Искусство. Система навыков Дальнейшего ЭнергоИнформационного Развития - Верищагин Дмитрий Сергеевич - Страница 3

С социумом, продуктом разума, дело обстоит совсем не так. Все жизненно важное социум извлекает из внешней среды, как и обычный биологический вид. Но вот только извлекают и обрабатывают это дай бог если 20 % людей – растят зерно и хлопок, выращивают скот, добывают руду и камень, плавят сталь и собирают машины. А остальные чем заняты?

А остальные заняты перераспределением этого добытого в системе социальных взаимоотношений. Прямым – как чайки-бакланы отнимают пищу у олушей: «Отдай, а то долбану» – или косвенным: «Чтобы я половил тебе блох, ведь все ходят с выловленными блохами, принеси мне в клювике, отбери у кого-нибудь». Источником ресурса для поглощенной социумом индивидуальности выступает не внешняя среда, а другие члены сообщества.

Это критическое различие.

В таком типе развития мерилом успеха выступает совсем не соответствие индивидуума внешней среде, требованиям большого развивающегося мира, Вселенной, а соответствие требованиям социума.

Напомню, многоплеменного социума, изобретенного самим же человеком и начавшегося с полезной для всех торговли – обмена ценностей. Социум – это единственный способ доставить выращенный в Панаме банан к жителю Исландии, а произведенную там электронику – в Африку. Обмен – душа и кровь сложнейшей машины человеческого сообщества.

При этом нужно учитывать, что собственная экологическая ниша человеком заполнена до отказа. Мир считается перенаселенным, и уже появились такие явные признаки, как голод целых стран, к примеру в Африке. Внутривидовая конкуренция в рамках глобально поставленных социумом задач становится беспрецедентной.

Новый этап, эволюция культуры, разума. Это на первый взгляд.

Но меж тем, куда же движется эволюция человека в современных условиях? Какие же задачи ставит перед ним его внешняя среда, социум?

Пожалуй, на этот вопрос мы уже ответили – задачи максимального соответствия требованиям социума. Хорошо.

А какие такие задачи стоят перед социумом, которые он выражает в этих требованиях?

И вот здесь, уважаемые читатели, мы вместе со всем человечеством оказываемся в глухом тупике. Потому что у глобального социума глобальных задач выживания, поиска себя в уже побежденной природе нет.

Как и всякая машина, приспособление, социум ограничен сам собой и самодостаточен. Он предельно эффективен на определенном этапе. Но вот в условиях отсутствия давления окружающей среды (биологический-то этап пройден, пройден бесповоротно, и давление среды на каждого снято благодаря торговле) главный вектор его движения направлен не на развитие чего-то нового, а всего лишь на максимально полное самоудовлетворение.

Причем – чего уж греха таить – тягу к этому самоудовлетворению мы унаследовали от своего биологического прошлого. Больше еды, больше власти, больше силы, больше развлечений. Больше, больше, больше… Больше того, что можно съесть, больше того, что нужно самому, больше того, что нужно детям, главное – больше. Да, конечно, это вроде бы эмоционально приятно, как кроту приятно сидеть под землей и жевать червей. Только вот разум не крот и не человек, его дом – это все многообразие мира.

Разум, слепо выполняющий утратившую эволюционную актуальность биологическую задачу, совершающий невероятные открытия во имя биологических целей, бездумно действующий ради простой биологической удовлетворенности, занятый пустым потреблением, – это поистине чудо из чудес.

К чему же приведет этот путь, направленность естественного отбора индивидуумов на максимальное соответствие требованиям социума? Где свет в конце тоннеля?

Мы имеем некоторые образцы такого отбора в биологии, так что тенденцию оценить можно. Пчелы, муравьи, осы, термиты. Общественные организмы, в отношении которых современные ученые склоняются к мнению, что единицей такого организма нужно считать не муравья, к примеру, а муравейник. Давление окружающей муравья социальной среды так сильно, что при несоответствии ей насекомое просто погибает: либо теряя способность ориентироваться в муравейнике, либо разорванное в клочья сородичами. Здесь нет права на ошибку. Муравей для муравейника не представляет никакой ценности – склюет птица, так склюет. Нет индивидуальности – есть муравейник.

