В стране мехов (иллюстрации Риу Эдуарда) - Верн Жюль Габриэль - Страница 43

— Я только старался найти объяснение,— ответил лейтенант Гобсон.—

Третьего дня я наблюдал еще более странное явление, объяснить

которое я отказываюсь, и думаю, что ни один ученый не сумел бы его

объяснить.

— Что же это было?

— Третьего дня, было полнолуние, и прилив должен был быть особенно

сильным. На самом же деле вода не поднялась даже и на треть метра.

Она совсем не поднялась!

— Но вы, может быть, ошиблись!

— Нет, я не ошибся. Я наблюдал сам. Третьего дня, 4-го июля,

прилив у берегов мыса Батурст был самый ничтожный.

— И что же вы об этом думаете, мистер Гобсон?—спросила Полина

Барнетт.

— Я думаю, милэди, что либо законы природы изменились, либо эта

местность находится в исключительных условиях... или уж я и сам не

знаю что... не понимаю... и... беспокоюсь!

Полина Барнетт больше не настаивала. Очевидно, что это необъяснимое

отсутствие приливов было так же неестественно, как если бы в полдень

не было солнца на меридиане. Конечно, если последствием землетрясения

не явилось изменение в устройстве берега и арктических земель...

Но подобная гипотеза не должна была удовлетворить внимательного наблюдателя

земных явлений.

Нельзя было допустить, что лейтенант ошибся, и в этот же день—

6-го июля—Полина Барнетт проверила вместе с ним по сделанным на

берегу отметкам, что прилива совсем не было, тогда как год тому назад

вода поднималась на треть метра.

Это открытие они решили держать пока в секрете. Лейтенант Гобсон

не хотел, и вполне основательно, возбудить какое-либо беспокойство

в своих товарищах. Но с этих пор часто видели, как он стоял задумчиво

на вершине мыса и не спускал глаз с расстилавшегося перед

ним моря.

В июле месяце пришлось прекратить охоту, потому что куницы, лисицы

и другие животные потеряли свой красивый зимний мех. Ограничивались

охотою на съедобную дичь: карибу и северных зайцев, которых,

как заметила и Полина Барнетт, было удивительно много в окрестностях

мыса Батурст, несмотря на ружейные выстрелы, раздававшиеся там

ежедневно.

Наступило и 15-е июля, а с форта Соединения не было еще никакого

известия. Гобсон решил отправить отряд к капитану Кравенти, раз капитан

не шел сам.

Начальником этого маленького отряда должен был быть, конечно

сержант Лонг, хотя ему очень не хотелось расставаться с лейтенантом.

Дело шло о долгом отсутствии, потому что вернуться в форт можно

было только в следующее лето, и сержанту пришлось бы провести; зиму

в форте Соединения. Мак-Нап или Райе могли бы, конечно, заменить

сержанта, но оба они были женаты, да и фактории трудно было бы

обойтись без них, так как один из них был плотником, а другой кузнецом.

Вот причины, заставившие лейтенанта выбрать именно сержанта Лонга.

С ним должны были отправиться четверо солдат: Бельчер, Понд, Петерсен

и Келлет. Им предназначалось для этого путешествия четверо саней

и соответствующее число собак. На сани должны быть сложены съестные

припасы и меха, выбранные из самых лучших лисиц, горностаев,

куниц, рысей, барсуков и вольверенов. Отъезд был назначен на 19-е июля, т.-е. на другой день после затмения. Томас Блэк должен был ехать

с сержантом, и одни сани предназначались всецело для него и его

инструментов.

Достойный астроном чувствовал себя в эти последние дни совсем

несчастным. Постоянная перемена погоды, туманы, ветер,—все это его

страшно беспокоило. Он не мог ни есть, ни спать. Какое это будет

ужасное несчастие, если небо покроется тучами в те немногие минуты, когда будет продолжаться затмение, и если ему, Томасу Блэку, командированному

специально для наблюдения, не удастся наблюдать ни блестящей

короны, ни протуберанцев! Сколько напрасных мучений, опасностей

он перенес!

— Заехать в такую даль, чтобы видеть луну,—жаловался он комично

печальным голосом,—и не увидать ее! Это было бы ужасно.

