Против лома нет вампира - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 60
- Предыдущая
- 60/60
И откуда-то появляются слова.
– Бог есть любовь. Любовь есть Бог. Нет таких преступлений, которых не простит любящее сердце.
Союзом любви Ты призвал нас к себе, мы – дети Твои, Господь милосердный… Единственная заповедь, которую никто да не нарушит: люби мир, в котором ты живешь. Люби семью свою и детей своих. Люби тех, кто дал тебе жизнь и разум, и помни – любовь прощает все. Люби и радуйся тому, что можешь любить, ибо любовь есть Бог, а Бог есть любовь.
Я потянула вампира за руку еще раз. И он шагнул на мостик. Первый шаг. Второй шаг. Третий дался еще сложнее. Но я продолжала.
– Господи, Боже наш, милостивый, добрый и любящий, взгляни на иссохшую от любви землю сердца человеческого, оледеневшую от ненависти, самолюбия и несчетных злодеяний. Верю я, что одной слезинки твоей достаточно, чтобы спасти несчастного от зла, творящегося вокруг. Не ведал он, что творил, ибо одни сильнее, а другие слабее, ведь Ты не сотворил нас одинаковыми и в милости твоей дал нам самое главное – свободу воли и свободу любви.
Откуда что берется? Я ведь никогда не была христианкой. Никогда. И верующей тоже. Хотя кто сказал, что Бог, к которому я обращаюсь, и христианский Бог Отец – это одно и то же?
Еще два шага. Остается не больше десяти. Идти тяжело, но я понимаю, что все это – правильно. Лучше я выложусь здесь до последней капли крови, но разлучить их из-за своей слабости не смогу. Достаточно только видеть, как светятся любовью глаза Влада и Анны. Как прыгают рядом с мостиком дети. Они обязаны встретиться. Чтобы потом опять прийти на землю – вместе. Еще один шаг.
– В руке Твоего великого милосердия, о Боже мой, и душа и тело мое, чувства мои, советы и помышления мои, дела мои и вся душа моя.
Еще два шага.
– Господи, прими того, кто нагрешил по неразумению в руке твоей, защити от совершенного им в отчаянии зла, прости множество беззаконий его, подай исправление злу и окаянству и от грядущих бед и несчастий защити его. Любой, кто идет к Тебе, да найдет дорогу. И дорога эта – любовь.
Еще три шага. Остается три-четыре. Что же мне говорить?
Но и Бога тоже любили. Хотя бы его мать. Христос или не Христос – не важно. Важно то, что даже Бога кто-то любил. Иначе это уже не Бог, а калека. Только умственно неполноценные создают одиноких богов. Одиноких – и безумных. А попробуй сам не свихнуться, если у тебя впереди одинокая вечность!
– Пресвятая дева Мария, чем молить Тебя, чего просить у Тебя? Ты ведь все видишь, знаешь сама, посмотри ему в душу и дай ему то, что он просит. Ты, все претерпевшая, все поймешь.
Еще два шага. Воздух сгущается, словно одеяло. Отталкивает, душит, запрещает. Влад едва удерживается на ногах. Анна стоит рядом с мостиком и тянет к нему руку. И откуда-то я знаю – остался самый короткий отрезок пути. Последнее усилие – и разрешение будет получено.
– Я веду его, я стою, я жду Твоего отклика, о Богоматерь! Ничего не прошу для себя, только стою пред Тобой. Только сердце мое, бедное человеческое сердце, изнемогшее в тоске и боли, бросаю к ногам Твоим! Загляни в него – и Ты не увидишь во мне зла. Я прошу за него сердцем своим, душой своей… Любовью, которую они пронесли в сердцах через эти годы, горести, злобу и ненависть, я прошу за него. Если человеческое сердце не отвернулось от любимого, не отворачивайся и ты. Ибо Бог есть Любовь, а Любовь есть Бог. Аминь! – громко произнесла я.
И вампир сошел с мостика на землю.
Я осталась там же, где и стояла. Мне туда было еще нельзя. Но один вид счастливой семьи искупил все. Взгляд мой упал назад. Круга видно не было. И нас с Владом в нем – тоже. Все сияло мягким золотистым светом – и остальные вампиры не могли ничего разглядеть, как ни старались. Только я могла видеть сквозь золотистую пелену, как растворяется в воздухе земное тело Влада. Не сгорает, а просто растворяется. Навсегда. Надеюсь, в следующей жизни им повезет больше.
Прошла вечность – или пара минут, прежде чем Влад и Анна повернулись ко мне.
– Юля, спасибо тебе.
Три слова, но этого было достаточно. Никакие витиеватые выражения благодарности не сравнились бы с мягким светом, изливавшимся из их глаз. Вместе, наконец-то вместе, через столько лет. Дети вцепились в ноги отца, боясь, что он опять пропадет. Я с трудом выпрямилась, цепляясь за перила, и тоже слабо улыбнулась.
– Мне пора… прощайте.
– Прощай, Юля.
Все вспыхнуло последний раз – и погасло. А я обнаружила себя стоящей на коленях и сжимающей руками крест из осиновых щепочек. От вампира не оставалось и следа. Даже пепла на полу. Ничего. Но я знала, что к чему.
Крест сиял ярким серебряным светом. И он определенно стал… да! Два прутика и тряпка стали единым целым! Как будто сплавились! Что происходит? Я медленно, шатаясь, как тепличная роза на ветру, подобрала его, стянула со спины обрывки топа, завернула в них крест и засунула сверток за неимением всего остального в остатки колготок. И все это одной рукой. Вторая болела немилосердно. Свечение угасло окончательно. И только тогда я обвела зал взглядом. Вампиры выглядели ошалелыми и испуганными. Еще бы! Ты не бойся, это гусь, я сама себя боюсь! Дюшку словно поленом по голове огрели. Этакая бессильная смесь злости, ненависти и испуга. Надо бы ему послать воздушный поцелуй или хотя бы его самого послать груши кое-чем околачивать, но сил просто не осталось. Ни на что. Я поискала глазами Даниэля. Но первым, естественно, увидела Мечислава. Вампир спокойно вошел в круг и двинулся ко мне.
– Как вы себя чувствуете?
– Победа? – шевельнула я ссохшимися губами.
– Да.
– Влад мне всю одежду изорвал. Хорошо хоть штаны целы остались.
Мечислав неожиданно улыбнулся мне. Улыбка получилась мягкой и очень теплой. Словно солнечный лучик пробежался по моему измученному телу.
– Юля, у тебя рука вывернута. Надо срочно вправлять.
И когда это Влад успел? Когда отрывал и бросал через весь круг?
– Можете это сделать?
– Будет больно.
Я скрипнула зубами. Что теперь поделаешь! Надо просто перетерпеть!
– Будет. Вправляйте!
Авось не покусают, пока без сознания буду.
А если Мечислав опять мне в мозги полезет?
А шиш ему с маслом!
Это стало последней связной мыслью.
Ослепительная боль разорвала мой разум на части. Я закричала – и провалилась в благословенную черноту обморока.
- Предыдущая
- 60/60
