Вершина холма - Шоу Ирвин - Страница 8

• Предыдущая
• 8/64
• Следующая

– Извини, сынок.

– Что такое?

– Армия без тебя обойдется. У тебя шум в сердце. Ты можешь умереть молодым, а можешь дожить до ста лет, но военным тебе не быть. Одевайся.

Майкл очень удивился. Последний раз его сердце слушали год назад, в Грин-Холлоу, когда он болел воспалением легких, но тогда врач ничего не сказал ему о шуме.

Он не стал говорить знакомым о заключении врача. Он никому не сообщил, что идет на призывной пункт, и теперь, когда его забраковали, не собирался ни с кем делиться этой новостью. Но она не давала ему покоя, и в конце концов он решил провериться в университетской поликлинике. Он сказал доктору о шуме, и тот тщательно обследовал Майкла.

– Мистер Сторз, – сказал он, – либо ваш врач самый безграмотный человек в истории военной медицины, либо он в одиночку ведет кампанию против нашего присутствия во Вьетнаме. У вас абсолютно здоровое сердце. Советую забыть эту историю.

Забыть ее Майкл не мог, но на призывной пункт больше не ходил. Временами он задумывался, что могло произойти с ним, попади он на медкомиссию к другому врачу.

– Эта опасность мне не грозит, – повторил он. Да, тот врач спас его. Майкл мог бы рассказать о нем Трейси, но уж слишком неподходящей казалась эта история для медового месяца.

– Мой муж – старик, дрожащий за свою жизнь, – сказала Трейси. – Слава Богу.

В пятницу Майкл участвовал в соревнованиях по скоростному спуску. Накануне он изучил трассу, запомнил места, где необходимо притормозить, чтобы не улететь в снег. Дистанция была тяжелой, длинной, со сложными коварными поворотами и трудными, неожиданно крутыми участками, в двух местах спортсмен пролетал по воздуху до двадцати футов. Ему дали шлем, но он не запасся длинными лыжами для скоростного спуска, и теперь, глядя на трассу, жалел об этом. Он знал, что позже пожалеет об этом еще сильнее. У него был большой стартовый номер, он внимательно следил за тем, как спускались лыжники, и видел, что наиболее сильные почти нигде не гасят скорость. Когда подошла его очередь, он уже знал, что не станет тормозить. Он еще никогда не мчался так быстро, глаза слезились даже под очками, но он почти дошел до финиша – Майкл знал, что там стоит Трейси и смотрит на него. Но перед последней прямой он неожиданно подлетел на бугре, неудачно приземлился, и мыски лыж зарылись в снег. К счастью, сработали замки, Майкл кубарем пролетел по снегу футов пятьдесят и остановился. Он быстро поднялся, чтобы не волновать Трейси, но до конца дня прихрамывал, так как при падении ушиб колено.

Когда он подошел к Трейси, которая стояла возле полицейского, молодой человек сказал ей:

– Кажется, у вашего мужа не все дома. Жаль, что я сразу не отобрал у него билет на подъемник.

Майкл улыбнулся:

– Трасса что надо.

– Не для стариков, – неприветливо сказал полицейский и отошел в сторону.

Майкл удивленно посмотрел ему вслед.

– Что за муха его укусила? – спросил он Трейси.

– Когда ты прошел полдистанции, – пояснила Трейси, – он сказал, что ты не знаешь разницы между скоростным спуском и русской рулеткой.

Майкл пожал плечами:

– Мальчишка. Они-то всегда все знают. Я же старик, дрожащий за свою жизнь. Пойдем-ка к доктору. Надо перевязать колено.

Он оперся на руку Трейси и ушел, не дожидаясь конца соревнований. Больше он не катался на лыжах и провел остаток медового месяца с женой, не расставаясь с ней ни днем, ни ночью.

Приехав в Нью-Йорк, Майкл окончательно перебрался в квартиру Трейси. Всю свою мебель, кроме старого кресла, в котором любил читать, Майкл продал старьевщику. «С опозданием на десять лет», – сказала Трейси.

Она оказалась неплохой хозяйкой. Счастливые, довольные собой и друг другом, они ни в ком больше не нуждались, после работы спешили домой, вместе возились на кухне, вместе ужинали у камина, рассказывали о своих делах. Когда Майкл выезжал по работе из города, он всегда торопился назад и каждый вечер подолгу разговаривал с Трейси по телефону.

