Сокровище царя Камбиза - Уитли Деннис - Страница 6
- Предыдущая
- 6/56
- Следующая
Кларисса кивнула.
— Хорошо, давайте ничего не скажем капитану. Ему, видимо, не хочется беспокоить пассажиров. Как только он передаст дело властям в Александрии, они, будьте уверены, все здесь перевернут вверх дном.
— Следовательно, когда мы будем сходить на пристань, полиция или таможня непременно обнаружит табличку в его багаже?
— Сомневаюсь. Он наверняка сообразит, что перед высадкой будет обыск, и передаст табличку сообщнику, — ответил я. — Возможно, кто-то из членов экипажа спрячет ее в безопасном месте, а затем переправит на берег. Но табличка довольно велика, и если следить за каютой, то, возможно, удастся узнать, кому он ее отдаст.
— Можете рассчитывать на нас, — с готовностью согласился Гарри. — И я очень благодарен вам, Джулиан, что вы промолчали у капитана о нашей экспедиции.
— Так вы не отказываетесь от нее?
— Конечно, нет. Разумеется, мы сильно ослаблены. Страшно вспомнить, что случилось с бедным стариком, но мы просто обязаны продолжить экспедицию.
— Почему обязаны? — спросил я.
— О, есть ряд причин. Во-первых, я думаю, он сам хотел бы этого. Во-вторых, Кларисса вложила сюда кучу денег. Самое скверное, что мы потерпим поражение, не успев ничего начать, — если не сумеем вернуть табличку.
— А у вас есть перевод написанного на ней текста?
— Нет. Сэр Уолтер так боялся, что секрет станет всем известен, что не перевел текст целиком. Именно поэтому он взял в Англию лишь верхнюю часть таблички, оставив нижнюю у Сильвии в Каире.
Я кивнул.
— Тогда, черт побери, нам надо вернуть ее! И, если я прав насчет вещи в сундуке О’Кива, мы сможем сделать это, — но придется пристально следить за ним.
Мы по очереди оставались на нашем наблюдательном посту до трех часов, когда на горизонте показалась Александрия — город гораздо более значительный, чем себе представляли Бельвили. Он тянется на тринадцать миль вдоль берега, образующего целый ряд бухт, являя собой впечатляющее зрелище, но состоит практически из одного обращенного к морю величественного фасада. Он едва ли простирается в глубину суши более, чем на четверть мили, и там, в основной массе, — убогие жилища и запущенные улочки.
Александрию наших дней нельзя назвать чисто египетским городом, да она никогда и не была им. Ее основал Александр Великий, а после распада македонской империи, Птоломей, один из его военачальников, получив Египет в управление, выбрал ее своей столицей, откуда его потомки правили страной в течение трехсот лет. Они были греками, и Александрия стала для Греции тем, чем Нью-Йорк — для англичан; но когда величие Греции померкло, Александрия еще долго изливала на древний мир свет греческой культуры. Римляне, арабы, турки, французы и англичане, по очереди завоевывавшие Александрию, сделали ее одним из самых космополитичных городов мира, однако значительную часть его населения все еще составляют греки, имеющие мало общего с арабами.
С моря нелегко различить семь заливов, омывающих город, но мне удалось показать Бельвилям полуостров, где стоял старый город, и где с такой пышностью правили Птолемеиды — последняя независимая династия египетских царей, завершившаяся прекрасной Клеопатрой.
В дальнем конце дамбы, тянувшейся от северо-восточной части города, виднелась разрушенная арабская крепость Кайт Бей, построенная на месте Фаросского маяка, считающегося одним из семи чудес света; а когда мы подплыли ближе, я даже узнал отель «Сесил», где мы собирались остановиться перед дорогой в Каир.
«Гемпшир» направлялся ко входу в гавань, но ни О’Кив, ни его слуга все еще не показывались на палубе. Наше возбуждение росло по мере приближения к пристани. Казалось, что О’Кив должен вот-вот что-то предпринять, если не намеревается переправить табличку самостоятельно. Я с трудом сдерживал нетерпение, предвкушая, как таможенники извлекут из его сундука завернутый в мешковину пакет.
