Испанская роза - Басби Ширли - Страница 14
- Предыдущая
- 14/80
- Следующая
Если бы он знал, что Мария печалится о его судьбе, что к Каролине хорошо относятся, что его сестра и Мария встретились и между ними завязались немного странные, но тем не менее доброжелательные отношения — если бы он знал обо всем этом, то, может быть, изменил свои намерения. Но Габриэль уже давно видел вокруг лишь сахарный тростник и отвратительную хижину, где он урывками спал по ночам, и не знал ничего, кроме пинков и побоев, щедро раздаваемых испанскими надсмотрщиками. Он бы не выдержал и давно погиб в таких условиях, но жажда мести — единственное, что давало ему силы жить, — поддерживала его.
Приехав погостить к Чавесам в конце января 1665 года, Мария впервые после возвращения на Эспаньолу увидела Каролину. С момента захвата “Ворона” прошло уже четыре месяца. Семейство Чавесов собралось в большом зале и через открытые настежь двойные двери с восхищением наблюдало за фантастическими красками вечерней зари. Здесь-то Мария и увидела высокую светловолосую девушку, которая накрывала на стол. Это была Каролина, и Мария с радостью отметила, что, несмотря на несколько отрешенный и грустный вид, девушка выглядит хорошо.
Мария побыла у Чавесов всего пару дней и, хотя видела Каролину несколько раз, не решилась с ней заговорить. И только в середине февраля, когда она опять приехала погостить к своей любимой подруге Хустине, ей удалось познакомиться с сестрой Габриэля.
В сопровождении без умолку болтающей Хустины, она поднялась в комнату, где обычно останавливалась, приезжая к Чавесам, и очень удивилась, увидев Каролину, входившую в дверь, которая соединяла ее спальню с комнатой подруги. Хустина заметила ее замешательство.
— Это Каролина — моя горничная. Пока ты гостишь у нас, она будет прислуживать и тебе. — И, схватив Марию за руку, Хустина потащила ее в соседнюю комнату. — Идем, Мария! Я хочу показать тебе новую атласную юбку, которую отец привез мне из Санто-Доминго. Она такая красивая, что я уговорила его устроить праздник, пока ты здесь, чтобы я смогла ее надеть. Каролина распакует твои вещи. Идем! — Хустина быстро прошла в соседнюю комнату, и Мария неохотно последовала за ней.
Хустина Чавес была моложе своей подруги всего на месяц. Как и Мария, она была небольшого роста, и копна тяжелых черных волос украшала ее маленькую головку. На этом их сходство заканчивалось. Хустина была существом беспечным, и мысли ее вечно вращались около всякой чепухи.
Несмотря на то, что она была любимицей в семье и все баловали и нежили ее, Хустина оставалась удивительно добрым и сердечным человеком. Она была немного полновата, и основным несчастьем своей жизни считала то, что ей не суждено стать такой же изящной и гибкой, как Мария, но блестящие темные глаза и улыбка, не покидавшая ее лица, делали Хустину удивительно привлекательной. Она напоминала пухлого ребенка, который никогда не знал окрика или грубого слова.
Только вечером Марии удалось поговорить с Каролиной наедине. Хустина спустилась вниз, чтобы перед обедом поболтать с домашними, а она, переодеваясь к обеду, нарочно задержалась, надеясь увидеть Каролину и поговорить с ней. Не представляя заранее, как лучше начать разговор с англичанкой, Мария чувствовала, что необходимо каким-то образом выразить девушке свое сочувствие.
Не прошло и пяти минут после ухода Хустины, как в комнату вошла Каролина. В руках она держала подушки и, не ожидая застать здесь Марию, в смущении остановилась.
Странная тишина воцарилась в комнате. Девушки пристально смотрели друг на друга.
— У тебя глаза Ланкастеров… — тихо сказала Каролина, удивленно рассматривая Марию.
Мария согласно кивнула. Выбирая простые слова, она медленно произнесла по-испански:
— У меня и у тебя.., у нас общие предки.., плохо, что мы враги.
Горькая усмешка появилась на лице Каролины, и, с трудом подбирая испанские слова, она решительно сказала:
— А как же может быть иначе? Посмотри, что сделал твой брат со мной и моей семьей. После этого мы можем быть только врагами. — Слезы затуманили ее прекрасные синие глаза, и прерывающимся от волнения голосом она спросила:
— А что мой брат? Он жив?
