Две половинки (Просто о любви) - Алюшина Татьяна Александровна - Страница 22
- Предыдущая
- 22/49
- Следующая
Месяца через два, после того как Стаська пошла в первый класс, сбылись все теткины пророчества, предрекаемые в день присвоения племяннице имени – ее стали дразнить! В основном мальчишки, особенно старались трое.
Стася терпела, плакала по-тихому, чтобы бабушка не услышала, жаловалась учительнице, вступала в переговоры, увещевая дразнящих: «Я же вас не обзываю!»
Домашние не замечали детских мытарств. Бабушка уставала сильно, тяжело ей было с маленькой внучкой, особенно после смерти дедушки, родителей никогда не было дома, они гастролировали, а когда были, то работали – занимались музыкой.
Все продолжалось, пока не пришла навестить родных Сима, жившая отдельно со вторым, еще не эмигрировавшим в то время мужем.
Она присмотрелась внимательно к печальной Стаське, порасспрашивала про школу, уроки, а когда сели пить чай, спросила у бабушки:
– Мам, что со Славой?
– Да все нормально! – удивилась вопросу бабушка. – Здорова. Учится. Говорит, что ей нравится.
Княгинюшка промолчала, допила чай и, взяв Стаську за ручку, отвела ее в дальнюю комнату. Села на диван, поставила перед собой ребенка и приступила к опросу:
– Давай, Слава, признавайся, что у тебя случилось?
Стаська стала отворачиваться от теткиного требовательного взгляда и всхлипывать.
– Та-ак! Понятно, – догадалась Сима, – тебя в школе дразнят! Да?
Стаська кивнула и пустила одинокую слезу.
– Не бьют? Не обижают? Только дразнят? – выясняла подробности Серафима.
Стаська снова кивнула и выдала новую порцию слез, готовясь к серьезным рыданиям.
– Ну, а ты что?
– Я Наталье Алексеевне пожаловалась, – докладывал ребенок, – а она сказала не обращать внимания, они и сами отстанут!
– Хороший совет, но непродуктивный, так можно дооткладываться до десятого класса. И все, больше ты мер никаких не предпринимала?
– Я им говорила, чтоб перестали, я же их не трогаю и не обзываю.
– Как я понимаю, призыв остался безответным, – задумчиво констатировала Сима.
Стася тяжко вздохнула и снова кивнула, подтверждая предположение.
– А как именно дразнят?
– «Стасик, пошли в футбол играть!», «Стас юбку надел», «Стасик – мальчик в бантах» и еще по-всякому.
– Понятно. Вот, что мы сделаем!
И она дала подробнейшую инструкцию. Потренировала, показала, как правильно делать и что говорить.
На следующее утро, придя в класс, Стася стала доставать из портфельчика пенал, тетрадки и раскладывать аккуратно на углу парты. Тут к ней подскочил самый противный, самый заводила и ее обидчик – Лешка Мишин и, скинув ее тетрадки на пол, громко обозвал:
– Стасик-дурасик! Мальчик в юбке!
Стася его оттолкнула, подняла свои тетрадки, положила на парту, старательно, как учила Сима, правильно сложила кулачок, шагнула к Лешке и молча, без предисловий, со всей силы вмазала ему в переносицу!
Пребольно! Ее кулачку тоже досталось, но не так, как Лешкиному носу!
Повернулась к замолчавшему от потрясения классу и спокойно поинтересовалась:
– Есть еще желающие обзываться? – спросила она и шагнула ко второму своему обидчику. – Может, ты?
– Не-е-ет! – отказался от претензий к ее имени перепуганный до белизны мальчонка. – Я больше не буду, Стася!
– Тогда, может, ты? – перекрикивая вопли Мишина, громко спросила разбушевавшаяся Фемида, шагнув к третьему участнику гонений.
– Нет! Нет! – завопил он и заелозил под партой ногами. – Я не буду! Я тоже не буду больше!
– Хорошо! – сказала девочка.
И спокойно уселась на свое место за партой, готовиться к уроку, не обращая никакого внимания на воцарившийся в классе переполох.
А переполох совсем нешуточный!
Лешка Мишин орал дурным голосом, двумя руками держась за нос, из-под пальцев по губам и подбородку текла кровь, девочки визжали, мальчишки отсиживались молча, потрясенные до глубин детских душ.
