Дюна. Первая трилогия - Герберт Фрэнк Патрик - Страница 5

— Простите, мой барон, я не мог сдержаться. Свет не видел еще столь великолепной мести. Какое изящнейшее предательство, какая изысканнейшая интрига — заставить Лето сменить Каладан на Дюну, не оставив ему никакого выбора; ведь это — приказ самого Императора! Какая великолепная шутка!

— У тебя словесное недержание, Питер, — холодно сказал барон.

— Я просто доволен сделанным, мой барон, очень доволен. А вот вы — вы ревнуете.

— Питер! — рявкнул барон.

— Ахх-ах, барон! Какая жалость, что это не вы разработали столь изящную схему, не правда ли?

— В один прекрасный день я велю тебя удавить.

— Разумеется, мой барон, разумеется. Enfin! Так сказать, ни одно доброе дело без награды не останется!

— Чего ты наглотался, Питер, верите или семуты?

— Барон удивлен, когда правду говорят без страха. — Лицо Питера изобразило карикатурно-хмурую маску. — Ах-ха… Но видите ли, мой барон, я — ментат и заранее почувствую, когда вы наконец соберетесь прислать ко мне палача. И пока я вам нужен, вы будете сдерживаться. Преждевременная расправа была бы расточительностью, ибо я вам все еще весьма полезен. Я-то хорошо знаю тот главный урок, который вы усвоили на благословенной Дюне: не расточай!

Барон молча смотрел на Питера.

Фейд-Раута поудобней устроился в кресле. Спорщики и глупцы! Дядюшка не может общаться со своим ментатом без споров. Они что, считают — мне больше нечего делать, кроме как выслушивать их пререкания?

— Фейд, — внезапно окликнул барон, — я велел тебе слушать и мотать на ус. Извлек ты какую-нибудь пользу из нашей беседы?

— Конечно, дядя, — Фейд-Раута постарался изобразить в голосе подобострастие.

— Питер иногда поражает меня, — заметил барон. — Временами мне приходится причинять страдания — по необходимости, но он… могу поклясться, что он наслаждается чужой болью. Сам я, признаться, даже жалею бедного герцога Лето. Доктор Юйэ нанесет свой удар, и это будет концом Дома Атрейдес. Но Лето обязательно узнает, чья рука направляла послушного доктора… и это знание будет для него ужасным.

— Но почему бы вам тогда не приказать доктору попросту всадить герцогу кинжал под ребро? — поинтересовался Питер. — Тихо, просто и эффективно. Вы рассуждаете о жалости, а…

— Ну нет! Герцог должен увидеть, как я стану воплощением его судьбы! воскликнул барон. — И остальные Великие Дома должны получить урок. Это приведет их в замешательство, и у меня будет большая свобода маневра. Необходимость моих действий очевидна — но это вовсе не значит, что я получаю от них удовольствие…

— Свободу маневра? — насмешливо переспросил Питер, т— Император и так излишне пристально следит за вами, мой барон. Вы действуете чересчур смело. В один прекрасный день Император пришлет сюда, на Джеди Прим, парочку легионов своих сардаукаров — и это будет концом барона Владимира Харконнена.

— Тебе бы это понравилось, а, Питер? — усмехнулся барон. — Ты был бы счастлив видеть, как Корпус сардаукаров разоряет мои города и грабит мой замок. Да, ты бы радовался…

— Стоит ли об этом спрашивать, мой барон?.. — прошептал Питер.

— Тебе бы быть башаром в Корпусе, — процедил барон. — Тебе слишком нравятся кровь и боль. Пожалуй, я поторопился с обещаниями насчет трофеев с Арракиса…

Питер сделал пять, странно семенящих шагов и остановился за спиной Фейд-Рауты. В воздухе повисло напряжение… Юноша, настороженно нахмурившись, обернулся на ментата.

— Не надо шутить с Питером, барон, — негромко сказал Питер. — Вы обещали мне леди Джессику. Вы мне ее обещали!

— А зачем она тебе, Питер? — пробасил барон. — Упиться ее страданиями?

Питер пристально глядел на него. Молчание затягивалось.

Фейд-Раута развернул качнувшееся на силовой подвеске кресло.

— Дядя, наверное, мне можно уйти? Ты говорил, что…

— Мой дорогой Фейд-Раута начинает терять терпение, — отметил барон, и его фигура пошевелилась в окутывающих ее тенях. — Потерпи еще немного, Фейд.

