Поющая королева (ЛП) - Авеярд Виктория - Страница 3

— Тебе бы это пришлось по душе, не так ли? Если бы я сидела здесь и терпела твое хмурое лицо и язвительные ответы ради собственной забавы? Поменьше гонору, Кориана. Я делаю это исключительно ради дома Якос, ради всех нас. Мне получше твоего известно, кто мы такие. Я помню, какими мы были раньше, когда жили при дворе, заключали договоры, были так же важны для королевской четы Калоров, как их пламя. Я помню. Нет большего наказания, чем память.

Она повернула трость в ладони, проводя пальцами по драгоценностям, которые полировались каждую ночь. Сапфиры, рубины, изумруды и одинокий бриллиант в центре. Подаренные женихами, друзьями или родственниками — Кориана не знала. Но это были сокровища Джессамины, и ее глаза блестели не хуже камней.

— Твой отец станет лордом дома Якос, а за ним и твой брат. Это значит, что тебе нужно искать собственного лорда. Если, конечно, ты не хочешь остаться здесь навсегда?

«Как ты».

Подтекст был очевидным, и в какой-то момент Кориана обнаружила, что не может говорить из-за внезапно возникшего комка в горле. В ответ она просто покачала головой.

«Нет, Джессамина, я не хочу здесь остаться. Я не хочу стать тобой».

— Отлично, —ответила та и снова стукнула тростью. — Что ж, приступим.

Позже тем вечером Кориана взялась за дневник. Ее ручка порхала по страницам подарка, проливая чернила, как нож — кровь. Писала обо всем: о Джессамине, об отце, о Джулиане. О страхе, что брат забудет о ней, пытаясь управиться с надвигающимся ураганом в одиночку. Теперь у него есть Сара. Кориана видела, как они целовались перед ужином. Хотя на ее лице была натянутая улыбка, и она смеялась над их смущением и неуклюжими оправданиями, в душе Корианы росло отчаяние.

«Сара была моей лучшей подругой. Она была единственным, что принадлежало мне всецело».

Но это больше не так. Как и Джулиан, Сара просто исчезнет из ее жизни, и Кориана останется в пыли заброшенного дома и собственной забытой жизни.

Что бы ни говорила Джессамина, как бы ни подкалывала и не лгала о так называемых перспективах Корианы — все было бессмысленно.

«Никто на мне не женится, по крайней мере, никто, кто мог бы мне понравиться».

Она одновременно отчаялась и смирилась с этим фактом.

«Мне никогда не покинуть этот дом, — писала девушка. — Эти позолоченные стены станут моей могилой».

Джареда Якоса отпевали дважды.

Первый раз во дворце Археона в дождливый весенний день. Второй раз через неделю в поместье Адеронака. Его тело положили в мраморный гроб, оплаченный одним из драгоценных камней из трости Джессамины, и поместили в семейный склеп. Изумруд был продан торговцу в Восточном Археоне в присутствии Корианы, Джулиана и их старой кузины. Джессамина была погружена в свои мысли и не обращала внимания на то, как новый лорд Якос передает камень серебряному ювелиру. «Простолюдин», — подумала Кориана. У его дома не было собственных цветов, но при этом он был богаче их семьи, и его роскошная одежда была увешана драгоценностями.

«Мы, может, и аристократы, но этот человек мог бы купить всё наше поместье, если бы захотел».

По традиции, их семья облачилась в черное. Кориане пришлось одолжить одно из множества траурных платьев Джессамины: та побывала на дюжине похорон дома Якосов. Все тело девушки зудело от дешевой ткани, но она старалась не дергаться, пока они покидали торговый квартал и шли к большому мосту над Столичной рекой, разделяющей город.

«Джессамина непременно отругает или стукнет меня, если я стану чесаться».

