Заклятие счастья - Романова Галина Владимировна - Страница 43
- Предыдущая
- 43/55
- Следующая
Насолил!
Назаров мысленно выругался.
Он мучил его несколько часов подряд! Пытал! Он цеплял его за ключицу огромным рыболовным крючком и тащил по палубе яхты Беликова, намереваясь сбросить его за борт. Тащил, ступая босыми ступнями по его крови. И не передергивался, не брезговал. Просто втаптывал его кровь голыми пятками в отшлифованные доски палубы и улыбался. А когда Сергей терял сознание от боли, поливал его соленой морской водой. И ржал так оглушительно и так мерзко, что…
Что он не может поверить в его чистоту и невиновность! Он запачкан! В этом нет сомнений!
– Он не оставил ключей соседке, – мрачно изрек Сергей.
– Он мог договориться с жильцами и оставить ключи где-то еще, – фыркнул Иванченко.
– Он ничего не сказал Марии Лагутиной.
– А должен был?
– Он с ней дружен. И даже более того, как мне кажется. И сынок ее орал во все горло, что Степка сбежал.
– Да-а-а, сынок у Лагутиной свидетель авторитетный. – Иванченко противно хихикнул. – Ты у него еще чего-нибудь спроси. Он тебе расскажет!.. Ладно. Я тебя услышал. Ориентировка получена и будет запущена в работу. Ты это хотел от меня услышать?
– Спасибо, – скрипнул зубами Назаров.
Он честно не понимал, как так можно работать?! Совсем они тут, что ли, закостенели на местах?! Южное солнце их морит? Или курортная нега глаза застит? Один на пенсию собирается уже полгода и боится лишнее телодвижение совершить. Сидит целыми днями в кабинете, в окошко посматривает, зевает без конца и часы считает. Ну, еще на набережную может сгонять, на халяву чебуреков пожрать.
Иванченко тоже не активист. Сергей ему доступными словами, вразумительно о важности задания рассказал, а он оправдания ищет Горелову. Это нормально?
– А теперь ты меня услышь, Серега, – влез в мрачные размышления Назарова неожиданно сделавшийся очень серьезным голос Иванченко.
– Ну!
Иванченко вдруг сразу как-то замялся, потом принялся прокашливаться, вздохнул, выдохнул и говорит:
– Я хочу сделать предложение твоей жене Татьяне.
Опа! Это новость! Он вдруг почувствовал неприятный холодок в затылке. Сузил глаза, потеряв на мгновение способность различать предметы.
– Предложение? Моей жене? Татьяне?
– А у тебя есть еще какая-нибудь жена? – разозлился Иванченко и чертыхнулся: – Что ты, в самом деле, Серега! Я с тобой о серьезных вещах, а ты…
А он, идиот, всего лишь хочет найти пропавших в декабре прошлого года парней. Хочет разобраться в причинах смерти Нади Головковой. Ну и Беликову найти, какой бы противной она ему ни казалась. Это вещи не серьезные, так? Есть куда более серьезные. Например, постараться увести у него жену, пока он собрал вещи и съехал с квартиры. Насовсем или нет, неважно. Это никого в принципе не волнует. Главное – успеть! Урвать момент! Улучить минутку, так сказать!
Иванченко ведь это предложение имеет в виду, так? Предложение руки и сердца. Вероломного и подлого своего сердца! И…
Так, стоп! Он чего так разошелся? Он ничего не попутал? Он сегодня ночует у Саши, не забыл? У Саши Беликовой, к которой перетащил уже все свои свитера, рубашки, трусы. О которой грезил все эти десять лет. И которая приняла его сегодня без лишних слов.
Чего тогда взбесился? Заревновал? Вдруг вспомнил, что Таня все еще его жена? И еще сегодня ночью он спал с ней в одной кровати, слышал ее дыхание и видел сквозь ресницы, как она утром голышом промчалась из кровати в ванную. Страшно представить, что теперь за ее перебежками станет наблюдать не он, а Иванченко? И ему она станет готовить на завтрак запеканку? И прижиматься ночью голой грудью станет не к его спине, а к Серегиной? Страшно?
– Короче, Серега, я люблю твою жену. И хочу на ней жениться, – буркнул Иванченко и снова чертыхнулся. Помолчал. И опять: – Я люблю ее. И хочу, чтобы меж нами было все по-честному.
– Ага! По-честному!
