – дамы приписывали мне достоинства, которые отчаялись найти в своем окружении. Парадокс: в реальной жизни Дана видела во мне дрянного, жалкого мужа и бесполезного отца.

Некоторых читательниц больше всего интересовали эротические сцены, которых в моих книгах было великое множество. Поклонницы воображали, что сумеют соблазнить меня, увлечь, заставить ответить на их желания. Одни были настоящими распутницами – откровенными, часто очень забавными, другие – фантазерки – мечтали о виртуальном приключении или просто хотели испытать силу своих женских чар. Встречались и такие, кто, устав от однообразия, открыто предлагали себя (благо, общаясь в Интернете, можно законспирироваться). Известность – сильный афродизиак, способный растормошить даже убогую фантазию. Самые дерзкие описывали, чем хотели бы заняться, оказавшись наедине со мной, и присылали более чем откровенные фотографии, чтобы я назначил им свидание.