Ученик чародея - Шпанов Николай Николаевич "К. Краспинк" - Страница 15
- Предыдущая
- 15/162
- Следующая
— Да, да, ваш человек совершил благо и имеет право на христианскую помощь.
— Мне наплевать, на что он имеет право, — опять сгрубил Шилде. — Мы, например, имеем право на соблюдение тайны этого дела, а она будет разоблачена, если мой человек провалится. С ним провалится и Силс.
— Но может ли церковь помочь?.. Видите ли, Шилде… — Ланцанс придвинулся к собеседнику и осторожно, как будто даже немного брезгливо прикоснулся одним пальцем к его рукаву. — Наши позиции в советском тылу значительно менее прочны, чем позиции лютеран. Святая воинственность нашей церкви — там не в нашу пользу… — Епископ сделал паузу. — Но с помощью божьей не идём ли мы все к общей цели?
— Вы хотите, чтобы все лили воду именно на вашу мельницу, пока вы… идёте к «общей» цели… А придёте к ней вы одни?..
— Мельница господня приемлет все струи.
— Даже самые мутные.
— Шилде!
— …Так… — протянул Шилде и задумался. — Значит, вы хотите, чтобы мой человек не прибегал к помощи ваших людей. И он не сможет найти приют, скажем, в обители Сердца Иисусова.
— Вы имеете в виду Аглоне?! — с испугом спросил Ланцанс. — Господь с вами! Это значило бы поставить под угрозу нашу последнюю крепость. Единственный на всю Латгалию, и даже на всю Латвию, рассадник веры…
— Так что же вы предлагаете? — сердито крикнул Шилде. — Я должен, наконец, знать, где мой человек может искать убежища?!
— Я посоветуюсь с пробстом Сандерсом и скажу вам, Шилде. — Но, подумав, Ланцанс словно бы спохватился: — Однако позвольте: почему вы так настаиваете на том, что убежище должно быть предоставлено именно духовным лицом?
— Я не говорю «непременно убежище». Но — помощь, кое-какая помощь, не опасная для ваших людей.
— Да, да, я понимаю, но почему именно со стороны церкви? Где ваши люди? Ваши подпольные ячейки? Разве не они фигурируют в отчётах, когда вас спрашивают, куда идут деньги? — Епископу казалось, что тут-то он и поддел этого самонадеянного нахала. Ведь Шилде уверял всех и вся, что располагает в Советской Латвии хорошо развитой сетью надёжно законспирированных опорных пунктов боевого подполья. А на деле — всё дутое, всё чистое очковтирательство, всё ложь, ложь, ложь! Делая вид, будто говорит сам с собой, он стал шептать, но так, чтобы было слышно гостю. — Господи, боже, где же конец этой гнусной погоне за деньгами под всеми предлогами, под всяческими соусами, во всех размерах — от жалкого цента до миллиона?! Господи, боже, неужели даже в таком угодном богу деле, как борьба с коммунизмом, не может быть чистых намерений, неужели даже на убийство врага церкви нельзя идти с руками, не скрюченными от жажды злата?! Господи, господи, за что наказуешь ты раба твоего познанием тёмных глубин души человеческой, такой сатанинской низости стяжательства в деле святом, в деле ангельском, в деле, осенённом благословением распятого и непорочной улыбкой девственнородившей!..
Именно потому, что Ланцанс хорошо помнил о присутствии Шилде, думал только о нем и всё, что делал, делал только для него, он порывисто поднялся со своего места и с фанатически расширенным взглядом устремился в тёмный угол, где на фоне распятия из чёрного дерева светилось серебряное тело Иисуса. Шилде отчётливо слышал, как стукнули о пол колени епископа. Но «недосягаемого» не легко было пронять подобным спектаклем. Он иронически глядел на спину Ланцанса, припавшего лбом к аналою. Правда, брови Шилде несколько приподнялись, когда он увидел, как дёргаются плечи епископа: «недосягаемый» не мог понять, действительно рыдает Ланцанс или просто разыгрывает этот религиозный экстаз ради гостя.
Наконец, Ланцанс поднялся с колен и медленно, усталым шагом вернулся к своему креслу. По лицу его не было заметно, чтобы молитва оказала на него умиротворяющее или, наоборот, волнующее действие, — оно оставалось таким же каменно-равнодушным, каким было, разве только несколько покраснело от усилия, какое епископу пришлось сделать, поднимаясь с колен. По-видимому, переход от молитвенного настроения к суете дел земных был для епископа не очень сложен. Он желчно спросил:
— Неужели вы никогда не кончите отравлять воздух папиросами?
Шилде усмехнулся, придавил сигарету в пепельнице и, сдерживая усмешку на губах, сказал:
— Молитва вас просветлила, и вам легче понять истинную цену этому, с позволения сказать, липовому «подполью», на которое вы предлагаете мне опираться, черт бы его драл!
— Шилде?! — с испугом, на этот раз искренним, воскликнул Ланцанс.
— Помощь в «операции Круминьша», так удачно начатой моими людьми, должна прийти со стороны церкви! — настойчиво повторил Шилде. — Иначе… — Он сделал паузу и с особенным удовольствием договорил: — Иначе грош ей цена.
— Замолчите, Шилде! — воскликнул Ланцанс и поднялся с кресла с рукою, гневно протянутой к собеседнику.
— Мы тут одни.
— Но я не хочу вас слушать!
— А я всё-таки скажу: прошу не тянуть с решением вопроса: кто может оказать реальную помощь нашему эмиссару за кордоном? — Каждое из этих слов Шилде сопровождал ударом руки по столу.
— Вы не считаете операцию законченной?
— Когда требуется помощь от вас, то вы готовы ограничиться убийством одного труса?..
Епископ укоризненно покачал головой:
— Господь жестоко покарает вас за ваш грешный и грубый язык.
— Приходится называть вещи своими именами. Вам хотелось бы уйти теперь от необходимости действовать? Но мы вас заставим довести дело до конца: мой человек должен быть спасён для дальнейшей работы в советском тылу!
— От чьего имени вы так говорите?
В злом шёпоте епископа было не только негодование, но и нескрываемая угроза: вот-вот последует буря обличения или прямое проклятие и плохо придётся тогда Шилде! Но на того это, по-видимому, мало действовало. Шилде знал, что на этот раз сила на его стороне. Он, если захочет, может взять угрожающий тон даже по отношению к самому Ланцансу! Поэтому он уверенно ответил:
— Я говорю от имени «Перконкруста», от имени руководства Совета. То есть от вашего собственного, господин Язеп Ланцанс. Делить выгоды умеете, так извольте и похлопотать.
- Предыдущая
- 15/162
- Следующая