Назаров невидящим взглядом уставился на прямоугольник окна, за которым буйствовало солнце, нагрев асфальт до предела. В нем вязли каблуки женских туфель и прилипали подошвы сандалий. Дышать в городе было нечем. И вдруг отчаянно захотелось все бросить к чертовой матери и уйти на яхте в море. А там на глубину, где все иначе, все по-другому. Где все неспешно и все неважно. И плюнуть на зарок, который дал себе десять лет назад. И начать снова тренировать. И начать с Саши. Она наверняка все забыла.
Покашливание в трубке вернуло его в реальность. Иванченко терпеливо ждал ответа. Ну что же…
– А когда шашлыком угощал у себя во дворе, еще не любил мою жену Таню? Или ждал моего нравственного падения? Сестру уговаривал меня соблазнить? Чтобы уж потом наверняка. Чтобы я от компромата не смог отвертеться и вас благословил.
Он сам не понимал, что говорит. Понимал, что никогда не вернется к Тане. Что рад тому, что сегодня станет ночевать у Саши. Но почему-то злился. Обидно было. Как будто его предали. Будто подлость какую совершили за его спиной.
– Сволочь ты, Назаров, – скрипнул зубами Иванченко. – Я хотел все по-честному. А ты оскорбляешь. Меня… Сестру… И как дальше в нашем городе жить собираешься такой сволочью?
И он бросил трубку. А Сергей просидел в кабинете без движения почти час. Слушал монотонное гудение маленького вентилятора, пристроенного в уголке на тумбочке, и не двигался.
Таня решила связать свою жизнь с Иванченко? Ну что же, это, может, и неплохо. Вопрос: она сегодня утром об этом знала? Ну, что свяжет с ним свою жизнь, знала или нет? Когда выбрасывала из шкафа в коридор его вещи, знала о том, что выйдет замуж за Серегу Иванченко? Или только предполагала? Так зачем был весь этот спектакль? Утро, начавшееся так мило с заботливого завтрака, расспросов, поглаживания по плечам. Зачем все это? Если, ребята, вы хотели по-честному, так и сказали бы все сразу. А не пускали по ветру его рубашки… Кругом ложь! И ничего честного!
Чьи-то шаги прошуршали мимо его двери. И снова стало тихо. И тут же к гудению вентилятора добавилось еще какое-то странное жужжание. Муха? Оса, случайно залетевшая следом за ним в кабинет? Жужжание было настойчивым, назойливым, отвлекало от мрачных размышлений.
Назаров шевельнулся, скосил взгляд. На столе жужжал его мобильник, поставленный на беззвучный звонок. На мониторе домашний номер Саши.
– Алло… – ответил он, правда не сразу.
Ему вдруг сделалось стыдно перед Сашей. Чего он размяк? Чего разозлился? Он уже сделал свой выбор. И неважно, кто из них первым решил: он жить без Тани. Или Таня жить без него. Неважно.
– Привет. – Саша протяжно вздохнула. – Ты у себя?
– Да. Работаю, – соврал он.
Последний час он дико злился. На Таню, Иванченко, на себя заодно, не способного определиться в своих чувствах и желаниях.
– Знаешь, может, я приеду к тебе. Подожду, пока ты закончишь? – вдруг предложила она.
– Ко мне, в смысле, на работу?
– Ну да… – произнесла она менее уверенно. – Нельзя?
– Да нет, приезжай, все нормально.
Он вдруг вспомнил, что оставил в машине купленные у Лагутиной овощи, и поморщился. На такой жаре картошка сварилась уже в пакете, помидоры наверняка полопались, а зелень завяла.
– Потом, может, поужинаем где-нибудь. Я тут овощей купил, да забыл в машине, что там теперь с ними, можно только догадываться. Приезжай, – уже более уверенно предложил он.
– Сережа… Если я тебе что-то скажу, ты не сочтешь меня сумасшедшей? – странным тихим голосом поинтересовалась Саша.
– Говори.
И подумал, что если она решила сказать ему, что сильно любит, то тогда сошли с ума они оба. Ему стоило услышать ее голос, как сразу забылось вероломство сладкой парочки, где главной действующей фигурой выступала его жена. И странное неприятное чувство – смесь из обиды и ревности – испарилось.
– Я так рада, что ты будешь ночевать у меня. Так рада, – часто дыша, проговорила Саша. – И даже не потому, что я… Ну, что ты… В общем, может, это нервы, может, расшалившееся воображение, но минувшей ночью мне казалось, что по дому кто-то ходит. И кто-то стоял возле двери моей комнаты. Я слышала дыхание. Или… Или мне это казалось. Но было очень страшно!
- Предыдущая
- 43/55
- Следующая
