Бурятские сказки - Автор неизвестен - Страница 22

Отвечает Сагаандар:

— Был я в чужедальней стороне, показывал там свою удаль да так расхрабрился, так расходился, что подумал: а не усесться ли мне на хойморе, когда домой возвращусь?

Тут старуха поставила перед сыном золотую чашу с адским зельем.

— Выпей, — говорит, — за благополучное возвращение.

— Не беспокойся, матушка, — отвечает сын, — ни голод, ни жажда меня не мучают.

— Ах, сыночек мой, что же на тебя нашло? — настаивает мать. — Хотя бы раз исполни наши желания. Если не можешь выпить до дна, то пригубить почетную чашу ты просто обязан.

Не мог вынести упреков и увещеваний молодец Сагаандар, дотронулся до зелья средним пальцем и упал замертво.

Кликнул Газар Поолин плотника и заказал ему деревянный гроб, кликнул кузнеца и заказал железный гроб. Положили старик со старухой мертвого сына в деревянный гроб, деревянный гроб поставили в железный и обшили его шкурой сивого быка. А потом вышли на берег черного моря и обратились к нему с заклинанием:

— Батюшка черное море, подносим тебе вместо хадака своего сына единственного. Батюшка черное море, шумное ночью, бурное днем, навертывай вал за валом посреди пучины, бей в берег горячей волной! Вскипая красной пеной, взлетай к звездам черной пеной! Не позволяй фыркать над собою коню со сплошным копытом, не отдавай ни одному смертному наш хадак. А если перестанешь ты шуметь, не станешь кипеть, я своим проклятьем иссушу тебя без остатка! Если не будешь грохотать, забудешь бурлить, я своим проклятьем исчерпаю тебя до дна, закручу вместе с рыбешкой, заверчу вместе с сорожкой!

Сказав так, бросили они сына в морскую пучину.

Словно взбесилось черное море, красной пеной забурлило, белой пеной закружило, приняв такой хадак.

Вернулись старик со старухой домой. А через малое время хан Буха прослышал о том, что старики погубили своего сына, прискакал к ним, выколол у обоих по правому глазу, раздробил каждому по правой руке, сделал старика рабом, а старуху — рабыней, обуздал арканом весь их скот, а всех подданных обложил данью и приучил к покорности.

Тем временем искусница Ногоондар, предчувствуя недоброе, отложила в сторону шитье свадебных одежд, испросила у Хартаганаан-хана позволения съездить домой, проведать родной очаг.

Надежной охраной снабдил хан девицу, и пустилась она в путь. Завидев родное кочевье, говорит Ногоондар сопровождающим:

— Друзья мои верные, возвращайтесь обратно. Очень уж сердит порою бывает мой младший братец. Как бы беды не случилось.

Вернула она своих товарищей, а сама переступила порог дома.

Вдруг с северо-западной стороны прогрохотал гром, набежала черная туча с дождем, появился чалый аргамак молодца Сагаандара с притороченными к седлу луком, колчаном со стрелами и одеждой.

Говорит он девице Ногоондар:

— Турья-турьянзу, я перескажу слово в слово, а ты выслушай меня, девица Ногоондар, дочь Газара Поолина. Остался я бездомным сиротой. Твой отец-старик, что умом невелик, и вместе со старухой-развалюхой погубили своего единственного сына, твоего родного брата молодца Сагаандара. Вместо хадака преподнесли они его батюшке черному морю. Не теряй дорогого времени, скачи вниз по течению. Но сначала переплети семь своих косичек в одну длинную косу, возьми боевой лук со стрелами, оденься в ратные одежды брата, накинь его китайский узорчатый дэгэл с семьюдесятью пятью пуговицами, а подпоясайся широченным монгольским поясом, доходящим до ворота, надень богатырскую шапку, отороченную собольим мехом, натяни унты, которым нет износа, и стань во всем похожей на настоящего мужчину! Пересохли до впадин мои глаза, источились четыре моих копыта. Дай мне глотнуть из целебного аршана, дай пощипать сочной травы, и поскачу я вниз по течению черного моря. И тогда не щади меня, не жалей, натяни удила так, чтобы до ременных застежек рот разорвался, стегни мое правое бедро фунтовым кнутом так, чтобы проняло меня до костей!

