Черный колдун - Шведов Сергей Владимирович - Страница 21

• Предыдущая
• 21/124
• Следующая

Маэларский с недоумением посматривал на владетеля Лаудсвильского, не понимая, за каким чертом нордлэндскую лису занесло в Ожский замок. Однако неприязнь, столь явно обозначенная на лице благородного Эйрика, не смутила Рекина.

– Вот и еще один замок осиротел, – сказал он, печально оглядывая стены.

– У Тора остался сын, – напомнил Эйрик. Лаудсвильский с готовностью кивнул головой:

– Конечно, но смерть Тора Нидрасского – это большая потеря для Приграничья и всего Лэнда.

Уж этот наверняка сильно огорчился – Маэларский едва не выругался прямо в лицо любезному владетелю, но в последний момент сдержался.

– Что привело владетеля Лаудсвильского в Ожский замок? – не слишком любезно спросил Эйрик, которого печальный вид Рекина стал не на шутку раздражать.

– Увы, все те же трагические события, дорогой друг. Кристин Ингуальдская, как я слышал, возвратилась в родные края.

Маэларский пожал плечами, не совсем уловив, какое отношение к этому имеет незваный гость.

– Не забывай, владетель, что я хоть и дальний, но все же родственник несчастного Фрэя, и мне небезразлична судьба его вдовы, с которой мы были дружны в прошлые, увы, куда более счастливые времена.

О родстве Лаудсвильского с благородным Фрэем Эйрик слышал впервые и только усмехнулся про себя по этому поводу, но Рекин действительно подолгу живал в Ингуальде, и кто знает, какие отношения связывают его с Кристин.

– Быть может, моя помощь будет не лишней.

– У Кристин Ингуальдской остались земли, замок и друзья, которые помогут ей удержать его, – лицо Маэларского расплылось в широкой улыбке. – Впрочем, благородная дама, я полагаю, не откажется от встречи со старым знакомым.

Лаудсвильский благодарно кивнул. Маэларский указал ему на свободное кресло, решив, что от назойливого владетеля избавиться будет не так-то просто.

– Я слышал, что Брандомский заявил о своих правах на Ожский замок.

– У замка есть законный хозяин, – отрезал Эйрик. – Бьерн поторопился.

Рекин сочувственно вздохнул:

– У Брандомского всегда были длинные руки и короткая совесть.

Маэларский недоверчиво покосился на гостя. Знай он эту серую змею немного поменьше, наверняка поверил бы ему, уж очень искренним сочувствием светилось некрасивое лицо Лаудсвильского.

– Человек я одинокий и небогатый, но готов помочь родственнице, попавшей в беду.

Маэларский решил, что Рекин приехал свататься, и едва не расхохотался от собственной догадки – ну, Лаудсвильский, ну, хват. Впрочем, Ингуальд действительно лакомый кусок, и, надо полагать, недостатка в женихах у Кристин не будет. Рекин как всегда почуял добычу раньше остальных. Маэларский не пожелал бы Кристин такого мужа, но решать придется ей самой, а кто поймет сердце женщины, дважды овдовевшей за столь короткий срок.

Появление дам прервало затянувшееся молчание. Лаудсвильский рассыпался в комплиментах, хотя и косился при этом смущенно на Данну, но та, видимо, не собиралась напоминать владетелю об их последней встрече. Благородный Рекин ожил и даже осмелился пошутить пару раз. Впрочем, на его шутки откликнулась только Кристин, которой встреча с Лаудсвильским напомнила о куда более спокойных временах.

– Владетель Рекин предлагает тебе помощь, благородная госпожа, – сказал Маэларский.

Лаудсвильский скромно опустил глаза и только рукой махнул в ответ на слова благодарности, произнесенные Кристин. Эйрик все более удивлялся поведению незваного гостя. Лаудсвильский вдруг выразил желание провести эту ночь в Ожском замке, сославшись на усталость. Данна в ответ равнодушно кивнула головой, не замечая сигналов, которые подавал ей Эйрик. Маэларскому волей-неволей пришлось уступить желанию настырного владетеля, уж коли хозяйка не возражала. Он без особой радости отдал приказ оруженосцу Тейту, разместить гостей. Тейт, выполнявший в отсутствие Густава обязанности коменданта, только вздохнул в ответ – замок Ож и без того был переполнен людьми.