Это был уже не первый визит Корианы в столицу, и даже не десятый. В большинстве случаев она приезжала сюда за счёт дяди, чтобы показать так называемое могущество дома Якосов. Как глупо! Их род не только бедный, но и маленький, захиревший, особенно после смерти близнецов. Они и в подметки не годились разросшимся домам Ирал, Самос, Рамбос и остальным богатым родам, которым было чем поддержать свои связи. Их имена были высечены на граните иерархии аристократов и правительства. С Якосами всё будет иначе, если отец Корианы, Гаррус, не сможет доказать свою ценность королю. Сама девушка не видела выхода из их положения. Адеронак находился на границе с Лэйклендом — территория с маленьким населением в никому не нужном лесу. Они не владели ни шахтами, ни мельницами, ни даже плодородными сельскими угодьями. Трудно быть полезным, когда ты живешь в уголке мира.

Она обвязала талию золотым поясом, чтобы мерзкое, давно вышедшее из моды платье с высоким воротником село по фигуре. Кориана убеждала себя, что ей плевать на шепот придворных, на насмешки других юных леди, смотрящих на нее, как на насекомое или, что еще хуже, на красную. Они просто злобные, глупые девчонки, ожидающие новостей о Королевском испытании, затаив дыхание. Но, конечно, это была неправда. Сара была одной из них, не так ли? Дочь лорда Сконоса, будущая целительница с многообещающими способностями. Если она продолжит в том же духе, то станет служить королевской семье.

— Мне это не нужно, — сказала Сара во время одного из своих визитов к Кориане. — Я считаю исцеление порезов от бумаги и морщин бесполезной тратой силы. От меня было бы больше проку в окопах, в Удавке или в больницах Корвиума. Солдаты умирают каждый день. Красные и серебряные, разорванные бомбами и пулями лэйклендеров, истекающие кровью, потому что люди, которые могли бы им помочь, остаются здесь.

Она никому не расскажет об этом, даже своему отцу. Тем более своему отцу. Такие речи лучше оставить на ночные посиделки, когда девочки могли поверять друг другу свои мечты, не боясь последствий.

— Я хочу строить, — призналась Кориана своей лучшей подруге в один из таких вечеров.

— Что именно?

— Самолеты, дирижабли, транспорт, видео-экраны… печки! Сара, я сама не знаю! Мне просто хочется… что-то делать.

Улыбка девушки сверкнула в слабом сиянии луны.

— Ты хочешь проявить себя. Не так ли, Кори?

— Я такого не говорила.

— И не нужно.

— Я понимаю, почему ты так нравишься Джулиану.

Сара тут же притихла и вскоре уснула. Но Кориане не спалось и, наблюдая за тенями на стене, девушка погрузилась в раздумья.

Тем же она занималась и сейчас, стоя на мосту, посреди цветастого хаоса. Перед ней проходили горожане, аристократы, торговцы: их кожа была бледной, походка плавной, глаза жестокими и темными, вне зависимости от цвета их домов. Они жадно пили по утрам — закаленные роскошью люди, в отличие от тех, что умирали от жажды. Под ними, естественно, подразумевались красные с браслетами на руках. Прислуга ходила в униформе, окрашенной в цвета дома, которому они служили. Их движения были решительными, взгляд направлен строго вперед. Они спешно выполняли приказы и бежали по своим делам.

«По крайней мере, у них есть цель, — подумала Кориана. — А у меня — нет».

Ей внезапно захотелось ухватиться за ближайший фонарный стол, чтобы не улететь, как лист на ветру или камень, идущий ко дну реки. Дабы не улететь или не утонуть. Не унестись по желанию чьей-то воли. Не потерять над собой контроль.

Тут брат крепко взял ее за руку.

«Он тоже подойдет, — подумала она и немного расслабилась. — Джулиан будет моим якорем».

Позже она сделала короткую запись в дневнике о похоронах, испортив страницы чернильными пятнами и зачеркиваниями. Зато ее правописание стало лучше, как и каллиграфия. Она не стала описывать тело дяди Джареда, его кожу, бледнее лунного света, лишенную крови после бальзамирования. Не описывала, как дрожали губы отца, выдавая его истинные чувства. В ее записи не было ни слова о том, что во время церемонии дождь прекратился, ни слова о лордах, которые приехали, чтобы отдать должное семье. Она даже не упомянула о присутствии короля и его сына Тиберия, который был хмур и мрачен.