Магический камень апостола Петра - Александрова Наталья Николаевна - Страница 41
- Предыдущая
- 41/54
- Следующая
И под увеличительным стеклом Перченок увидел небольшую темно-красную крупинку.
– Что это? – Он поднял глаза на Лялю.
– Акрил, – сказала она, – крошечный кусочек накладного ногтя.
– Ну… – заметил капитан Перченок, – охранник его отлупил в камере, но у него-то уж точно не было накладных ногтей.
После чего он окончательно покинул прозекторскую и тут же отправился в кафетерий на втором этаже и выпил там одну за другой три чашки горячего невкусного кофе, но еще долго не мог согреться.
Параллельно кофе капитан думал. А потом поехал в тюрьму. И там долго упрашивал охранника вспомнить, какова из себя была адвокатша, что приходила к подследственному Лапникову. И тот напряг память и вспомнил, что девица была молодая, одета хорошо и дорого, прическа там, духи и все такое. И маникюр вот такой… ногти длинные, темно-красные.
Из тюрьмы капитан Перченок вышел мрачнее тучи. По всему выходило, что с этим материалом нужно идти по начальству. Он заранее знал, что ему это начальство скажет. И как посмотрит. И вспомнит при случае. Но что-то надо было делать, и капитан решил наведаться еще раз в дом, где проживал покойный Канарский.
Так что Перченок прямым ходом отправился на место убийства Эдуарда Канарского – в элитный дом на Конюшенной улице. Капитан взглянул на украшавших дом кариатид и подмигнул одной из них, как старой знакомой, – той, которая была похожа на судмедэксперта Варвару Михайловну Голубец.
Проникнуть в дом ему и сегодня удалось без труда – из подъезда как раз выходила молодая женщина с коляской, капитан вежливо придержал для нее дверь и вошел в подъезд.
Тут он прямиком направился к кабинке охранника.
Охранник был знакомый, тот же, с которым капитан общался прошлый раз. И точно так же, как прошлый раз, он был погружен в разгадывание кроссворда.
– Спим на посту?! – гаркнул капитан, подойдя к кабинке.
Охранник вздрогнул, поднял глаза – но узнал капитана и успокоился.
– А, это ты, капитан… – протянул он миролюбиво. – Ты чего подкрался? Так ведь инфаркт заработать можно! Лучше скажи, что это такое – то, без чего нельзя есть? Шесть букв… я попробовал кетчуп – не подошло, майонез – вообще семь букв…
– Работа!
– Как – работа? – удивленно переспросил охранник. – Почему работа?
– Потому что кто не работает, тот не ест!
– А, в этом смысле… а смотри-ка, подошло! А ты вообще по какому вопросу пришел?
– По тому же самому! Мне нужно снова просмотреть записи с твоих камер за тот день, когда Канарского убили.
– Ты же уже смотрел!
– Значит, еще раз посмотрю. Только теперь не с одиннадцати часов, а с самого раннего утра.
– Ну ладно… – охранник нехотя отложил кроссворд, поднялся и достал из шкафчика нужные диски. Перченок устроился перед монитором и принялся внимательно просматривать записи.
Перед ним проходили жильцы элитного дома, отправляясь по своим делам. Гораздо меньше людей входило в дом – слишком раннее время. Капитан разглядывал незнакомые лица в надежде увидеть среди них Виталия Лапникова. В углу экрана мелькали цифры, отмечая время записи.
Вдруг около девяти часов в лифте появился Эдуард Канарский. Он куда-то спешил, выходя из лифта, взглянул на часы и прибавил шагу.
– Вот как… – протянул капитан и записал время на экране в свой блокнот. – Значит, Канарский в тот день куда-то выходил… это интересно… а когда же он вернулся?
Перченок продолжил просматривать запись – и снова увидел Канарского, который вернулся примерно через полтора часа. Лицо у Канарского было задумчивое, челюсти мерно двигались, пережевывая жевательную резинку. В руке у него была какая-то яркая бумажка. Эдуард огляделся по сторонам и бросил эту бумажку в кадку с разлапистым комнатным растением.
«Надо же, – мимолетно подумал капитан, – все у них в этом доме есть, даже пальма в лифте. Хотя, может быть, это вовсе и не пальма, черт ее разберет».