Владетель Лаудсвильский явился в гости с большой свитой. И хотя дороги Приграничья были небезопасны, такое обилие охраны Тейт считал чрезмерным. А еще говорят, что благородный Рекин человек бедный. Надо полагать, содержание такой дружины влетает ему в приличную сумму. Впрочем, не дело Тейта считать деньги во владетельской казне, хотя размещать всю эту свору приходится именно ему.

Тейт обошел караулы на стенах и остался доволен – часовые помнили о службе. Правда, его слегка удивило присутствие на стене Хафтура, командира дружины Лаудсвильского. Хафтур дружески хлопнул старого воина по плечу и предложил выпить за встречу. Тейт не считал лаудсвильца своим другом, но и врагами они не были, поэтому он согласился с предложением старого знакомого.

Воины двух дружин, Лаудсвильского и Маэларского, оказавшись в чужом замке, времени зря не теряли – стол был заставлен закусками и брагой. Тейт не стал протестовать против такого времяпрепровождения. Дружеская пирушка – не помеха службе, надо же людям ночь скоротать. Лишь бы не передрались во время пира.

К неудовольствию старого воина, обстановка за столом быстро накалялась – нордлэндцы вели себя вызывающе. Хафтур, вместо того, чтобы успокоить своих людей, стал задирать Тейта. Далее терпеть такое положение, не роняя своего авторитета перед дружинниками, было уже невозможно. Выпивка выпивкой, но и правила приличий следует соблюдать.

– Языком молоть – не мечом махать, – сказал Тейт, спокойно глядя в пьяные глаза Хафтура. – Приграничье всегда било Нордлэнд в открытой драке.

– За вас дрались меченые, – вмешался в разговор Эрлинг, грузный и рослый воин Лаудсвильского.

Пьяная улыбка Эрлинга не понравилась Тейту, а слова нордлэндца вызвали бурю возмущения среди дружинников Маэларского. Перебранка грозила перейти в настоящее побоище, и Тейт поспешил разрядить обстановку.

– Я многое могу простить гостю, – сказал он спокойно, – особенно за чаркой. Выпьем за то, чтобы как можно меньше нашей крови проливалось и на полях Нордлэнда, и на полях Приграничья.

Слова Тейта вызвали всеобщее одобрение и, казалось, примирили спорщиков.

– А я предлагаю выпить за гибель проклятых меченых, пусть горят их души в аду, – Хафтур высоко поднял кубок и вызывающе оглядел присутствующих.

Воины притихли, ожидая, что скажет Тейт. Старый воин решительно поставил наполненный до краев кубок на стол.

– Я сражался и против меченых, и вместе с мечеными, – сказал он, в упор глядя на Хафтура, – не скажу, что я желал им добра при жизни, но срамить мертвых не хочу.

Шум одобрения пронесся по залу. И не только дружинники Маэларского поддержали Тейта.

– Разве меченые не были нашими врагами? – удивился Эрлинг. – И разве твой хозяин, ярл Гоонский, погиб не от их рук?

– На все воля Божья, – сказал Тейт хмуро. – Теперь уже некому мстить за эту смерть.

– Убийцы погибли, но их чертово семя осталось, и вы охраняете их в этом замке, – возразил Хафтур.

Тейт решительно поднялся с места:

– Я не считаю Тора Нидрасского виновным в гибели ярла Эйнара и уж тем более не буду мстить его детям.

– Ладно, – неожиданно примиряющее сказал Хафтур. – Мстить или не мстить, это решать нашим владетелям, а мы будем честно служить тем, кто нам хорошо платит. За наших владетелей – Лаудсвильского и Маэларского.

Тейт с удивлением отметил, что Хафтур не так пьян, как хотел бы казаться, и вообще поведение нордлэндцев выглядело довольно подозрительным. Непонятно, зачем Хафтур затеял разговор о меченых в замке их погибшего капитана. Тейт подозвал Ингвара, он показался ему трезвее других, и приказал проверить караулы на стенах.

– Ожский замок – лакомый кусок, – сказал Хафтур, глядя в спину уходящего Ингвара странным взглядом, – всякий владетель мог бы гордиться таким логовом.

Эрлинг поднялся со своего места и, пьяно пошатываясь, вышел из зала. Его уход сразу вслед за Ингваром не понравился Тейту. Ему показалось даже, что Эрлинг покинул пир не по своей воле, а повинуясь взгляду командира.

• Предыдущая
• 21/124
• Следующая