Фокусники - Штерн Борис Гедальевич - Страница 3
- Предыдущая
- 3/4
- Следующая
Я уныло предложил ему жизнеутверждающий фокус с исчезновениями и клоунадой; но они уже куда-то заспешили, и директор цирка произнес единственную фразу: «Зайдите завтра», — таким тоном, что мне послышалось: «Зайдите вчера».
Назавтра я все же решил зайти. Когда я заявился через главный вход со своим реквизитом, оказалось, что директор и его художественный руководитель срочно уехали в Москву на важное совещание и обо мне не распорядились. Но неотложные дела может решить директорская жена, которая имеет в цирке вес. Мне показали ее издалека, и я вдруг решил схитрить. Я расшаркался, сотворил из воздуха бумажный букет роз и преподнес ей. Потом я нагло стал врать, что вчера мою работу смотрел и одобрил лично ее супруг и так далее. В общем, эта дама была очарована и под свою ответственность разрешила мне вечером выйти на арену.
Я был в восторге — я и сейчас прихожу в восторг, вспоминая тот вечер. Я был как взведенный курок, и все мои фокусы стреляли без промаха. Это редкое состояние. Я хотел бы всю жизнь быть в таком взведенном состоянии. Публика исступленно удивлялась и аплодировала, а директорская жена сидела в первом ряду и млела от счастья, потому что я успевал ей подмигивать. Наконец наступило время жизнеутверждающего фокуса. Оркестр затих, мои подсадные рыжие были уже готовы по моему сигналу заявиться из зала на арену, а я вдруг вспомнил ироничные лица директора и художественного руководителя и подумал:
«Посмотрел бы я на ваши рожи, если бы вы сейчас появились в цирке!» Потом я произнес условную фразу для рыжих:
«Прошу двух человек…» В этот момент они и появились. Директор и художественный руководитель. То ли с неба упали, то ли из-под земли выскочили… не знаю. Они плюхнулись на арену в самом обалдевшем и затрапезном виде: директор цирка — в полосатой пижаме, а худрук — в спортивном костюме. Оба были навеселе, с картами в руках и, как видно, перенеслись в цирк в тот момент, когда худрук оставил директора без трех взяток на девятерной — такие у них были лица. За кулисами весь цирковой персонал подавился от хохота, оркестр что-то наяривал, пока не раздался голос директорской супруги:
«Так вот какое у тебя совещание!» И они побежали от нее за кулисы и сорвали гром аплодисментов. А я за кулисы идти побоялся, раскланялся и ушел как пришел — через главный вход. Так что подобные фокусы случались и раньше.
— Вот видите, — кротко сказал Виталик. — Я, кажется, создал для вас творческую обстановку. Попробуйте повторить.
— Какая следующая станция? — спросил фокусник.
— Жмеринка, — ответил Илья Спиридонович. — Через полчаса.
— Ну что ж… хотите научное повторение эксперимента? Сейчас наш вагон очутится в Жмеринке!
Ровно в полночь из здания вокзала в Жмеринке вышел дежурный милиционер и увидел на первом пути одинокий вагон с табличкой «Черноморец» и занавесками с изображением одесского оперного театра. Из вагона выпрыгнул человек с ромбиком на пиджаке, громко, по слогам прочитал вывеску на фасаде вокзала: «Жме-рин-ка!» — выпучил глаза и закричал в глубь вагона:
— Вы научились управлять гравитационными волнами! Я покажу вам свои старые вычисления… сильнейшим волевым напряжением можно создать вокруг себя изолированное гравитационное поле и этим полем управлять. Совершеннейшая дурость!
За ним из вагона появился человек в сером костюме и самодовольно произнес:
— Подумаешь, я и без всяких вычислений могу этот вагон на Луну забросить!
Затем вышел проводник с фонарем и стал по стойке «смирно» перед этими двумя. В окна выглядывали нервные пассажиры. Они кричали:
— Он нас опять отсоединил! Где наш поезд?
Из здания вокзала выбежал перепуганный дежурный по отправлению. Селектор просипел:
— Откуда на первом пути вагон?! Через три минуты московский скорый!
Милиционер все понял. То есть, он не понял, откуда здесь взялся тринадцатый вагон «Черноморца», когда сам «Черноморец» придет в Жмеринку через полчаса, — но он понял, что вагона здесь не должно быть. Он засвистел и побежал к вагону.