Эйфория медового месяца кончилась в тот день, когда погиб Олдридж и Трейси сказала, что хочет ребенка.

В следующую субботу он проснулся рано. Трейси еще спала, и он, надевая вельветовые штаны и куртку, старался не шуметь. Но не успел он выйти из комнаты, как Трейси сказала:

– Доброе утро.

Он понял, что она наблюдала за ним, пока он одевался.

– Доброе утро, милая. – Майкл подошел, чтобы поцеловать ее.

Она резко отвернулась, и он только задел губами щеку жены. От Трейси чуть заметно пахло духами и сном.

– Вернусь к середине дня, – сказал он.

– Ты куда?

– Я иду… – начал он.

– Можешь не продолжать. Я знаю. – Она закрыла лицо руками.

– Ты должна понять, – сказал Майкл. – Я…

– Не надо ничего объяснять. В добрый путь.

Он пожал плечами и вышел из комнаты.

Ветер на аэродроме в Нью-Джерси был порывистый, флюгер метался из стороны в сторону. Маккейн вместе со своим помощником, худощавым светловолосым пареньком, пил кофе в ангаре. Он не удивился, увидев Майкла.

– Рано вы сегодня, мистер Сторз.

Они дважды виделись за неделю, на двух похоронах, но не разговаривали друг с другом.

– Днем я занят, – сказал Майкл. – Сделаю парочку простеньких прыжков, и на сегодня хватит. Я один?

Маккейн кивнул.

– Больше никого, – подтвердил он. – На этой неделе дела идут неважно. Вы уверены, что хотите прыгать?

– Конечно.

Маккейн медленно встал. Майкл надел специальный костюм и ботинки, которые он оставлял в запирающемся шкафчике, Светловолосый паренек помог ему пристегнуть основной и запасной парашюты, и они направились к самолету, привязанному тросами к земле.

– Ветер коварный, – заметил Маккейн, запуская мотор. – Держитесь севернее. – Это было обычное предупреждение, с юга к аэродрому примыкал сосновый лес. – И чтоб без фокусов. Кольцо дергать не ниже трех тысяч футов. Ясно?

– Хорошо.

Маккейн прогрел мотор, и они взлетели. Самолет встряхивало. По дороге из города Майкл чувствовал себя вяло, сонливо, но теперь порывы холодного ветра, врывающиеся через открытый дверной проем, окончательно разбудили его, он ощутил знакомую радость предвкушения, собрался, привел себя в состояние полной боевой готовности. Майкла охватил восторг, в кровь хлынул адреналин.

На высоте семи с половиной тысяч футов Маккейн дал сигнал, и Майкл прыгнул. Сначала он целиком отдался во власть ничем не сдерживаемого земного притяжения, затем пришло счастье свободного полета – он мчался в потоках воздуха, планируя, как птица. Рука Майкла лежала на кольце вытяжного троса, но он ни разу не взглянул на высотомер, укрепленный на запястье, а сосновый лес приближался все быстрей. Наконец он неохотно дернул кольцо, парашют раскрылся, Майкла рвануло вверх. Он потянул стропы, чтобы уйти подальше от деревьев. В последний момент порыв ветра опрокинул его, и он приземлился довольно жестко, всего в двадцати пяти ярдах от леса. Он отстегнул парашют и встал, глубоко вдыхая воздух и жалея, что все кончилось, душа его еще была полна ощущением полета.

Сложив парашют, он направился к ангару, а Маккейн пошел на посадку. Майкл наливал себе кофе в ангаре, когда там появился Маккейн. Лицо его было злым, он покусывал губы.

– Мистер Сторз, – сказал Маккейн, – я же просил держаться севернее.

– Ветер…

– Знаю, что ветер, – резко оборвал Маккейн. – На какой высоте вы дернули кольцо?

– По-моему, тысячи две с половиной…

– По-моему, мистер Сторз, одна тысяча. Если бы что-нибудь вышло не так, вы не успели бы крикнуть «мама», а мы сейчас выкапывали бы вас из земли. – В голосе Маккейна звучала сталь. – Я же сказал – три тысячи, как обычно, разве не так?

– Просто я чувствовал, что все нормально, и продлил полет на несколько секунд. Утро прекрасное.

– Это точно, мистер Сторз, – сказал Маккейн. – Сегодня вы прыгали на моем поле последний раз. Два человека погибли в прошлую субботу, с меня хватит.

• Предыдущая
• 8/64
• Следующая