Барон вновь обратился к ментату:

— А как насчет герцогова отпрыска, дружок? Юного Пауля?

— Наша ловушка добудет для вас и мальчишку, мой барон, — пробормотал Питер.

— Я о другом, — нахмурился барон. — Или ты забыл, что предсказал когда-то: эта ведьма из Бене Гессерит родит герцогу дочь? Итак, мой ментат ошибся?

— Я ошибаюсь нечасто, мой барон, — ответил Питер, и впервые в его голосе проскользнул страх. — Этого но крайней мере вы отрицать не можете — я ошибаюсь очень нечасто. Да вы и сами знаете, что Бене Гессерит рожают чаще всего именно девочек. Даже супруга Императора не принесла ему ни единого мальчика.

— Дядя, — вмешался Фейд-Раута, — ты говорил, что здесь будет сказано нечто важное для меня…

— А, вы только поглядите на моего драгоценного племянничка, — поднял брови барон. — Мечтает править моим баронством, а сам до сих пор не научился управлять даже собой.

Барон довернулся — темная тень среди теней,

— Н-ну что же, Фейд-Раута Харконнен. Я пригласил тебя в надежде, что ты почерпнешь сегодня немного мудрости. Наблюдал ли ты сейчас за нашим добрым ментатом? Ты мог бы кое-что усвоить из моей беседы с ним.

— Но, дядя…

— Ага! Вот именно: «но»! Но он потребляет слишком много Пряности. Ест ее точно конфеты. Ты посмотри только на его глаза! Его можно принять за рабочего из арракинских котловин. Он эффективен, да, — но слишком эмоционален и подвержен порывам страстей. Эффективен, но — все же способен ошибаться.

Питер тихо, угрюмо спросил:

— Мой барон, вы пригласили меня сюда, чтобы критикой подорвать мою эффективность?

— Подорвать твою эффективность? Ну что ты, Питер, ты же знаешь меня… Я всего лишь хочу показать своему племяннику, что мёнтаты тоже не вполне — совершенны и у них есть свои ограничения.

— Вы уже подыскали мне замену? — поинтересовался Питер.

— Замену — тебе? Право, Питер, где же я найду другого ментата, обладающего твоими хитростью, коварством и злобностью?

— Там же, где вы нашли меня, мой барон!

— Хм, возможно, мне стоит подумать об этом, — спокойно сказал барон. — В последнее время ты стал терять равновесие. А то количество Пряности, которое ты потребляешь!..

— Надо ли понимать это так, что мои маленькие удовольствия обходятся вам слишком дорого? Вы возражаете против них?

— Напротив, Питер! Именно эти твои удовольствия так тесно привязывают тебя ко мне. Зачем же я буду возражать? Я только хочу, чтобы мой племянник обратил внимание и на это обстоятельство…

— Что же, вот он я, выставлен на ваше обозрение, любуйтесь! — воскликнул Питер. — Может, мне станцевать? Или продемонстрировать прочие мои способности уважаемому Фейд-Рау…

— Вот именно, — кивнул барон. — Именно на наше обозрение. А теперь помолчи.

Он перевел взгляд на Фейд-Рауту, скользнув глазами но пухлым губам — родовой черте Харконненов; сейчас эти губы кривились в легкой усмешке. Юноша наконец счел представление забавным.

— Итак, Фейд, перед нами ментат. Он… вернее даже сказать, «оно» — устройство, подготовленное и обученное для исполнения определенных функций. Но нельзя забывать тот факт, что данное устройство заключено в человеческое тело. А это — весьма существенный недостаток. Право, я иногда думаю, что Древние набрели на недурную мысль с этими их думающими машинами…

— Их машины по сравнению со мной были не более чем простыми игрушками! — огрызнулся Питер. — Даже вы, барон, могли бы обставить те машины…

— Возможно, — махнул рукой барон. — Ну хорошо. А теперь… — Он сделал глубокий вдох и рыгнул. — А теперь, Питер, обрисуй в общих чертах моему племяннику план нашей кампании против Дома Атрейдес. Вот, кстати, тебе возможность продемонстрировать функции и способности ментата.

— Но, мой барон, я уже предупреждал вас: не следует доверять эту информацию столь молодому человеку. По моим наблюдениям…

— Предоставь решать это мне, — оборвал барон. — Я приказываю, ментат, — а ты подчиняйся и доказывай нам свое умение.