Вне закона - Круз Андрей "El Rojo" - Страница 7
- Предыдущая
- 7/76
- Следующая
Окунь был костистым, но вкусным. Помня про паразитов, тщательно его выпотрошил и очистил от кожи, остальное зажарил на костре. В общем, сколько потом не шел, но ни дня не голодал. Вообще. Другое дело, что окажись я здесь без ружья…
Река между тем влилась в другую реку. Она становилась шире и спокойней. Лес хоть и остался смешанным, но все же в нем начали брать верх хвойные деревья, а осинник стал мелким, опустившись до неряшливого подлеска. Хотя такой подлесок обычно со временем лес душит и какой-нибудь ельник постепенно превращается вот в этот самый осинник. Вода в реке была по-осеннему холодная, мыслей о купании не возникало, но мыться на берегу себя заставлял, хоть при этом матерился и приплясывал, еще стараясь напевать про «ой, мороз, мороз». Человек начинает свой путь вниз всегда с гигиены, так что нечего добровольно этот первый шаг делать. Щетина отросла так, что превратилась в зародыш бороды, но бриться было нечем. Ножи, которые я точил и правил, все же для бритья подходили плохо.
А еще немытый человек пахнет. Может и не смердит так чтобы вовсе, но пахнет достаточно сильно для того, чтобы быть обнаруженным зверем. И добыча уйдет, как вариант. Более того, в лесу, на природе, где воздух алмазно чист, посторонние запахи становятся настолько заметными и резкими, что некурящий человек даже может использовать обоняние. А вот курящий — уже нет.
Зато курящий сам как «запаховый маяк», обнаруживается с любого расстояния, что и произошло на восьмой день моего пути. Путь этот как раз проходил по довольно высокому правому берегу реки, над песчаным обрывом, спускавшемся к темной «торфяной» воде. Если карте верить, то именно в этом месте в речку вливалось много ручьев, текущих из болот левого, низкого берега, вот и подкрасили ее до чайного цвета. Лес же подступал к самому склону и вдоль обрыва шла не то чтобы натоптанная, но все же заметная тропа. Сначала я решил, что это звериная, но потом увидел небольшой обрывок веревки, валявшийся в кустах, и насторожился. Опять же если верить карте, до безопасных мест отсюда далеко, но люди тут явно бывают. Зверье веревками обычно не пользуется.
Шел уже осторожней, люди — это не медведи, это намного хуже, если люди плохие. Запах же табачного дыма я почувствовал примерно через час после того, как нашел веревку. Ощутил — и замер, присел, сместился с тропы в сторону, в кустарник. Прислушался, заодно глаза поднял, глянул на верхушки деревьев — откуда ветер? Потом сообразил, что ветер на меня, запах-то принесло. Звуки расслышал чуть позже, тихое позвякивание и вроде как топот. Нет, человек не так ходит… лось? А звякает что? И лось курящий? Что-то я того… надо как-то работать над логикой…
Ну да, с лошадью кто-то. Сначала услышал, а потом уже и увидел как из-за поворота тропы, огибающей кучу кустов, показался человек с гнедой лошадью в поводу. Бородатый, в шляпе вроде моей, одет в короткое пальто чуть выше колен, штаны из грубой ткани заправлены в добротные сапоги с ремешками на голенищах. Лицо загорелое и обветренное, такие только у тех бывают, кто все время на воздухе проводит, под солнцем и ветром. И еще он курит. Сигару, держа ее не в руке, а сжав зубами.
На лошади небольшие вьюки, у седла чехол для ружья или винтовки, но оружие у человека на плече, ружье, кажется. И патронташ через плечо, бандольеро. На широком крепком ремне висят ножны с ножом.
Черт, надо было дальше от тропы прятаться, не сообразил я сразу. Человек меня в кустах может и не заметит, если буду неподвижен, а вот лошадь учует наверняка. Дальше надо было отходить, дальше.
Человек с лошадью между тем приближался, продолжая немилосердно дымить. Интересно, куда он направился? Не охотится же, так? Дождался я когда он подойдет ближе — и верно, лошадь фыркнула, натянула повод, вроде как притормозив — учуяла. И я, решив не тянуть, а заодно не дать повода подумать, что где-то тут хищник в засаде, и позволить человеку взять ружье наизготовку, поднялся с колена и вышел из-за куста. Как раз с ружьем наготове.