Это примеры, прекрасно иллюстрирующие возможности социума как инструмента. Огромные возможности. Общественные насекомые, простые, как механические машинки, прошли неизменными через сотни миллионов лет и тем доказали свое право на жизнь.

Но, наверное, этот путь вряд ли понравится любому отдельному человеку, имеющему право обладать своей точкой зрения на абстрактную биологическую выгоду и совсем не стремящемуся стать разумным винтиком машины, смысл существования которой заключен в поедании еды и наживании мускулов. Это мы уже проходили и при СССР: «План – закон. Выполнение – долг! Перевыполнение – честь!» – и при гитлеровской Германии: «Арбайт махт фрай». Плата за этот путь – потеря себя.

Мы все это знаем – но тенденция от этого знания никуда не девается.

И это еще не все. Самое страшное для нас кроется в другом, в том, что человечество, в отличие от муравейника, одно-одинешенько в доступном нам мире. Муравейник находится в объятиях природы, развивающейся по данным Вселенной законам, и все в нем подчинено цели наиболее полно соответствовать ставящимся природой задачам. Источник существования муравейника – во внешней среде, в нем нет места не обусловленным требованиями природы действиям и связям. Он идет в ногу с планетой и космосом. Его вибрации в высшей степени соответствуют вибрации самой Вселенной. Не соответствует – муравейник гибнет, продолжают жить другие муравейники. Страшная трагедия для муравьев этого муравейника, невелика беда для вида и хранимых им достижений.

А вот человечество – одно. Мы присутствуем при терминальной фазе его эволюции – глобализации, после которой в нем уже начнут доминировать те самые муравьиные тенденции во всей их жесткости. А человечество давно оторвано от природы, хотя его цели по-прежнему сводятся к бесконечной самостимуляции цепей биологической мотивации.

Как скоро природа задаст виду homo sapiens новый вопрос? Сумеет ли вид ответить на него или проморгает и падет жертвой обыденной несчастливой случайности, просто не заметив, что вымирает?

Возможно, будет отход, оттепель. В истории не так уж мало примеров, когда под давлением соседей рушились дошедшие до абсурда сообщества, дичая, откатываясь назад, давая возможность духу людей воскреснуть, найти новое, сделать шаг вперед. Но одно внушает серьезные опасения – чем дальше, тем меньше тех самых «соседей», а инопланетяне-конкуренты что-то не спешат заглянуть в наш забытый богом галактический угол. Так что вероятность оттепели невелика. Да и потери при такой кризисной «оттепели» слишком велики.

Следует признать, что недалек тот момент, когда социум окончательно восторжествует над человеком. И соответственно, возрастет его уязвимость.

Подчеркнем, что социализация как способ видового выживания сама по себе подразумевает преодоление индивидуального в пользу общей выгоды. Это звучит терпимо. В принципе, человек привык переносить те или иные лишения ради дальнейшей выгоды – до определенного предела. Ровно до того, когда это стеснение приносит ему преимущества по сравнению с одиночным выживанием, когда есть очевидная выгода.

И этот же предел является пределом целесообразности социализации для индивидуального существа.

Насколько мы к нему близки? Судить вам, уважаемые читатели. Я только показываю неотвратимые тенденции.

Впрочем, мы еще не коснулись обнаруженной нами особенности человеческого сообщества – того, что оно развивается в условиях уже преодоленного барьера окружающей среды, отсутствия актуальной эволюционной цели, поставленной природой, – в сочетании с тем, что социум направлен в свою бесцельность могучим человеческим разумом. Он становится тоталитарным потребительским социумом. Игру в перераспределение направляет разум. Использование одних людей другими как ресурса направляет разум. Он использует себя согласно мотивам когда-то актуальных биологических целей.