Три пятерки - Викторов Виктор - Страница 9

«Этого достаточно, я на поле, я веду борьбу, я нужен», — с таким ощущением выехал на поле Всеволод Бобров в тот поздний час, когда до полуночи оставалось всего тридцать минут, а на трибунах олимпийского стадиона уже не было ни одного свободного места.

Вот они перед ним, американские хоккеисты, быстрые, рослые люди, а в воротах Виллард Айкола, маленький финн, почти мальчик. Прочные доспехи вратаря еще больше подчеркивают его юношескую худобу. Идут последние приготовления к игре. Священник команды, спортивного типа молодой человек, в черном строгом платье, шлет им из-за борта свое последнее благословение, американские болельщики встречают их хриплым ревом и звуками гонгов, а сами игроки окружают Айколу, и каждый из них норовит постучать своей клюшкой по щиткам, прикрывающим его ноги. Таков неизменный ритуал, дань суеверию.

Стоя в строю посреди поля, плечом к плечу, молча наблюдают за всем этим советские хоккеисты. Сейчас двое судей-швейцарцев займут свои места, и счет времени пойдет в другом измерении, где секунда равна минуте, минута—часу, а час—целому дню. Ведь именно в этот час спортсмены должны выложить все, что удалось им накопить за многие месяцы кропотливой подготовки.

«Придется выигрывать, делать нечего, — вспомнились Боброву слова Пантюхова. — Американцы все удивляются, как это он решается играть под номером тринадцать. Интересно, что бы ответил им остряк Пантюхов, если бы они его спросили об этом?»

И тут же Бобров, занявший место на скамье вместе со своими товарищами из первой и второй пятерок, услышал протяжный судейский свисток. Пантюхов, Хлыстов и Гурышев рванулись к американским воротам, и игра пошла сразу же в таком неистовом темпе, словно в распоряжении игроков была одна минута, а не час. Нет даже времени для смены пятерок, и обе команды, не останавливая игры, выпускают на поле одиночных хоккеистов.

Все перепуталось на поле: пятерки, игроки... Чуть ли не с середины площадки американцы обстреливают наши ворота мощными и точными бросками. Трещат борта от ударов шайб, от напора человеческих тел. Как только шайба оказывается под крюком клюшки советского спортсмена, американцы, не останавливаясь ни перед чем, пытаются ее отобрать. С каждой секундой все ожесточеннее разгорается силовая борьба. Уже побывали в схватках игроки всех трех пятерок. И Бобров в секунды передышки был готов по первому знаку тренера сбросить со спины одеяло, перемахнуть через борт и с разгона броситься в самое пекло схватки.

Пока еще рано делать выводы, но одно уже ясно: американцы очень сильны, они идут на все, они используют малейшую нашу оплошность, и каждая их атака вызывает бурю криков на трибунах. Наверное, и на горных вершинах слышен этот рев. Прожекторы, словно белые молнии, озаряют снежные склоны Доломитовых Альп, и олимпийский огонь, будто в испуге, рвется куда-то в сторону из высокой чаши и никак не может унестись. Морозная темная ночь вокруг, а все ярусы стадиона полны людей, подпрыгивающих, размахивающих пледами, флажками, термосами с горячим вермутом, и советские туристы встречают каждую атаку своей команды дружным скандированным криком: «Мо-ло-дцы!»

Пора переходить в атаку, надо подбросить новую порцию горючего в этот все больше разгорающийся костер борьбы. Айкола еще не вступал в игру: пока все еще инициатива у американцев.

Теперь уже ясно: они хотят выиграть стремительными прорывами, рассчитывая, что наши нападающие не успеют включиться в оборону своих ворот. Но они еще не знают, на что способны наши защитники, они еще не знают, какой скоростью обладают нападающие.

План американцев ясен советской команде, и, освоившись с темпом, она постепенно берет инициативу в свои руки. Теперь пятерки, а не одиночные игроки, выбегают на поле, и Бобров чувствует близящийся перелом.

«Дайте поработать Айколе, а то замерзнет», — сказал он своим товарищам из второй пятерки, когда они одним рывком, сбросив одеяла на скамейку, перемахивали через борт. Вперед! Вот Трегубов метнул шайбу в среднюю зону Кузину.

И Кузин, смелый боец Кузин, подбадриваемый громким, ликующим криком: «Мо-лод-цы!», ринулся к воротам. Айкола приготовился к броску, но американские защитники тут же оттеснили Кузина к борту, навязав ему ближний бой, защитник Сэмпсон смело пошел на столкновение, и вот уже опасность миновала.