Нет, он не мог помириться с этой мыслью. Как только наступал

вечер, астроном поднимался на вершину мыса и смотрел на небо. Он

даже в это время не мог утешиться, любуясь бледным лунным диском.

Луна должна была появиться только через три дня—она сопровождала

солнце в его обращении вокруг земного шара и скрывалась в его лучах!

Томас Блэк часто высказывал свои опасения Полине Барнетт. Отзывчивая

женщина старалась, как могла, его утешить, напоминая ему, что

ведь теперь лето и что барометр, кажется, начинает подниматься.

— Что касается лета,—воскликнул Томас Блэк,—то я считаю, что

в этой стране не бывает лета!

— Но, мистер Блэк,—сказала Полина Барнетт,—если б даже, по

какой-нибудь несчастной случайности, вам не удалось наблюдать этого

затмения, то ведь будут же другие, я полагаю? Ведь затмение 18-го июля

не последнее же в этом столетии!

— Нет, милэди, нет. После этого затмения у нас будет до 1900-го года

еще пять полных затмений: первое—31-го декабря 1861-го года, которое

будет полным для Атлантического океана, Средиземного моря и пустыни

Сахары; второе—22-го декабря 1870-го года, полное для Азорских островов, Южной Испании, Алжира, Сицилии и Турции; третье—19-го августа

1887-го года, полное для северо-востока; четвертое—9-го августа

1896-го года, видимое в Гренландии, Лапландии и Сибири, и, наконец, в 1900-м году, 28-го мая, будет пятое затмение, которое будет видно

в Соединенных Штатах, Испании, Алжире и Египте.

— Итак, мистер Блэк,—заметила Полина Барнетт,—если вам не

удастся увидеть затмение 18-го июля 1860-го года, то вы увидите затмение

31-го декабря 1861-го года! Что значит подождать каких-нибудь

семнадцать месяцев!

— Чтобы мне утешиться,—сказал с важностью астроном,—мне надо

будет ждать не семнадцать месяцев, а двадцать шесть лет!

— Почему так?

— Потому что из всех затмений только одно, 9-го августа 1886-го года, будет полным для местностей, находящихся в высоких широтах, т.-е.

в Лапландии, Сибири и Гренландии!

— Но почему же вы непременно хотите наблюдать затмение под такой

высокой широтой?—спросила Полина Барнетт.

— Почему?!—вскричал Томас Блэк.—Потому что это представляет

важный научный интерес. Солнечное затмение редко удается наблюдать

в местностях, лежащих около полюса, где солнце, стоя низко над горизонтом, представляется глазу диском большого размера. То же самое

можно сказать и про луну, которая его закрывает; при этих условиях

можно гораздо лучше изучить лучезарную корону. Вот почему, милэди, я приехал за семидесятую параллель! Ведь такое же затмение будет

только в 1886-м году! Скажите, милэди, доживу я до того времени?

Полина Барнетт не могла ответить на этот вопрос. Томас же Блэк

чувствовал себя еще несчастнее, потому что погода собиралась, повиди-

мому, сыграть с ним плохую шутку.

16-го июля была прекрасная погода. Но на другой день она стала

хмуриться, и поднялся густой туман. Было от чего притти в отчаяние!

Томас Блэк даже захворал с горя. Лихорадочное состояние, в котором

он находился за последние дни, могло перейти в настоящую болезнь.

Полина Барнетт и Гобсон старались успокоить огорченного ученого; сержант

Лонг и остальные удивлялись и никак не могли понять, что можно

так мучиться из-за любви к луне!

Наконец наступил и ожидаемый великий день 18-го июля. Полное

затмение должно было продолжаться четыре минуты и тридцать семь

секунд, т.-е. от одиннадцати часов сорока трех минут и пятнадцати секунд

до одиннадцати часов сорока семи минут пятидесяти семи секунд утра.

— Многого ли я прошу?—говорил жалобно астроном, ероша свои волосы.—

Я прошу, чтоб только один уголок неба, самый маленький уголок, в котором должно произойти затмение, не был покрыт тучами, и то