Переплела девица Ногоондар свои семь косичек в одну длинную косу, надела дэгэл, крытый узорчатым китайским шелком, натянула унты, которым нет износа, подпоясалась широченным, доходящим до ворота монгольским поясом, на голову надела бобровую шапку размером с порядочную кочку, взяла лук с боевыми стрелами, привстала на пудовых серебряных стременах, взмахнула фунтовым серебряным кнутом и отправилась в путь.

Скачет она вниз по течению черного моря, парит чуть пониже синеющего неба, чуть повыше колыхающихся туч, стрелою пронзая облака. Вдруг слышит грохот, громче топота бесчисленных скакунов, оглушительное бряцанье множества стремян. «Что стряслось?» — думает. Огляделась Ногоондар и увидела пятнадцатиглавого рыжего мангатхая. Вскинула девица свой боевой лук и проговорила над стрелой: «Если мне суждено победить, то попади в среднюю голову мангатхая! Если мне суждено погибнуть — лети в пустоту и пропади без вести!»

Угодило острие наконечника прямо в большую медную голову мангатхая и снесло ее, словно срезало. Повалился мангатхай замертво.

Едет она дальше и видит: стоит серебряный ханский дворец с резной серебряной изгородью. Объезжая дворец вдоль ограды, увидела Ногоондар, что в дверях горницы лежит двадцатипятиголовый мангатхай. Потянулся он, зевнул и рявкнул своим слугам:

— Слушайте три тысячи моих воинов и тридцать богатырей! Разрубите вместе с одеялом из меха тарбагана низкорослую жену мою и выбросьте подальше! Сбросьте на дно семисаженной адской ямы семерых моих пузатых сыновей. Приготовьте столько архи, сколько в озере воды. Наварите столько мяса, сколько в степи кочек. Заготовьте восемьдесят бочек омулей, засыпьте их восемью бочками соли. Пошлите приглашение на свадьбу девяноста четырем ханам-государям! Увидел я дочь старика Газар Поолина и хочу на ней жениться. В зрачке ее правого глаза светится женское искусство. А посмотришь на ее правую щеку — увидишь отблеск правого берега моря…

— Стань моей женой, — обратился мангатхай к девице Ногоондар, — и я спасу твоего брата.

Ради спасения братца Сагаандара не стала отказывать Ногоондар двадцатипятиголовому мангатхаю.

— Слушайте, три тысячи моих воинов и тридцать богатырей! — закричал он снова. — На пустынном острове, посреди большого моря, на расстоянии восьмидесяти пяти лет пути постройте крепость. Возле нее поставьте рыболовные сети и верши против течения, пусть попадется в них гроб Сагаандара.

Тем временем вскипело море красной пеной, подернулось белой накипью, забурлило посередине, опадая по краям шумным прибоем. Снесло рыболовные снасти двадцатипятиголо-вого мангатхая, разбросало по берегу. Рассыпалась громадная крепость, словно была она сделана из песка. Поглотили пустынный остров морские воды. Сам мангатхай с горем пополам выбрался на сушу, хотел схватить девицу Ногоондар, но она убежала и спряталась в кустах боярышника. Неуклюжий мангатхай кинулся было в погоню, да только кожу изодрал. Оставшись ни с чем, обхватил он руками все свои двадцать пять голов и запричитал:

— Что же я наделал! Ни за что ни про что сгубил семерых своих пузатых сыновей и нескладную низкорослую свою женушку! Сколько бы она мне еще сыновей и дочек нарожала!

А девица Ногоондар отправилась дальше. Ехала она, ехала и заметила посреди огромного моря превеликую льдину. «Не ты ли это, бедный мой братец», — подумала девица. Только подумала так, как остановилась льдина, и услыхала Ногоондар:

— Сестра моя старшая, дорогая моя заступница, зачем ты слезы льешь и ходишь следом за плывущим по воде, за поднимающимся маревом к небу? Разве ты не знаешь, что странствую я по свету с благословения своих родителей? Не испытал я мягкости нового одеяла, сшитого матерью и отцом из шкуры серого быка, не испытал удобств березовой люльки, выструганной умелым гробовщиком, но увидел я на своем неприкаянном пути нареченного своей любимой старшей сестры. Звать ее суженого Хабсаргалта мэргэн, сын хана Сагсы. Не выходи замуж ни за кого другого!

Затих голос брата, и льдина поплыла дальше. Остановилась в растерянности девица Ногоондар, призадумалась: «Если умирать, так лучше вдвоем; если возродиться в другой жизни, то уж лучше вместе!»