Атакует первая пятерка, и Айколе с каждой секундой становится труднее. Раз за разом отбивает он шайбу, но она тут же возвращается назад к его воротам. Играет третья пятерка. Хлыстов прорывается вперед и с угла поля посылает шайбу то Гурышеву, то Пантюхову, а те с лету бьют по воротам. И каждый раз черный кружок оказывается в руках у Айколы.

Бобров с товарищами снова на поле, они атакуют, но американцы бросаются им под коньки, вышибают клюшки из их рук. Столкновения все ожесточеннее, и вдруг судейский свисток. Один из защитников США допустил недозволенный прием — придется ему посидеть на штрафной скамье две минуты. Хорошая возможность открыть счет, но что это? Американцы и не думают уходить в оборону, по-прежнему они атакуют каждого нашего игрока и сами используют каждый удобный случай для броска по воротам.

Судейские хронометры отсчитывают секунду за секундой, а реализовать численный перевес никак не удается. Вот Аркадий Иванович Чернышев, используя оставшиеся полминуты до выхода на поле пятого игрока США, выпускает отдохнувшую третью тройку. Хлыстов — весь бесстрашный порыв — уводит в атаку товарищей, а «Мо-лод-цы!» — громогласный призыв туристов подхлестывает их. В штурм включаются и защитники. Уколов бьет по воротам. Айкола на посту. Хлыстов внезапным и точным броском швыряет шайбу. Айкола на посту. Гурышев по воздуху направляет шайбу в верхний угол. Айкола на посту. Его худощавое лицо невозмутимо, коротко остриженная под бобрик голова втянута в плечи. Айкола на посту, и поколебать его, кажется, невозможно. Но товарищи его явно поколеблены. Все чаще пропускают они советских хоккеистов в свою зону.

«Хотят измотать нас силовой борьбой», — подумал Бобров, и не успел он поделиться своей догадкой с Чернышевым, как тот уже дал команду силовой борьбы избегать, быстро перепасовывать шайбу. Все чаще посматривает тренер на часы. Первые двадцать минут на исходе. Вот и конец. Игроки выезжают со льда. Впереди десять минут отдыха. Отдыха? Нет, в таком матче не может быть пауз. Времени в обрез, чтобы все продумать, разложить по косточкам, наметить план действий на вторые двадцать минут.

И пока стадион грелся, совершая свой коллективный танец на месте, пока трубы герольдов извещали о появлении на трибуне почета новых олимпийских чемпионов, пока осмелевшая луна вовсю сияла над стадионом, трибуны которого освещало только негаснущее пламя олимпийского светильника, в раздевалках шел торопливый обмен мнениями. Опоров в комнате советской команды не было: все согласны с тем, что американцы стали жертвой своих же собственных намерений. Они хотели измотать своих соперников и измотались сами. Теперь уже полностью выявлены слабые стороны хоккеистов США. Они уступают в скорости и маневренности. У них один принцип — вперед, у советских игроков — расчет. Уже в первом периоде была полная возможность открыть счет, надо не упустить этого во вторые двадцать минут.

— Ну, с богом, ребята, — обнимая их на ходу, сказал Аркадий Иванович. — Избегать силовой борьбы, вести игру на максимальной скорости, не давать покоя Айколе.

И снова игра, снова пытаются американцы навязать нашим пятеркам ближний бой, рубку у бортов, снова стараются сбивать их на лед, ломать, крушить и использовать каждый момент для контратаки. Но то, что было возможно с тихоходной защитой канадцев, невозможно сейчас. Советские защитники превосходят в скорости американцев, и поэтому русские успевают прикрывать свои ворота, а отобрав шайбу, тут же посылают ее вперед —нападающим.

Все труднее приходится американскому вратарю, и особенно донимает его третья тройка.

Бобров только что покинул поле, он еще не отдышался, он еще живет головокружительным ритмом атаки и даже сейчас, сидя на скамье, не может успокоить дыхания. Он по-прежнему на поле, где атаку ведет Пантюхов. Прямо удивительна смелость и напористость этого невысокого, не очень сильного человека. Рядом с массивными американцами он кажется совсем щупленьким, но искры его энергии зажигаю! всех вокруг него, и Гурышев действует с ним совершенно синхронно. Вот Хлыстов прорвался к воротам. Пас Гурышеву. Бросок —и снова неудача. Через несколько секунд Айкола с трудом отбивает неотразимый бросок Трегубова. Снова бьет Гурышев, и Бобров с трудом удержался от желания взмахнуть клюшкой, подправить полет шайбы — Айкола неуязвим!