Материнское сердце - Шукшин Василий Макарович - Страница 1
- 1/4
- Следующая
Витька Борзенков поехал на базар в районный городок, продал сала на сто пятьдесят рублей (он собирался жениться, позарез нужны были деньги), пошел в винный ларек «смазать» стакан-другой красного, Потом вышел, закурил…
Подошла молодая девушка, попросила:
— Разреши прикурить.
Витька дал ей прикурить от своей папироски, а сам с интересом разглядывал лицо девушки — молодая, припухла, пальцы трясутся.
— С похмелья? — прямо спросил Витька.
— Ну, — тоже просто и прямо ответила девушка, с наслаждением затягиваясь «беломориной».
— А похмелиться не на что, — стал дальше развивать мысль Витька, довольный, что умеет понимать людей, когда им худо.
— А у тебя есть?
(Никогда бы, ни с какой стати не подумал Витька, что девушка специально наблюдала за ним, когда он продавал сало, и что у ларька она его просто подкараулила.)
— Пойдем, поправься. — Витьке понравилась девушка — миловидная, стройненькая… А ее припухлость и особенно откровенность, с какой она призналась в своей несостоятельности, даже как-то взволновали.
Они зашли в ларек… Витька взял бутылку красного, два стакана… Сам выпил полтора стакана, остальное великодушно налил девушке. Они вышли опять на крыльцо, закурили, Витьке стало хорошо, девушке тоже, Обоим стало хорошо.
— Здесь живешь?
— Вот тут, недалеко, — кивнула девушкаю — Спасибо, легче стало.
— Может, еще хочешь?
— Можно вообще-то… Только не здесь.
— Где же?
— Можно ко мне пойти, у меня дома никого нет…
В груди у Витьки нечто такое сладостно-скользское вильнуло хвостом, Было еще рано, а до деревни своей Витьке ехать полтора часа автобусом — можно все успеть сделать.
— У меня там еще подружка есть, — подсказала девушка, когда Витька соображал, сколько взять, Он поэтому и взял: одну белую и две красных.
— С закусом одолеем, — решил он. — Есть чем закусить?
— Найдем.
Пошли с базара, как давние друзья.
— Чего приезжал?
— Сало продал… Деньги нужны — женюсь.
— Да?
— Женюсь. Хватит бурлачить. — Странно, Витька даже и не подумал, что поступает нехорошо в отношении невесты — куда-то идет с незнакомой девушкой, и ему хорошо с ней, лучше, чем с невестой, — интересней.
— Хорошая девушка?
Как тебе сказать?.. Домовитая. Хозяйка будет хорошая.
— А насчет любви?
— Как тебе сказать?.. Такой, как раньше бывало, — здесь вот кипятком подмывало чего-то такое, — такой нету. Так… Надо же когда-нибудь жениться.
— Не промахнись. Будешь потом… Непривязанный, а визжать будешь.
В общем, поговорили в таком духе, пришли к дому девушки. (Ее звали Рита.) Витька и не заметил, как дошли и как шли — какими переулками. Домик как домик — старенький, темный, но еще будет стоять семьдесят лет, не охнет.
В комнатке (их три) чистенько, занавесочки, скатерочки на столах — уютно. Витька вовсе воспрянул духом.
«Шик-блеск-тру-ля-ля», — всегда думал он, когда жизнь сулила скорую радость.
— А где же подружка?
— Я сейчас схожу за ней. Посидишь?
— Посижу. Только поскорей, ладно?
— Заведи вон радиолу, чтоб не скучать. Я быстро.
Ну почему так легко, хорошо Витьке с этой девушкой? Пять минут знакомы, а… Ну, жизнь! У девушки грустные, задумчивые, умные глаза, Витьке то вдруг становится жалко девушку, то охота стиснуть ее в объятиях.
Рита ушла. Витька стал ходить по комнате — радиолу не завел: без радиолы сердце билось в радостном предчувствии.
Потом помнит Витька: пришла подружка Риты — похуже, постарше, потасканная и притворная. Затараторила с ходу, стала рассказывать, что она когда-то была в цирке, «работала каучук». Потом пили… Витька прямо тут же за столом целовал Риту, подружка смеялась одобрительно, а Рита слабо била рукой Витьку по плечу, вроде отталкивала, а сама льнула, обнимала за шею.
«Вот она — жизнь! — ворочалось в горячей голове Витьки, — Вот она — зараза кипучая. Молодец я!»
Потом Витька ничего не помнит — как отрезало. Очнулся поздно вечером под каким-то забором… Долго мучительно соображал, где он, что произошло. Голова гудела, виски вываливались от боли. Во рту пересохло все, спеклось. Кое-как припомнил девушку Риту… И понял: опоили чем-то, одурманили и, конечно, забрали деньги. Мысль о деньгах сильно встряхнула. Он с трудом поднялся, обшарил все карманы: да, денег не было, Витька прислонился к забору, осмотрелся… Нет, ничего похожего на дом Риты поблизости не было. Все другое, совсем другие дома.
У Витьки в укромном месте, в загашнике, был червонец — еще на базаре сунул туда на всякий случай… Пошарил — там червонец. Витька пошел наугад — до первого встречного, Спросил у какого-то старичка, как пройти к автобусной станции. Оказалось, не так далеко: прямо, потом налево переулком и вправо по улице опять прямо. «И упретесь в автобусную станцию». Витька пошел… И пока шел до автобусной станции, накопил столько злобы на городских прохиндеев, так их возненавидел, паразитов, что даже боль в голове поунялась, и наступила свирепая ясность, и родилась в груди большая мстительная сила.
— Ладно, ладно, — бормотал он, — я вам устрою…
Что он собирался сделать, он не знал, знал только, что добром все это не кончится. Около автобусной станции допоздна работал ларек, там всегда толпились люди.
Витька взял бутылку красного, прямо из горлышка выпил ее всю до донышка, запустил бутылку в скверик… Были рядом с ним какие-то подпившие мужики, трое. Один сказал ему:
— Там же люди могут сидеть.
Витька расстегнул свой флотский ремень, намотал конец на руку — оставил свободной тяжелую бляху как кистень. Эти трое подвернулись кстати.
— Ну?! — удивился Витька. — Неужели люди? Разве в этом вшивом городишке есть люди?
Трое переглянулись.
— А кто же тут, по-твоему?
— Суки! Каучук работаете, да?
Трое пошли на него, Витька пошел на троих… Один сразу свалился от удара бляхой по голове, двое пытались достать Витьку ногой или руками, берегли головы. Потом они заорали:
— Наших бьют!
Еще налетело человек пять… Попало и Витьке: кто-то сзади тяпнул бутылкой по голове, но вскользь — Витька устоял. Оскорбленная душа его возликовала и обрела устойчивый покой.
- 1/4
- Следующая
