Автобиография - Шварценеггер Арнольд - Страница 2
- Предыдущая
- 2/34
- Следующая
«Что такое?» — она наклонилась, чтобы рассмотреть поближе, пока убирала разлитый кофе. Я ответил: «Просто я приболел, у меня мышцы болят».
«Посмотрите на этого парня!» — она позвала отца. — «Посмотри, что он с собой сделал!» Вошел мой отец, завязывая свой галстук. Он всегда был очень аккуратен: черные причесанные блестящие волосы, прямая щетка усов. Он засмеялся и сказал, что это пройдет.
Но моя мать не унималась: «Зачем? Арнольд, зачем ты это с собой делаешь?»
Но я не беспокоился из-за того, что там думает моя мать. Я видел изменения в своем теле, чувствовал их, и это меня будоражило. В первый раз я почувствовал каждую из своих мышц. Это были новые ощущения, и они записались в моей памяти. Впервые я почувствовал икры, бедра, предплечья, как нечто большее, чем просто конечности. Я понял, как болят трицепсы и впервые понял, почему их называют трицепсами — потому что там было три мышцы. Все это записалось в моей памяти, записалось при помощи болевых ощущений. Я понял, что боль означает прогресс. Каждый раз, когда мышцы будут после тренировки болеть, я буду знать, что они растут.
Трудно было выбрать менее популярный вид спорта. Мои школьные товарищи подумали, что я чокнутый, но меня это не беспокоило. Единственной моей заботой было движение вперед, построение мускулов и еще раз мускулов. У меня просто не было времени, чтобы расслабиться и подумать о культуризме с другой точки зрения. Я помню, что некоторые пытались внушить мне отрицательные мысли, пытались убедить меня бросить это занятие, но я нашел именно то, чему хотел посвятить всю свою энергию и остановить меня было невозможно. Мое поведение стало необычным, я стал разговаривать иначе, чем мои друзья; я испытывал самый большой голод по успеху, по крайней мере, среди всех людей, которых я знал.
Я начал жить только для того, чтобы бывать в зале. У меня появился новый язык — повторения, подходы, повторения через силу, жим. Раньше я сопротивлялся, когда в меня вдалбливали анатомию в школе, теперь я сам хотел ее изучать. Вокруг меня в зале мои новые друзья говорили о бицепсах, трицепсах, широчайших, трапециях, косых мышцах. Я проводил часы, листая американские журналы Muscle Builder и Mr America. Врач Каrl знал английский язык и переводил мне статьи из этих журналов, когда был свободен. Я увидел первые фотографии Muscle Beach, я увидел Larry Scott-a, Ray Routledge-a, Serge Nubret-a. Эти журналы были полны рассказов об успехе. Преимущества человека с хорошо развитым телом были несравнимы ни с чем другим. Такие парни как Doug Stroll и Steve Reeves снимались в кино, потому что они тяжело тренировались и создали прекрасное тело.
В одном из журналов я впервые в жизни увидел фотографии Reg Park-а. Он был на странице напротив Jack Delinger-a. Я сразу заметил, что Рэг Парк выглядит массивно и внушительно. Этот человек был как зверь. Таким большим хотел стать, в конце концов, и я. Я хотел стать большим парнем, Я не хотел быть утонченным. Я мечтал о больших дельтовидных, большой груди, больших икрах и бедрах; я хотел, чтобы каждая мышца была гигантской. Я мечтал о том, что буду гигантом. Рэг Парк был пределом моих мечтаний, самый большой, самый мощный человек в культуризме.
В это время я подзаряжал свои «аккумуляторы»: смотрел фильмы с Steve Reeves-oм, Mark Forrest-oм, Brad Harris-oм, Gordon Mitchell-ом и Reg Park-ом. Я восхищался Рэгом Парком больше, чем всеми остальными. Он выглядел прочно и массивно, именно так, как я считал должен выглядеть мужчина. Я помню, как первый раз увидел его на экране. Фильм назывался «Геракл и вампиры», в этом фильме герой должен был спасать Землю от нашествия тысяч кровожадных вампиров. Рэг Парк так великолепно смотрелся в роли Геракла, что фильм меня просто поразил. И сидя прямо тут в кинотеатре, я понял, что стану героем этого фильма. Я хотел выглядеть как Рэг Парк. Я просматривал каждое его движение, каждый его жест… Внезапно я заметил, что в зрительном зале уже горит свет и зрители выходят на улицу.
С этого момента вся моя жизнь проходила под впечатлением от Рэг Парка. Его вид стал для меня идеалом. Его изображение несмываемо запечатлелось в моей памяти. Всем моим друзьям больше нравился Стив Ривс, но мне он не нравился. Рэг Парк выглядел гораздо более массивным, гораздо более мощным, чем Стив Ривс. Стив Ривс казался элегантным, мягким, аккуратным. А я то знал, что элегантность меня не интересовала. Я хотел быть массивным. Разница здесь такая же. Как между запахом одеколона и пота.
Я разыскал все, что мог про Рэг Парка. Я купли все журналы, где публиковались его тренировочные программы. Я узнал, когда он начинал тренировки, когда и что ел, как он жил и как проводил тренировки. Это было как навязчивая идея: его изображение стояло у меня перед глазами с самых первых тренировок. И чем больше я сосредотачивался на этом изображении, тем больше тренировался и рос, тем яснее я осознавал, что для меня это было вполне реально и возможно стать таким как он; даже Карл и Курт смогли это заметить. Они и предсказывали, что это произойдет через лет пять.
Но я то не думал, что смогу ждать пять лет. У меня было непреодолимое желание достичь этого раньше. Были люди, которых удовлетворяла тренировка два или три раза в неделю, я быстро интенсифицировал свою программу на шесть тренировок в неделю.
Мой отец настраивался из-за такого пыла. «Не делай этого, Арнольд», — говорил он, — «ты перетренируешься и переутомишься».
«У меня все нормально, я все делаю постепенно».
«Ну да, а что ты будешь делать со всеми этими мышцами, когда их нарастишь?»
Я честно отвечал: «Я хочу быть самым лучшим культуристом в мире».
В ответ он улыбался и качал головой.
«Потом я хочу поехать в Америку и сниматься в кино. Я хочу стать киноактером».
«В Америку?»
«Да, в Америку».
Он аж закричал: «Бог ты мой!» Потом он пошел на кухню и сказал моей матери: «Я думаю, что его лучше показать доктору, у него, по-моему, с головой не все в порядке».
Он искренне волновался за меня, он чувствовал — я не в порядке — и, конечно, он был прав. Мое желание и мое поведение были ненормальными. Нормальные люди могут быть счастливы, живя обычной жизнью. Я был другим. Я думал жить можно было лучше, чем тащиться по пути посредственного существования. Меня всегда поражали рассказы о величии и силе. Цезарь, Наполеон — эти имена я знал и помнил всегда. Я хотел сделать что-то особое, чтобы меня признали лучшим. В культуризме я увидел то транспортное средство, которое вывезет меня на вершину, и я вложил в это всю свою энергию.
- Предыдущая
- 2/34
- Следующая
