Знатная плутовка - Басби Ширли - Страница 20
- Предыдущая
- 20/90
- Следующая
Николь с интересом озирала изысканную спальню, в которой она оказалась. Она недоумевала, каким образом Сэйберу удалось стать хозяином всей этой роскоши. Комната поражала восхитительным убранством. Почти вся поверхность блестящего паркетного пола была покрыта мягкими коврами. У стены стояла широкая кровать под ажурным балдахином, по углам расположились изящные туалетные столики, а у камина стояли кресла, обитые узорчатой тканью. Огромное зеркало занимало почти полстены.
Николь подошла к окну и выглянула наружу. До чего же скверно все повернулось, подумала она. Еще вчера им с Аденом казалось, что задуманный план непременно осуществится… Сэйбер все разрушил! Глядя на заходящее солнце, Николь пыталась представить, как она себя будет чувствовать завтра… После того, что сегодня произойдет!
Ей вдруг захотелось, чтобы завтра уже наступило и этот ужасный вечер был позади. Но Николь не была трусихой. В конце концов, она заключила сделку. Конечно, ей очень хотелось отказаться от своего решения. Когда вошла Галена, которая принесла ей темно-зеленый шелковый пеньюар, у Николь вдруг проснулась неодолимое желание броситься к Сэйберу и взять свои слова назад. Но мысль об Алене удержала ее. Она знала, что какие бы планы Сэйбер ни вынашивал на его счет, в ее силах на них повлиять. Тем более что он вряд ли примет ее запоздалый отказ.
Стиснув зубы, как гладиатор перед выходом на арену, Николь позволила Галене вымыть и причесать себя. Она закрыла глаза и постаралась расслабиться в теплой ароматной ванне. К ее удивлению, ей это удалось. После ванны Галена сделала ей массаж, мягко втирая в ее кожу какой-то ароматный крем, и Николь почувствовала, как напряжение спадает. Облачившись в пеньюар, она призналась себе, что ее готовность к сопротивлению ослабла. Впрочем, о каком сопротивлении может идти речь! Условия сделки гласили, что она все выполнит добровольно.
Наконец появился Сэйбер, одетый в китайский шелковый халат.
Николь старалась вести себя так, словно принимать мужчину в своей спальне было для нее обычным делом. Сандерсон – негр, с которым Сэйбер беседовал по прибытии, – накрыл столик для ужина. Поданные яства украсили бы и королевский стол, однако Николь отнеслась к ним столь же равнодушно, как если б это были черствые матросские сухари. К ужину было подано бургундское, и Николь залпом осушила свой бокал, как только он был наполнен.
Сэйбер лениво развалился в кресле с сигарой и насмешливо поглядывал, как она сразу же потянулась за вторым бокалом вина. Сандерсон, подчиняясь небрежному жесту хозяина, быстро убрал остатки ужина. Оставив лишь порцию бренди для Сэйбера, он удалился.
Николь с отчаянием посмотрела ему вслед. Потом, решив, что нападение – лучшая защита, сделала глубокий вдох и решительно спросила:
– А что теперь?
Сэйбер с улыбкой раздавил недокуренную сигару и произнес:
– А теперь, моя маленькая плутовка, нам предстоит проверить правдивость твоих слов!
10
Эти слова обожгли Николь, как порыв ледяного ветра. В оцепенении она смотрела, как он встал и приблизился к ней. Секунду он стоял, внимательно изучая ее встревоженное лицо. Рассыпавшиеся по плечам волосы придавали ей сходство с каким-то диким лесным существом, сторонящимся человека и незнакомым с лаской. Его взгляд скользнул по ее груди, вздымавшейся под легким пеньюаром от порывистого дыхания.
Николь никогда особенно не заботило собственное тело, но никогда оно еще и не было облачено в такой соблазнительный наряд и не вызывало такого явного вожделения мужчины. Она вдруг почувствовала некую отстраненность: словно все это происходит с кем-то другим. Она не избавилась от этого ощущения, даже когда он обнял ее. Ей казалось, будто он прижимает к себе и целует другую девушку, а она, Николь, наблюдает со стороны.
Сэйбер, не чувствуя с ее стороны никакой реакции, прервал поцелуй и, прищурясь, посмотрел на нее. Кто знает, а вдруг она и правда невинна, хотя он в этом сомневался. И поскольку он сильно подозревал, что она его снова дурачит, тратить время на прелюдию ему не хотелось. Резким движением он сорвал с нее пеньюар.
Николь стояла перед ним обнаженная и неподвижная в мягком колеблющемся свете свечей. При виде ее юной красоты Сэйбер почувствовал, как у него пересохло в горле, а неудержимое желание вспыхнуло подобно огнедышащему вулкану. Он взял ее на руки и бережно отнес на кровать.