Встав с обитой бархатом низкой скамеечки, Мария подошла к Каролине и взяла ее за руку.
— Послушай меня! — сказала она серьезно — Если ты позволишь, я буду твоим другом. Твой брат жив.., но я не видела его с того самого момента, как мы приехали домой в Каса де ла Палома. Диего, мой брат, отправил его работать на плантации сахарного тростника, и это все, что мне известно.
За время, проведенное в доме Чавесов, Каролина быстро освоила испанский, поскольку никакого другого языка здесь не слыхала. Она хорошо понимала, о чем говорила Мария, но говорить самой ей было еще трудно. Запинаясь и медленно подбирая слова, она проговорила:
— Если ты говоришь правду.., не могла бы ты передать брату, где я. И что я… — Она смущенно опустила глаза. — Что у меня все хорошо.
— Конечно, передам! — с готовностью пообещала Мария, обрадованная тем, что англичанка пошла ей навстречу. Так началась эта странная дружба.
Хотя Мария и пообещала Каролине поговорить с Габриэлем, как только вернется в Каса де ла Палома, это оказалось гораздо сложнее, чем она себе представляла. В ответ на ее осторожные расспросы об англичанине, который работает у них на плантациях, слуги только неопределенно пожимали плечами. Остерегаясь спрашивать об этом Диего, Мария стала совершать дальние прогулки верхом, выискивая глазами среди работавших высокого, широкоплечего раба.
Однажды поздним мартовским вечером после безуспешных многодневных поисков, сидя с Диего за длинным обеденным столом орехового дерева, Мария спросила с наигранным безразличием:
— С тех пор, как я вернулась от Хустины, ты что-то перестал рассказывать мне о своем английском невольнике. Неужто он прискучил тебе?
Диего ухмыльнулся. Он хорошо знал, что сестра не одобряет жестокого обращения с Ланкастером.
— Нет, — небрежно ответил он, — но на прошлой неделе этот подлец имел наглость напасть на меня. Я здорово поколотил мерзавца и посадил его в яму. Думаю, это поможет сломить его проклятую английскую гордость.
Мария надеялась, что ужас, который она испытала при этих словах, не отразился на ее лице. Не дай Бог, Диего заметит! Она и раньше знала о существовании ямы, но до сих пор не придавала этому особого значения.
Расположенное недалеко от банановой рощи, как раз за хижинами, где жили рабы, это последнее изобретение Диего представляло собой углубление в земле, стены которого были выложены металлическими пластинками. Яма была такая узкая, что человек, попавший туда, не мог не то что сесть, а даже повернуться. Кроме того, яма была неглубока, и, когда массивная металлическая крышка захлопывалась за провинившимся, оказавшийся в полной темноте бедолага мог стоять только на полусогнутых ногах. Находиться в яме весь день под лучами палящего тропического солнца было просто невыносимо. При жизни отца такое невозможно было представить — дон Педро славился как добрый хозяин.
— Да? И когда же ты собираешься выпустить его? — спросила Мария нарочито безразличным тоном, с трудом скрывая свое возмущение.
— Может быть, завтра — мне ведь не нужен покойник. К тому же, — продолжал Диего, и недобрая улыбка появилась на его лице, — гораздо интереснее иметь у себя на побегушках живого Ланкастера. Признаюсь тебе, еще большее удовольствие я получаю от сознания того, что могу сделать с ним все, что мне будет угодно. — Он непроизвольно повел пальцем по шраму на лице. — Слишком большое для него удовольствие, чтобы позволить ему умереть. Ты хочешь посмотреть, как я буду его выпускать? — спросил он, внимательно глядя на Марию. — Может быть, тебе это даже понравится?
Марии очень хотелось сказать брату в лицо все, что она о нем думает, но желание увидеть Габриэля взяло верх, и она промолчала. “Я делаю это для того, чтобы успокоить Каролину, — уговаривала она себя. — Я должна убедиться, что он жив и здоров. Не могу же я рассказывать ей о том, чего не видела собственными глазами”. Вслух она сказала:
- Предыдущая
- 14/80
- Следующая