– Вроде приличный человек, а бумажки бросает! – раздался за спиной у капитана неодобрительный голос охранника, который, оказывается, тоже смотрел на экран. – Не уважает чужой труд! Знает ведь, что чисто не там, где убирают, а там, где не мусорят!
– По-моему, эту фразу придумали ленивые дворники, – ответил капитан, – и вообще его же убили…
– Да, и правда… – охранник снова уткнулся в кроссворд.
Капитан досмотрел запись до конца.
Правда, Виталий Лапников так и не появился на этой записи, но капитан не считал, что зря потратил время.
Он выяснил, что Эдуард Канарский куда-то уходил в день своей смерти, где-то провел полтора часа, после чего вернулся домой… узнать бы – где он был?
– Ну что, узнал, что хотел? – осведомился охранник.
– Не совсем то, что хотел, но кое-что узнал! – туманно ответил капитан, поблагодарил охранника и направился к выходу.
Однако, прежде чем выйти из холла, он подошел к лифту и нажал кнопку вызова. Двери плавно открылись, и капитан вошел в ярко освещенную кабину.
Он уже бывал в этой кабине, но она снова поразила его своей роскошью. Бархатная банкетка, зеркала, разлапистое растение в кадке, которое начало желтеть от недостатка света…
Вот в эту-то кадку и заглянул капитан.
В день убийства Канарского эксперты внимательно осмотрели его квартиру в поисках возможных улик и вещественных доказательств, но никому не пришло в голову обыскать кабину лифта.
Конечно, с тех пор прошло уже несколько дней, и маловероятно, что здесь еще что-то осталось…
И тут капитан увидел в кадке, между корнями несчастного растения, яркую бумажку. Точно такую, какую выбросил в день своей смерти Эдуард Канарский.
Да, выходит, в этом элитном доме не так уж тщательно следят за чистотой…
Капитан Перченок достал из кармана носовой платок, обернул им руку, чтобы не оставлять своих отпечатков, достал бумажку и осторожно развернул ее.
Это была упаковка от жевательной резинки.
Ну да, поднимаясь в лифте, Канарский жевал резинку, а бумажку от нее выкинул в кадку.
Конечно, это говорит о его неаккуратности, о плохом воспитании – но воспитывать Эдуарда Канарского уже поздно. Сейчас бы с его смертью разобраться.
Судя по упаковке, жевательная резинка была не совсем обычная, не из тех, что продаются на каждом углу. Упаковка была фирменная, рекламная, с логотипом сети японских ресторанов «Семь самураев», которых довольно много в нашем городе.
«Ага! – подумал Перченок. – Значит, Канарский выходил из дома, чтобы поесть в японском ресторане…»
У него в голове мелькнула какая-то важная мысль, но в это время дверцы кабинки закрылись, и капитан потерял свою мысль, он нажал кнопку и вышел из лифта.
Выйдя из подъезда, капитан направился было к своей машине, но тут он увидел напротив, в паре кварталов от дома покойного Канарского, яркую вывеску японского ресторана.
«Семь самураев».
Скорее всего, именно здесь был Эдуард Канарский в день своей смерти, потому что он отсутствовал всего полтора часа и вряд ли успел съездить куда-то далеко да еще посидеть в ресторане.
И вообще, зачем куда-то ехать, если ресторан той же сети находится в двух шагах от дома?
Придя к такому выводу, капитан направился в ресторан.
Ресторан был оформлен в японском стиле, с низкими столами, раздвижными перегородками и восточными гравюрами на стенах. Кроме гравюр, на стенах висели японские мечи-катаны и фотографии кадров из культового фильма, давшего ресторану название.
Едва Перченок занял свободный столик, к нему подошел официант в черном кимоно, с собранными в хвост темными волосами. Учтиво поклонившись, как подобает настоящему самураю, он спросил:
– Вы один, сэнсэй, или кого-то ждете?
– Сэнсэй не один, – ответил в тон ему капитан, – Сэнсэй вдвоем со своим удостоверением, – и он продемонстрировал официанту свою служебную книжечку.
Официант тут же оставил свои японские замашки и разочарованно проговорил:
– Так вы из полиции… это что – по поводу белорусских креветок? Тогда я позову Левона Абгаровича…
- Предыдущая
- 41/54
- Следующая
