Хэллоуин (сборник) - Матюхин Александр - Страница 14

Про этот случай все уже начали забывать, а тут приехал Федор со своими орлами. Он, оказывается, получил приказ о задержании пособника бандеровцев гражданина Воронова. Причем клятвенно меня заверил, что приказ этот поступил из штаба дивизии, куда кто-то из наших настучал. А Андрей, как увидел в окошко, что за ним пришли, пустил пулю себе в висок. Вот и вся история.

– Трусом он оказался, – авторитетно заявил Глеб, доставая из лежащей посреди стола пачки последнюю папиросу. – Ответственности испугался.

– Трусом? – переспросил Гаврилкин, скручивая козью ножку. – Нет, трусом он не был. А тебе, политрук, прежде чем в адрес других такие обвинения выдвигать, я бы рекомендовал на себя посмотреть. Небось сдрейфил, когда лежал под пулеметом?

– Я?! Сдрейфил?! – запальчиво воскликнул Глеб. – С чего вы взяли? Просто растерялся немного.

– Ясное дело, испугался, – поддержал командира Поликарпыч. – Да и как тут не испугаться, когда по тебе с двадцати метров из пулемета лупят? И мне было страшно. Кому же хочется умирать? Однако в тот момент, когда он прекратил стрелять, я почему-то подумал, что у него кончилась лента или перекосило патрон, значит, успею вскочить и бросить гранату.

– Так! Теперь мне все понятно! – Глеб плеснул себе полстакана спирта и опрокинул в рот, даже не почувствовав вкуса. – Выходит, вы все считаете меня трусом? Но ничего, я вам докажу, что вы ошибаетесь. Я предоставлю вам возможность убедиться и в моей храбрости, и в том, что Бога нет. Возьму десяток гранат, пойду на кладбище, разнесу по камням часовенку, а потом могилы бандеровцев с землей сровняю. Если Бог есть – он меня накажет, но, если я вернусь целым и невредимым, вы в потусторонний мир верить перестанете. Ну что, по рукам?

– Ты, политрук, видимо, перебрал. Да за такое богохульство против нас ополчится все местное население. Командованию пожалуются, и у тебя будут такие неприятности, что на своей карьере можешь сразу поставить крест, – усмехнулся Гаврилкин, считая высказывание Глеба глупой шуткой. – С мертвыми воевать легко. А ты вот с живыми попробуй!

– А что, товарищ старший лейтенант, – внезапно подал голос Панин, – пусть сходит. Конечно, часовенку трогать не нужно, а вот могилу Вурдалака с землей сровнять не помешало бы.

– Вурдалак? – слегка заплетающимся языком переспросил Глеб. – Это еще кто такой?

– Да был тут полицай один. Садист, каких свет не видывал. Все местное население его ненавидело. И когда мы его взяли полгода назад, то по просьбе общественности принародно повесили на площади, а потом прикопали в дальнем углу кладбища. Даже креста на могилу не поставили. – Поликарпыч, привстав, разлил остатки спирта.

С трудом проглотив обжигающую жидкость с мерзким запахом резины, Глеб понял, что этот стакан был явно лишним.

– Вурдалакам положено на могилы не кресты ставить, а забивать осиновые колья, – с видом знатока заметил он, с трудом проглатывая подступивший к горлу ком. – И я это сделаю. Где могила?

– А может, не стоит? – попытался образумить его Поликарпыч. – Выпили вы прилично. Да и поздно уже. Первый час ночи.

– Ничего, пусть сходит, – неожиданно поддержал Глеба Гаврилкин. – Только гранаты с собой брать не смей! Кол сейчас подыщем. А поутру, когда Котова похороним, мы на могилку к Вурдалаку наведаемся и посмотрим, стоит там кол или ты перепугался и с полпути вернулся.

– Тогда я пошел. – Глеб встал и направился к выходу, но неожиданно остановился около двери. – Не знаю, что надеть. Шинель свою я застирал, она еще не высохла, а на улице холодно. И не могли бы вы мне дать несколько папиросок на дорожку? – Он покосился на лежащий посреди стола кисет и клочки газеты. – Я махорку не курю.

– Насчет шинели вы, товарищ лейтенант, не волнуйтесь. Я вам сейчас что-нибудь подходящее подберу в каптерке. – Старшина поднялся, доставая из кармана связку ключей. – А вот с папиросами сложнее. У нас все припасы кончились, а магазины, сами понимаете, закрыты.

