Выбери любимый жанр

Киберпространство и проблема спасения - Секацкий Александр Куприянович - Страница 1


Изменить размер шрифта:

1

Александр Секацкий

Киберпространство и проблема спасения

Факт, затмивший чудо (часть 1)

На первый взгляд кажется, что «спасение» и «киберпросторанство» понятия предельно далекие друг от друга. Первое связано с монастырем, с храмом, с заботой о душе, второе — с торжеством техники и триумфом скорости. Но для того, чтобы понять, как обстоит дело со спасением сегодня, неминуемо придется вникнуть в технику, войти в сеть, исследовать киберпространство. Хотя бы потому, что мы уже здесь.

Вольфганг Гигерих в своем эссе «Ракета и стартовая площадка»[1], говорит о христианстве как о фундаменте западной цивилизации, что, конечно, выглядело бы общим местом, если бы не сугубо буквальное прочтение тезиса. Фундамент оказался предназначенным не только для установления на нем системы ценностей, и вообще не только для специфически духовных установлений. Прочное основание, заложенное христианством, смогло разместить и выдержать все основания дисциплинарной науки, а также и инфраструктуру современной техники. Среди прочего, а может быть даже и в первую очередь, надежного фундамента требовала стартовая площадка для ракеты — космодром. Экзистенциальные новации, учрежденные христианством и внесенные им в сферу налично сущего, как раз и послужили цементирующим началом для той точки опоры, оттолкнувшись от которой, смогла, в конце концов, стартовать космическая ракета[2].

По мнению Гигериха, жесткая система координат, выравнивающая любой событийный поток и ориентирующая его относительно абсолютного начала отсчета, сыграла и продолжает играть роль нивелира, позволяющего определиться в любых условиях. Иными словами, задать определенность человеческому существу, указать точную и недвусмысленную привязку к трансцендентному. Текучесть политеизма с его легкостью паразитарных отождествлений требовала всякий раз дополнительных ориентиров для того, чтобы определиться. Труд узнавания отвлекал слишком много сил, а фундамент все равно оставался чрезмерно зыбким, непригодным для наиболее дерзких проектов. Потерять себя, свое обеспеченное человеческое можно было даже за пределами собственного полиса, а не то, что в просторах космоса.

Согласно Аристотелю, варвар, обращенный в раба, оставлял свое человеческое мерило там, где оставалось его племя; сложная громоздкая система координат практически не поддавалась перемещению, в отличие от легкого переносного транспорта христианства. Извлечение такого индивидуума из социума обрывало его привязку к копилке человеческого, поэтому, собственно извлекаемое оказывалось лишь говорящим орудием. Или даже мычащим орудием с высокомерной точки зрения греков[3]. Извлечь нечто большее не удавалось по той же причине, по какой не удается безнаказанно извлечь рыбу из воды или птицу из воздуха.

Христианство входит в мир через радикальное упрощение исходного трансцендирования. Господь един, имя его Иисус, найти (обрести) его можно в любой заброшенности: «Где вас трое соберется во имя Мое, там и Я среди вас» (Коринф. 4;7). В любых духовных странствованиях, блужданиях и заблуждениях, ориентир позволяет определить, где ты находишься: независимость сингулярной точки в свою очередь санкционирует множество относительных плавающих систем отсчета, — они более не угрожают развоплощением человеческого существа.

