Тайны острова Буяна - Шведов Сергей Владимирович - Страница 60
- Предыдущая
- 60/62
- Следующая
Я, собственно, и не сомневался. Со стороны Асмодея было бы большим свинством обмануть человека, бросившего к его ногам весь мир.
– А вы не боитесь катаклизма, любезный монсеньор Доминго? – поинтересовался я у служителя храма Тьмы. – В прошлый раз наше с Маргаритой свидание закончилось разрушением замка Френ. Мне бы не хотелось, чтобы величественное здание, в котором мы сейчас находимся, вдруг рухнуло на наши головы.
– Думаю, что все обойдется, – не очень уверенно возразил Асмодей.
По-моему, бывший инквизитор сильно нервничал. Ему не сиделось на месте, и он метался по залу, то и дело вытирая потеющие руки белоснежным носовым платком. Монсеньор Доминго составил грандиозный заговор, проделал огромную предварительную работу, и теперь наступил решительный момент, который мог вознести его на самую вершину власти, но мог и сбросить в бездонную пропасть. Успех или неуспех предприятия зависел даже не от Вадима Чарноты, а от яйца, которое этот тип, то есть я, держал в руках. Как поведет себя Грааль в предложенных самозваным Асмодеем обстоятельствах, не знал никто. В конце концов, магия очень тонкое искусство, где предсказать результат практически невозможно. Эта особенность роднит магию с театром, где любой, даже очень затратный спектакль может с треском провалиться под свист и улюлюканье разочарованной публики.
– Нам надо продержаться на сцене полтора часа, – сказал монсеньор Доминго своим подручным. – Всего полтора часа, и тогда процесс можно будет считать необратимым.
– А если зрители заподозрят неладное? – нахмурился Марк.
– Тем хуже для них, – мрачно предрек Асмодей. – Я гроша ломаного не дам за их жизни.
Мне такой расклад не понравился. Привлекая к сотрудничеству генерала Сокольского, я рассчитывал на более легкую победу. А теперь выясняется, что распоясавшегося Асмодея не так-то легко будет повязать.
– А если Чарнота выкинет какой-нибудь номер? – спросила рогатая Анастасия. – Или вовсе откажется участвовать в спектакле?
– Это не имеет уже ровным счетом никакого значения, – раздраженно бросил Асмодей. – Процесс уже пошел. Взгляните на Грааль.
Мне тоже показалось, что яйцо в моей руке активизировалось. Во-первых, от него стал исходить розоватый свет, а во-вторых, оно так нагрелось, что я с трудом удерживал его в руке. В окружающем мире тоже стали происходить кое-какие изменения. Стены храма, казавшиеся несокрушимыми, вдруг мелко завибрировали и стали расползаться на наших глазах. Похоже, я недооценил монсеньора Доминго. Этот тип знал о Граале гораздо больше, чем я, и использовал свои знания, чтобы воздействовать на загадочное изобретение атлантов в нужном направлении без моего участия. Жар, исходивший от яйца, стал нестерпимым, и я вынужден был отбросить Грааль в сторону. Асмодей довольно оскалился и несколько раз взмахнул руками. Губы его шевелились, произнося одному ему известные заклинания. Это был набор странных слов, из которых я запомнил только одно, звучавшее приблизительно как «мубутек». На фоне подобной роскошной в своем магическом маразме галиматьи мое скромное «крибли-крабли-бумс!» выглядело как-то уж слишком по-плебейски.
– Мы проваливаемся! – в ужасе воскликнул Бернар де Перрон, и, по-моему, недалеко ушел от истины в своем паническом пророчестве.
Мы действительно летели куда-то со страшной скоростью, и нам оставалось только со страхом ждать соприкосновения с твердью.
У меня закружилась голова, но на ногах я все-таки удержался. Зато храм рассыпался в прах. Во всяком случае, его массивные стены куда-то исчезли, и я вдруг увидел Маргариту, лежащую на роскошном ложе и протягивающую ко мне руку:
– Вадимир!
Разумеется, я не заставил себя упрашивать и тут же бросился на ее зов:
– Я здесь, Маргарита.