И тут вошла Наталья Алексеевна.
– О боже! Что случилось?! – перепугалась насмерть молоденькая учительница. – Леша, что с тобой? Ты упал? Ударился?
– М-м-м! – замычал Лешка и затряс отрицательно головой.
– Тебя ударили?
– Да-а-а!! – сквозь слезы и кровавую юшку пожаловался мальчонка.
– Кто? Кто его ударил?! – громко спросила у детей учительница.
И весь класс с легкой душой, в едином порыве, сдал Стаську, указав на нее пальцами, подкрепив обвинение словами.
Стаську подвергли допросу, но она молчала по-партизански, не отвечая ни на один вопрос взрослых, сначала учительницы и далее по возрастающей – завуча и директора, четко следуя инструкциям тетушки.
Станиславу Игнатову отправили домой под конвоем Натальи Алексеевны, лично передавшей с рук на руки бабушке «преступницу», а также требования директора завтра же явиться родителям в школу!
Вместо гастролирующих, по обыкновению, родителей в школу пришла Сима, ожидавшая этого выхода на сцену. Одетая по наивысшему разряду – на каблуках, при царственной прическе, в костюме госчиновницы высшего эшелона.
Держа Стаську за ручку, Серафима прямиком проследовала в кабинет директора. Постучала и сразу вошла, представилась, села, не дожидаясь приглашения, поставила возле себя сбоку Стаську и потребовала привести для выяснения происшествия пострадавшего мальчика и учительницу.
Требование перевыполнили, потому что пострадавший Лешка Мишин с мамой и папой уже давно дожидались торжества справедливости и сурового наказания виновной.
Когда все заинтересованные стороны собрались, Серафима, не дав никому слова, перехватила инициативу по проведению собрания в свои руки и предложила изложить претензии.
– Ваша девочка избила моего сына! – воинственно обвинила Лешина мама.
– Как? – спокойно спросила княгинюшка.
– Подошла и ударила кулаком в нос! – возмущенно вступила директор, чувствуя, что теряет председательские функции.
– Кто это видел? – тем же невозмутимым тоном вела допрос Сима.
– Дети! – подключилась к обвинению Наталья Алексеевна.
– Дети, – повторила Сима. – А кто из преподавателей, из взрослых видел?
– В тот момент в классе были только дети! – не убрав обвинительных ноток из голоса, недовольно сказала учительница.
– Напомните мне, – потребовала чиновничьим холодным тоном Сима, – если я правильно помню, то по должностной инструкции учеников младших классов категорически запрещено оставлять одних, без присутствия преподавателя или персонала школы не только на уроках, но и во время перемен?
– Но я всего на пять минут… – покраснела учительница, мгновенно превратившись в обвиняемую, – только в туалет…
Сима величественно и снисходительно посмотрела на нее и перевела многозначительный взгляд на директрису…
– Идем дальше! – перехватив окончательно прокурорские обязанности, продолжила Сима. – Мальчик, подойди сюда, пожалуйста. Не бойся.
Леша развернулся, посмотрел на маму с папой вопрошающе, не узрев видимых возражений, нерешительно подошел. Сима поставила его рядом со скромно молчавшей Стаськой.
Надо сказать, что Леша был мальчиком большеньким – на голову выше Стаськи и раза в два толще, по-хомячьи щекаст, с толстой попой и выпирающим животиком. На фоне тихо стоящей сцепив ручки в замок, тонюсенькой, маленькой Стаськи, картина вырисовывалась, прямо сказать неоднозначная…
– Вы хотите убедить меня, что Станислава, по собственной инициативе, ни с того ни с сего, подошла вот к ЭТОМУ мальчику и ударила его в нос? – делая упор на полной невозможности данного заявления, спросила Сима.
Директриса и учительница уставились на детей в полном замешательстве, словно увидели их первый раз.
Но Сима только начала!
– Наталья Алексеевна, насколько мне известно, Станислава неоднократно подходила к вам, жаловалась, что ее обижают, и просила принять меры?
– Ну… – учительница еле сдерживала слезы и откровенно не понимала, что вообще происходит, – да, она говорила, что ее дразнят…
– И не только дразнят! – повысила обвиняющий голос Сима. – Значит, признаете, что сигналы поступали?
- Предыдущая
- 22/49
- Следующая