Николь лежала на надушенных простынях не шелохнувшись. Каштановые волосы разметались по подушкам, приобретя в мерцающем свете свечей огненный оттенок. Сэйбер прилег рядом и, сдерживая бушующую страсть, принялся целовать ее, но снова безответно. На его лице появилась недовольная гримаса. Он приподнялся на локте и заглянул ей в глаза.
– Посмотри на меня, Ник, – тихо приказал он. В его голосе звучало плохо скрываемое раздражение. – Когда я тебя целую, черт побери, я хотел бы чувствовать, что целую женщину, а не бесчувственное полено.
Он припал к ее губам, раздвигая их языком. Исходившая от него энергия страсти как будто наполнила ее, и неожиданно для нее самой ее тело потянулось к нему. Губы Николь помимо ее воли обрели нежную и мягкую упругость. Сэйбер почувствовал, что она сдается.
Николь вдруг показалось, что в нее вселился жадный и голодный зверь, который завладел ее телом и теперь заставлял ее вести себя так, как она никогда от себя не ожидала. Ее руки будто сами собой обхватили Сэйбера в жарком объятии. А его руки, подобно обжигающим языкам пламени, скользили по ее телу, пробуждая в ней незнакомое и пугающее желание. Николь погрузилась в море новых ощущений и была уже не в состоянии владеть своим рассудком. С каждым его прикосновением ею все сильнее овладевала тяга к неведомой и манящей вершине этих сладостных чувств. Его тело словно вбирало ее в себя, прижимаясь все теснее.
Сэйбер, весь во власти желания, не мог более сдерживать себя. Ему уже было мало касаться этого нежного тела, гладить его и ласкать. Забыв о том, что она может быть девственна, он нетерпеливо запустил пальцы в податливую мягкость ее лона.
От этого резкого жеста Николь напряглась всем телом. К ной вдруг вернулось сознание того, что он с ней собирается сделать. Она рывком высвободилась из его объятий и всхлипнула:
– Я… я не могу!
Сэйбер, кажется, не сразу понял эту внезапную перемену. Потом вдруг вспомнил, что ему, вероятно, предстоит быть у нее первым. Лицо его смягчилось, и он ласково прошептал:
– Не бойся, дорогая. Я тебя всему научу. Больно не будет, обещаю. Ах, Николь, позволь мне любить тебя, – с этими словами он привлек ее к себе и принялся ласкать с новой силой.
Николь почувствовала, как страх уходит, а незнакомое сладкое томление снова овладевает ею. Она не знала, что его ласки могут быть так приятны. Тихий стон раздался из ее груди. Он взял ее руку и, не обращая внимания на слабый протест, приложил к символу своего мужского естества. Инстинктивно чувствуя, чего он хочет от нее, Николь робкими неумелыми движениями стала массировать напрягшуюся плоть, пока его почти нечеловеческий стон не известил, что терпеть он больше не может. Нетерпеливым движением он раздвинул ее ноги и горячо зашептал:
– Впусти меня, дорогая. Дай мне войти и затеряться в тебе.
Николь почти не слышала его, неспособная ни о чем думать. Она инстинктивно подняла ноги и почувствовала, как он вторгся в нее. Он изо всех сил старался сдержаться и действовал нерезко. Лишь на короткий миг она ощутила боль, а потом прильнула к нему, стараясь еще теснее охватить его и слиться с его напряженным телом. Он нежно поцеловал ее и прошептал чуть слышно:
– А ты и правда девочка… – Но потом голос его утратил нежность, и он почти прорычал:
– Я больше не могу, я так хочу тебя…
Забыв о ее неопытности, он впился в нее с неистовой силой. Николь не ожидала такого напора и вскрикнула от боли. Услышав ее, Сэйбер попытался унять свою страсть, но ее тело конвульсивно подстегивало его, даря ощущения, каких он еще не знал ни с одной женщиной. Ему вдруг захотелось, чтобы она отныне принадлежала ему навек. А Николь, не чувствуя ничего, кроме его мощного тела, слившегося с ней, судорожно обхватила его руками, как будто не хотела отпускать. Еще несколько рывков – и финальное извержение затмило свет в их глазах. Николь откинулась в изнеможении и с трудом перевела дух. Она недоумевала, как непроизвольно все случилось и какой уступчивой она оказалась. Только теперь ей вдруг пришла в голову мысль об Алене. Ведь это ради него она отдалась Сэйберу, ради него пожертвовала собой! Но было ли это жертвой?..
- Предыдущая
- 20/90
- Следующая