Ответом мне был взрыв аплодисментов и возгласы «браво». С изумлением я обнаружил, что нахожусь на сцене, где мне уже однажды довелось играть довольно странную роль. В эту минуту самым горячим моим желанием было схватить Маргариту и скрыться с ней за кулисами. Увы, я очень скоро обнаружил, что кулис на сцене не было. Мы оказались в каком-то странном замкнутом пространстве, из которого нельзя было убежать. Куда бы мы с Маргаритой ни поворачивали, повсюду путь нам преграждали невидимые стены. Зато мы очень хорошо видели публику в зале. Я даже разглядел в первом ряду сидящего в напряженной позе генерала Сокольского и дружески помахал ему рукой. Вид Станислава Андреевича не вселил, однако, в меня надежду на благополучный исход дела, ибо в ответ на мой вопрошающий взгляд генерал лишь сокрушенно развел руками. Судя по всему, операция компетентных органов против расшалившихся сил Зла застопорилась в самом начале. Я подозреваю, что они наткнулись на ту же самую невидимую стену, о которую я уже успел обломать зубы. В переносном, конечно, смысле, а не в прямом. Мне ничего не оставалось делать, как только положиться на собственные силы.
– Не бойся, о драгоценный сосуд моего сердца, – сказал я Маргарите, – твой муж не последний маг в подлунном мире.
– Наслышаны, – надула губки Маргарита и, несмотря на присутствие в зале огромного количества зрителей, закатила мне семейную сцену на добрых десять минут драгоценного сценического времени. Я, разумеется, понимал чувства женщины, брошенной на произвол судьбы негодяем мужем, но считал, что место для разборок было выбрано не самое подходящее.
– Он погубил моего отца!
– За это Асмодей будет наказан, – попытался я утешить плачущую Маргариту.
– Какой еще Асмодей? – удивилась она. – Я говорю о монсеньоре Доминго.
Я тоже говорил о монсеньоре Доминго и, более того, ждал с минуты на минуту его появления, но вместо князя Тьмы на сцену неожиданно выкатился Анатолий Степанович Крутиков и уставился на меня осоловевшими глазами.
– Что вы здесь делаете, господин Чарнота? – зашипел он на меня рассерженным гусем. – Вы же срываете нам спектакль!
– Я гениальная находка режиссера. А вы как сюда попали, Анатолий Степанович?
– Я стоял за кулисами, и тут вдруг такое началось! Ведь не было же чертей в пьесе! Я ее сам читал.
– А вы уверены, что прочли ее до конца?
Кругликов покраснел. Я нисколько не сомневался, что Анатолий Степанович так и не одолел постмодернистского опуса Ираклия Моравы под названием «Бал Асмодея» и теперь горько об этом жалел.
– Но ведь массовка не предусмотрена в смете! – привел он свой последний аргумент.
– Эти ребята работают на голом энтузиазме, можете не волноваться на их счет, Анатолий Степанович, – утешил я директора. – Аркадий Петрович Закревский вернулся?
– Я его уволю, этого негодяя, он ведь опять пьян! – вскричал Кругликов в полный голос и тут же с ужасом оглянулся на притихший зал, для которого появление административного работника в самый разгар любовной сцены явилось неприятным сюрпризом. И если встретили Анатолия Степановича жиденькими аплодисментами, то последняя его реплика вызвала гул неодобрения и даже свист отдельных несознательных зрителей, слабо, видимо, разбирающихся в искусстве.
– Все в порядке, – сообщил я залу. – Это добрый волшебник Каракатук, прибежавший на помощь витязю Вадимиру.
– Какой еще Каракатук?! – возмутился Кругликов. – Вы что, с ума сошли, Чарнота?
– Он зачарован и заколдован ведьмой Анастасией, – пояснил я залу. – А вот, кстати, и она.
Рогатую дьяволицу зал встретил бурей аплодисментов. Во-первых, в ней узнали приму театра Зимину, а во-вторых, ее нынешнее обличье суккуба повергло в экстаз добрую половину зала. Естественно, речь идет о мужчинах, ибо женщины отреагировали на появление рогатой стервы индифферентно.
– Ну наконец-то, Настя, – обрадовался невесть чему окончательно сбитый с толку Кругликов, – а то кругом сплошные дилетанты.
– А также бесы, суккубы, атланты, – дополнил я Анатолия Степановича.
– Какие еще атланты? – не понял Кругликов.
– Не мешайте развитию действия, – попробовал я урезонить директора. – Режиссер Пинчук вам этого не простит, почтеннейший Каракатук.
- Предыдущая
- 60/62
- Следующая