Человек дернулся, но испугался несильно, похоже. К ружью не потянулся, но не могу уверенно заявить, что это от миролюбия — мое ружье в руках он отметил в первую очередь, я ведь за его глазами слежу. Еще заметил, как внимательно он оглядел мою шинель. А потом шляпу. У него на шляпе, к слову, два пестрых перышка за лентой, а так шляпа точно вроде моей. И пальто… да у него такая же шинель, как и на мне, только обрезана и перекрашена в черный цвет… и пуговицы поменяли. Или у него с самого начала такая была? Нет, полы отрезаны, я вижу… Это почему?
— Привет, — сказал я по-английски.
Русским человек точно не был, какой-то совсем другой типаж.
— Привет, — сказал тот спокойно, вынув изо рта сигару, после чего перешел на французский, что-то спросив.
Я покачал головой, снова ответив на английском:
— Только английский и русский.
Человек поморщился, из чего я заключил, что он, скорее всего, не канадец, тамошние жители Квебека все же по-английски говорят свободно, разве что с акцентом. Или он по какому-то другому поводу морщился?
— Ищешь люди?
Его английский был совсем слаб, так что, скорее всего, он откуда-то из исконно франкоязычных краев.
— Нет, — улыбнулся я. — Просто иду.
Он меня понял, в глазах мелькнуло нечто вроде мимолетного удивления. Похоже, что такого ответа он не ожидал. Кивнув куда-то в ту сторону, откуда он пришел, человек сказал:
— Лагерь, люди. Еда, отдых.
— Ага, — дружелюбно улыбнулся я, продолжая быстро крутить в голове карусель мыслей.
Моя одежда — это наверняка знак, так? Знак того, что я тут новый. Как в армии только «дух» был одет по уставу, а каждый боец старше призывом этот устав в чем-то нарушал, для самоидентификации. И можно было не спрашивать кто сколько прослужил, и так все видно. И одежда моя слабо потрепана, не то, что у него, и перекраска опять же, и перья в шляпе — в них может быть смысл? Хотя бы в стиле «я тут не новичок и знаю что к чему». И еще, например: «У меня нет с собой целой кучи денег мелкими купюрами большого размера, с которыми меня сюда закинули во сне и которые можно снять с моего трупа». Может быть так? Ежу понятно, что может. А татуировку у него на шее я сейчас хорошо вижу. Нет, что там изображено — не пойму, да и если пойму, то черт его знает, что она означает у французских, например, зэков, но все же штришок к портрету…
— Много там людей?
— Много, — заулыбался вроде как вполне искренне собеседник. — Там хорошо, еда, есть женщины.
От такой рекламы я насторожился еще больше. Женщины тут причем? Их тут так много, что можно рекламировать? Не думаю, их тут должно быть куда меньше чем мужиков. Специфика места. Тогда с чего он это сказал? Сам со мной поделиться хочет? Очень сомнительно. Тогда для чего? Ответ вырисовывается сразу: разводит. Заманивает. Предлагает расслабиться.
Он меня вычислил?
Да наверняка. Дурак только не вычислит.
И что задумал? Спасти?
Ага, по глазам видно.
Вести к своим, чтобы хором распотрошить?
Опять же сомнительно. Просто потому, что тогда делиться придется, а зачем? А если меня, например, просто сейчас грохнуть, то тогда и делиться не нужно. Труп можно в реку, например. Или просто в кусты оттащить, дальше зверье разберется.
А то, что он стрелять готов, я ни секунды не сомневаюсь. Опять по глазам вижу. Он просто хочет выстрелить, очень хочет.
Почему тогда не стреляет?
Ответ проще простого: потому что не может. Потому что у него ружье-курковка за плечом, курки спущены, потому как со взведенными шляться по лесу опасно, можно и за сучок спуском зацепиться, а мое у меня в руках. И в стволе пуля. Но про пулю он не знает. Дурацкая мысль, вроде как с такого расстояния мелкой дробью не убьешь. Да запросто, никаких проблем, в Америке половина обывателей дома дробовики птичьей заряжает — грабителю от попадания все равно капут, фарш получается, но хлипкие перегородки такая дробь не пробивает. Даже лучше.
— Далеко до лагеря? — спросил я, стараясь говорить медленно и раздельно.
- Предыдущая
- 7/76
- Следующая