С борта сбросили сходни, и к ним устремилась толпа пассажиров с ручным багажом. На борт поднялись многочисленные египетские чиновники, и среди них — немало полицейских самых разных оттенков кожи, от светло-коричневого до угольно-черного. Исключением был лишь их начальник, — высокий, худощавый англичанин, выглядевший очень щегольски и деловито в хорошо подогнанной форме и красной феске — его старший помощник повел от сходней прямо в капитанскую каюту.
Великолепный оранжево-розовый закат огромным костром догорал на западе, делая очертания длинных фасадов зданий резкими и отчетливыми. Видимость быстро ухудшалась; за какие-то четверть часа дневной свет окончательно угас, и огни в гавани, пронзавшие сгустившийся мрак, превратили Александрию в сказочный город.
Мы наблюдали за этой метаморфозой, когда неожиданно появился старший помощник и потребовал, чтобы Гарри и Кларисса проследовали за ним в каюту капитана.
Гарри неуверенно взглянул на меня.
— Идите, — кивнул я и многозначительно добавил: — Я присмотрю за вашим багажом.
Но едва ушли Бельвили, как, к моему изумлению, второй помощник капитана и двое стюардов остановились около каюты О’Кива. Вскоре и сам О’Кив вышел из каюты в сопровождении Грюнтера, несшего его металлический чемоданчик и пледы, и направился за вторым помощником в сторону кормы, в то время как стюарды начали выносить багаж.
Я не сводил глаз с большого сундука, в котором сегодня утром обнаружил драгоценный пакет; к моему удивлению, они взвалили его на спину вместе с остальными вещами, и я поспешил следом, недоумевая, чем вызвано особое внимание, оказанное О’Киву.
О’Кива и его багаж проводили к месту разъема в поручнях, где с палубы была спущена лестница. Бросив взгляд вниз, я увидел большой моторный катер, поджидавший его у нижней ступеньки.
До этого момента все казалось просто. От меня требовалось лишь быть рядом с О’Кивом во время проверки багажа и намекнуть о табличке, если таможенники не станут усердствовать при досмотре.
Теперь же все пошло прахом. У О’Кива не было сообщника среди экипажа и он не намеревался тайком переправить добычу на берег, словно мелкий мошенник. По своему обыкновению, он все делал с размахом. В отчаянии я глядел, как он вот-вот ускользнет, если я не рискну вмешаться. Это означало бы очутиться с ним лицом к лицу и, возможно, быть узнанным, чего я не мог допустить.
Я искал выход, но удача, похоже, улыбнулась мне. Появился торопящийся сержант полиции.
— Никто не должен покидать корабль, — рявкнул он помощнику капитана.
— Бог мой, но почему? — разыгрывая удивление, спросил О’Кив.
— Это приказ, — ответил сержант.
Но я рано радовался — О’Кив перегнулся через поручни и заговорил с кем-то в катере. В следующий момент человек низкого роста и в красной феске торопливо поднялся по лестнице на палубу. Мое сердце упало — я узнал Закри-бея.
Закри входил в Большую Семерку, с которой я встречался в Брюсселе, и мне стал ясен их замысел. Прежде чем покинуть Марсель, О’Кив договорился, что Закри-бей обеспечит ему дипломатическую неприкосновенность при въезде в Египет, встретит его на корабле и переправит на берег. Я находился совсем близко и слышал, как они приветствовали друг друга, в то время как сержант вытянулся по струнке и молодцевато отсалютовал.
— Мне не хотелось заставлять вас подниматься на палубу, бей, — вполголоса проговорил О’Кив. — Но, кажется, существует распоряжение — никому из пассажиров не покидать корабль.
— Оно не распространяется на этого джентльмена, — отрывисто бросил Закри-бей сержанту. — Он мой друг.
— Прошу прощения, ваше превосходительство, — ответил полицейский, — но Мирала приказал обыскать весь багаж, прежде чем пассажиры сойдут на берег.
О’Кив рассмеялся, и я не мог не восхититься его важным самоуверенным видом, когда он произнес:
— Что ж, если хотите, можете обыскать мой. У меня нет ни малейших возражений.
— Нет-нет, — покачал головой Закри. — У нас нет времени.
Он вновь повернулся к сержанту.
— Мистер О’Кив мой личный гость, и всю ответственность я беру на себя. Скажите офицеру, что мы должны немедленно отправиться на берег для участия в неотложном совещании. Идемте, — добавил он, обращаясь к стюардам. — Отнесите эти вещи в катер.
- Предыдущая
- 6/56
- Следующая