Поэтому, в частности, ракета установлена на надежном основании космодрома, космодром спроектирован в соответствии с расчетами точной науки, а наука, как известно, опирается на факты. Фактичность в качестве принципа установлена и заданна первополаганием Факта, — уникального единичного события, которое остается неизменным в любых теоретических системах отсчета: толкованиях, интерпретациях, «точках зрения» и т. п. Любая точка зрения открывает некоторую собственную панораму обзора, однако господствующая высота Факта просматривается отовсюду. Этим основополагающим фактом является жизнь и деяния Иисуса, от рождения-Рождества до распятия и Воскресения. В отличие от плавающих событий политеизма, лишь пунктирно присутствующих в земном времени и уводящих в темпоральную неопределенность типа «давным-давно» и «когда-то», факт жизни Иисуса учреждает и собственное счетное время и начало его отсчета. Все события привязаны к началу координат, каждое из них может быть точно локализовано на оси времени. Многочисленные факты, зафиксированные наукой и имеющиеся в ее распоряжении, установлены с разной степенью исследовательских усилий, отслежены с различных теоретических позиций (плавающих систем отсчета), но все они подражают Факту, — в частности, тем, что не исчезают с горизонта в случае перемены точки зрения. Совсем не такова раскадровка языческой действительности, в ней сплошь и рядом царит несоизмеримость событий, равно как и зыбкость событийных построек этого мира. Все зависит от интерпретации: сон, приснившийся фараону, отменяет и опрокидывает множество эмпирических постановлений — как раз потому, что они не являются прочно установленными фактами.

Дисциплинарная наука в своей заносчивости может, конечно, и не осознавать подражательного характера устанавливаемых ею фактов, она может думать, что обнаруживает их на ровном месте, однако и ровное место не свалилось с неба, оно было подготовлено благодаря сошествию с небес Сына Божьего. Чем более разношерстными, и в то же время незыблемыми являются многочисленные факты, тем более сакральным и сингулярным должен быть Факт; ведь ему приходится подпирать собой всю россыпь, не только раз и навсегда, но и каждый раз заново конституируя среду фактичности.

И если эталоны мер и весов хранятся в различных, тщательно оберегаемых от бесцеремонного вмешательства местах, то Факт как эталон фактов (фактичности) хранится в Священном писании. Его не приходится извлекать для каждой рутинной текущей сверки, ведь бесчисленные копии уже сделаны и делаются по его образу и подобию. Однако для решающих процедур, вроде радикального декартовского сомнения, сверка необходима. Необходима она и для запуска ракеты в космос, и для последующего отделения ступеней.

***

Ракета, стартующая с космодрома, выбрана не случайно, мы еще увидим, что космический полет есть прямое богословское действие, хотя и далеко отстоящее от канонического богословия первых веков христианства. Мы еще вернемся к летящей ракете, пока же следует заметить, что ориентир первичного Факта так или иначе устанавливается всеми последующими версиями монотеизма. Верующий мусульманин всегда должен быть обращен лицом к Мекке. Точность этой координаты настолько важна, что в конце концов был создан специальный компас, зеленая стрелка которого указывает на Каабу, примерно так же, как стрелка обычного компаса на северный полюс. Компас мусульманина это яркий образец современной священной техники — для удовлетворения своих нужд верующие прибегают к этому прибору чаще, чем к любому другому техническому устройству. Подобные примеры говорят о богословской составляющей техники — в данном случае, в некотором прикладном аспекте.

Весь технический постав обязан своей устойчивостью незыблемости Факта. Согласованная работа бесчисленных элементов постава обеспечивается подачей напряжения от эксклюзивного, находящегося за пределами теорий источника, подобно тому, как Кааба ориентирует стрелку каждого прибора-определителя. Что стало бы с этими приборами, если бы метка исчезла? Мы вернулись бы в магическую технику политеизма, не образующую постава, работающую в принудительном режиме, и совершенно не способную суммировать мощность.

Шаман демонстрирует технику владения нездешней, высшей силой. Демонстрация такой техники требует его собственного непрерывного напряжения. Не существует «заклинателя дождя», который работал бы на автопилоте, подобно тому, как работает турбина ГЭС или двигатель внутреннего сгорания. Не существует, потому что нет достоверного первичного Факта — в распоряжении шамана находится лишь то, что актуализуется в момент выхода на связь. Как только связь обрывается, магическая техника «чудесным образом» исчезает. Дело в том, что отсутствует надежный фундамент, на котором она могла бы быть установлена. Знаменитый тибетский молитвенный барабан, который молится за меня, это одновременно и воплощение сокровенного отчаяния, и жалкая имитация возможностей Постава[4]. Вся европейская техника есть чудо Иисуса, — и что по сравнению с этим чудом извивающийся посох Моисея?

1
Перейти на страницу:
Мир литературы