Дом - Штерн Борис Гедальевич - Страница 5
- Предыдущая
- 5/5
— Тебя как зовут? — наконец сердито спросил Дом.
— Витька, — ответил Виктор Сергеевич. От испуга он чуть было не свалился со стремянки, хотя и ожидал чего-то подобного.
— Ладно, посмотрим, — пробурчал Дом.
Они зажили вдвоем, присматриваясь друг к другу. Дом много спал и восстанавливал здоровье; Витька или спал, или читал, или шлялся по улицам, подсчитывая, сколько живет в Отраде алебастровых львов.
— А почему «Витька», — однажды спросил Дом. — Почему не по имени-отчеству?
— С детства повелось, охотно отвечал Виктор Сергеевич. — Витька да Витька, вот потому и Витька.
— Ты где работаешь?
— Нигде.
— Это как?
— Пока нигде. Из института вытурили.
— А институт у тебя какой был?
— Художественный.
— Да ну/! — с уважением воскликнул Дом. — А чего ж ты не рисуешь?
— Вдохновения нет.
— Ладно, посмотрим, — опять буркнул Дом.
Ночью он завел будильник и разбудил Виктора Сергеевича в семь утра.
— Что за черт, в такую рань! — удивился тот.
— Иди на чердак, взгляни на Ренуара.
— Настоящий? — шепотом спросил Виктор Сергеевич, спустившись с чердака.
— На толкучку не понесешь?
Витька обиделся, а Дом почувствовал, как внутри у него начала затягиваться огромная трещина.
— В общем так… — сказал Дом. — Ты неплохой богомаз, листал я твои альбомы. Осенью первым делом вернешься в институт…
— Не примут.
— А за что тебя вытурили?
— Да так… — отмахнулся Витька.
— Ясно. Лето впереди, напишешь пару картин на уровне мировых стандартов — сразу примут.
— Какие стандарты? — рассердился Виктор Сергеевич. — Денег нет на краски!
— Слушай, я для тебя все сделаю! — горячо зашептал Дом, и его волнение передалось Виктору Сергеевичу. — Ты неплохой парень… хороший, только дурной. Будешь учиться у лучших галактических художников, писать живыми красками объемные картины, увидишь такое, чего никто на Земле не видел… ты кто, дворничихин зять? Чего вы все ходите и на жизнь жалуетесь?
— Всю ночь Виктор Сергеевич не спал, курил. С восходом солнца он сел на обломки шашлычной и набросал портрет Дома. Дому портрет не понравился:
— Себя не узнаю. Зайди со стороны фуникулера.
— Давно не рисовал, — оправдывался Витька. — У тебя случайно нет такой кисти, чтобы сама…
— Нет, — вздохнул Дом, наращивая балкон. — Искусство дело темное.
Виктор Сергеевич тоже вздохнул и поплелся с мольбертом к фуникулеру.
В сентябре Виктор Сергеевич предъявил работы за зимнюю сессию, и его вернули в институт на курс ниже. Дом наврал ему — никаких художников он не знал, никаких живых красок в природе не существовало — рисовали везде одинаково: карандашом на бумаге, кистями на холстах. Виктор Сергеевич вскоре понял это, но не рассердился.
Приходил Мирзахмедский, разглядывал портреты Дома, уважительно называл Витьку Виктором Сергеевичем, поздравлял с Днем рождения, жаловался на сердце.
Заглянул как-то Сухов поговорить по душам, но Дом слегка чихнул, и Сухов сразу раскланялся.
Иногда в их жизни случались несчастья: повадилась к Витьке богема пить водку, лапать пальцами Ренуара и обо всем знать. Дом сразу вспомнил сынка-хулигана. Вскоре двое богемцев поскользнулись на лестнице, а на третьего упало что-то тяжелое.
В конце рассказа Виктор Сергеевич сильно загрустил. Кошки в саду мяукали, мешали ему спать. Не было у него ни друзей, ни… хороших знакомых.
Однажды Витька сказал Дому:
— Ты, старик, того… причепурись. Сегодня у нас будут гости.
— Кто? — поинтересовался Дом. — Если волосатые и бородатые — не пущу.
— Один гость будет. Без броды.
Дом понял и засуетился.
Пришла блондинка Витькиных лет.
— Знакомься, — сказал ей Виктор Сергеевич. — Мой Дом.
— Я Людмила, — представилась блондинка.
— Очень приятно, — ответил Дом.
Блондинка несказанно удивилась, а Виктор Сергеевич наплел ей что-то про спрятанный магнитофон.
Весь вечер они разглядывали Ренуара. Виктор Сергеевич очень стеснялся, наконец вышел на кухню и сказал Дому:
— Ты отвернись, что ли…
Дом отвернулся и стал смотреть на темное Черное море и на пустой пляж на его берегу.
- Предыдущая
- 5/5