— Это ты здесь вагон поставил?! — кричал дежурный на Илью Спиридоновича.
Илья Спиридонович испугался за себя, но еще больше за фокусника и ответил:
— Не могу знать!
— Стрелочник! — вопил селектор. — Где стрелочник?! Дядя Вася, дай маневровый на первый путь!
Илья Спиридонович дернул фокусника за рукав и прошептал:
— Товарищ, дорогой, уберите вагон на запасной путь… во-он туда.
— А ты что, сам не можешь? — обернулся фокусник.
— Я? Нет… — опешил Илья Спиридонович.
— Виноват, — сказал фокусник, отвлекаясь от беседы с Виталиком. — Мы тут, кажется, нарушили расписание.
И вагон очутился на запасном пути.
Когда их вели в привокзальное отделение милиции, Виталик поправлял фокуснику галстук, а тот — Виталику поплавок, и оба ласково произносили приятные на слух слова: «плотность потока», «гравитационная волна» и «очень приятно было познакомиться». За ними валили свидетели пассажиры. Татьяна объясняла милиционеру, что все это недоразумение, фокусы.
— Так вы говорите, что и на Луну смогли бы слетать? — спрашивал Виталик. — А на Марс?
— Марс не Марс, а в Киев, пожалуй, — отвечал фокусник. — А то всю ночь еще трястись.
— О чем они? — удивился лейтенант в отделении милиции. — Пьяные?
— Трезвые, — ответил постовой. — На них показывают, что они отцепили вагон от «Черноморца».
— Но ведь «Черноморец» еще не прибыл! — удивился лейтенант.
Татьяна хотела что-то объяснить, но Виталик ее перебил:
— Таня, ты еще ничего не знаешь! Мы еще сами ничего не знаем. Мы срочно переносимся в Киев. Ты поезжай, а утром мы тебя на вокзале встретим.
Виталик застыл на мгновенье. И вдруг он исчез. Не стало его.
— Что тут происходит? — спросил лейтенант.
Фокусник застыл на мгновенье. Потом он тоже исчез. Испарился.
— Куда те двое подевались? — спросил лейтенант.
— Не обращайте внимания, — ответила Татьяна. — Они, кажется, открыли телепортацию… или как там ее..
И снова Илья Спиридонович стоит на перроне в Жмеринке и думает, думает…
— Это общий вагон? — прерывает его думы старуха с узлами.
— Это, это, — отвечает Илья Спиридонович.
— До Фастова к сыну доеду? — спрашивает старуха.
— Доедешь, доедешь.
Старуха входит в вагон и в испуге шарахается назад:
— Какой же это общий?!
— Общий, общий, — успокаивает Илья Спиридонович, ведет старуху в отдельное купе и усаживает на мягкий диван.
Потом он опять выходит на перрон, и думает, думает, и не знает, верить тому, что он видел, или все ему почудилось? Ну не может человек силой одной лишь мысли перелетать из Жмеринки в Киев или на Марс. Или расцеплять железнодорожные вагоны — представить невозможно, что эту железную махину из тринадцати вагонов с локомотивом, проплывающую вдоль перрона, можно мысленно разорвать…
— Где уж нам, — шепчет Илья Спиридонович и прыгает на подножку своего общего вагона.
Это самый настоящий общий вагон — таким он подается на посадку, но за минуту до отхода превращается в спальный. Вместо твердых полок появляются диваны, исчезают боковые нары, а купе от коридора отделяют зеркальные бесшумные двери. Пассажиры спят на выглаженных простынях, а не клюют носом всю ночь напролет в тесноте и обиде. После первого испуга они всегда бывают приятно удивлены — Илья Спиридонович любит делать такие сюрпризы, но боится ревизоров и начальника поезда.
Закрыв наружную дверь, Илья Спиридонович входит в свой общий-мягкий вагон и начинает готовить старухе чай.
— Опять лимонов не завезли, — сердится он. Потом закрывает глаза, поднимает руку и делает в воздухе вращательное движение — будто выкручивает лампочку. Наконец он достает оттуда лимон. Откуда — он и сам не знает.
Он кладет ломтик лимона в чай и несет старухе.
— А сколько стоит чай? — пугается старуха.
— Бесплатно, — сердится Илья Спиридонович.
- Предыдущая
- 3/4
- Следующая