– Этот вопрос мы сейчас решим, – Гаврилкин запустил руку в карман кителя. – Ты, политрук, узбекские папиросы никогда не пробовал? Меня угостил Амирханов. Ему на днях прислали посылку из дому. Да ты все забирай. Всю пачку. Я лучше покурю самосад, чем эту дрянь.

Слегка пошатываясь, Глеб шагал по улице, путаясь в длинных полах. Шинель была старой и мятой, с несколькими аккуратно заштопанными дырочками, тянущимися наискосок от левого плеча к нижнему углу правой лопатки, и немного великовата, однако ничего более подходящего на складе не оказалось. Кол он держал в руках, опираясь на него, как на посох, а вот топор пришлось сунуть за ремень, и теперь при каждом вдохе обух немилосердно давил на ребра.

«И какой черт меня за язык тянул, – успев немного протрезветь, думал Глеб, сворачивая за угол. – Теперь придется переться через половину городка на это чертово кладбище. Зато, когда завтра, а точнее, уже сегодня утром Гаврилкин увидит на могиле Вурдалака вбитый кол, убедится, что я не трус! Нет, не зря я согласился на эту авантюру. Я ему, гаду, докажу!»

Выйдя на площадь, он остановился и достал папиросу.

– Действительно дерьмо! – Глеб выдохнул густую струю дыма со странным запахом сосновой хвои. – Трава, она и есть трава. Как только узбеки такую дрянь курят?

Он глубоко затянулся. Перед глазами все поплыло, и, чтобы не упасть, он ухватился рукой за забор. Головокружение стало проходить, и Глеб направился в сторону костела, темной громадой возвышающегося в противоположном конце площади.

– Эй, служивый! Выпить не желаешь? – Хриплый голос заставил его повернуть голову. На невысоком помосте в центре площади сидели четыре человека, один из которых держал в руках бутылку.

– Вы что тут делаете? – сурово спросил Глеб, подойдя поближе.

– Сам видишь, пьем, – улыбнулся щербатым ртом один из них, у которого вместо ног болтались короткие обрубки с торчащими из-под струпьев обломками костей. – И тебя можем угостить.

– Так, мужики! Валите по домам, покуда вас патруль не задержал!

– А у нас дома нет, служивый, – оскалился его сосед в глубоко натянутой вязаной шапочке с помпоном, под которой угадывались очертания странно деформированного черепа.

– Мы бродяги. Здесь переночуем, а поутру дальше тронемся, к своему последнему пристанищу, – добавил парень в телогрейке с торчащими отовсюду клочьями ваты, будто ее долго и старательно рвали собаки. – Выпей с нами, чего стесняешься? – Он протянул Глебу наполовину пустую бутылку, неловко зажав ее двумя сохранившимися на кисти пальцами.

– Да пошли вы… – Едва сдержав готовое сорваться с губ ругательство, Глеб повернулся и, пошатываясь, направился к костелу.

«Куда Гаврилкин смотрит? – раздраженно думал он, с трудом подавляя подступившую к горлу тошноту. – Ведь комендантский час никто не отменял, а тут в самом центре, на виду у всех пьянствуют какие-то уроды. И ни одного патруля поблизости нет».

– Стой! Руки вверх! – От резкого окрика Глеб вздрогнул и выронил кол.

От стены костела отделились три темные фигуры. В глаза ударил луч мощного фонаря.

– Это вы, товарищ политрук? Что с вами? Вам плохо? Это я, сержант Лисичкин. Узнали? – Сержант направил фонарь себе на лицо. – Может, проводить вас домой?

– Сам как-нибудь доберусь. А ты, сержант, лучше займись своим делом. Вон на площади какие-то забулдыги пьянствуют, а вы тут прохлаждаетесь.

– На площади? – удивился сержант, коротко кивнув стоящим за спиной Глеба солдатам, бросившимся выполнять приказание. – Да ведь мы проходили там только что. И не заметили ничего подозрительного.

– Ты что, Лисичкин, принимаешь меня за сумасшедшего?

– Никак нет, товарищ лейтенант, – вытянувшись по стойке смирно, отчеканил сержант. – Сейчас мои парни задержат этих алкашей. Пойдемте, посмотрим, кого там черти принесли.

Повернув за угол, они лицом к лицу столкнулись с возвращающимися солдатами.

– Товарищ лейтенант! – вскинул руку к ушанке тот, что был повыше ростом. – По вашему приказанию…