Вершина холма - Шоу Ирвин - Страница 33

• Предыдущая
• 33/64
• Следующая

– Гм, – выдавил он из себя, – заплатите сейчас или прислать счет?

– Как тебе удобнее.

– Сейчас, – с облегчением сказал Уильямc. – Тогда мне хватит на ленч. Десять долларов.

Майкл заплатил. Десять долларов за десять минут ничем не омраченного счастья. Сделка века.

– Ты тут не разбогатеешь, правда?

– Молю Бога, чтобы скорее начался лыжный сезон. Видно, Богу сейчас не до нас, во всем мире такой бардак. Зато я сам могу пока летать.

Он проводил Майкла до места стоянки «порше» и одобрительно провел рукой по сверкающей крыше.

– Хороша игрушечка. Жаль, не содрал с вас двадцатник.

– Да, это стоит и двадцати долларов, – сказал Майкл, садясь за руль.

– Плакала моя десятка, – добродушно проворчал Уильямc. – Знаете, когда начнется сезон, мы устроим соревнования. По высшему пилотажу, точности приземления, длительности полета. С призами. Кое-кто уже записался. У меня много друзей-энтузиастов. Хотите участвовать?

– Спасибо. Если найду время. До скорого.

– Пока, – сказал Уильямc и вразвалку зашагал к пикапу. Частный предприниматель, основа основ американской системы, единоличный владелец дельтаплана, Уильямc мрачно оглядел свой грузовичок и зло пнул его ногой.

Напевая себе под нос, Майкл возвращался в город. «Первая удача за целое утро, – подумал он, – я полчаса не вспоминал о Норме».

По вечерам, после обеда в гостиничной столовой, Майкл и Ева Хеггенер гуляли, а рядом с ними вышагивал сенбернар. Хотя снега по-прежнему не было, кое-кто из гостей, заказавших номера заранее, уже приехал, и теперь они с надеждой посматривали на небо. Майкл старался ни с кем не сближаться, и если туристы и догадывались об отношениях между хозяйкой отеля и горнолыжным инструктором, то они держали свои мысли при себе.

К концу дня небо заволокло, луна скрылась за облаками, и Майкл прихватил с собой карманный фонарик, чтобы освещать путь. За обедом Ева молчала, и Майкл подумал, не дошел ли до нее слух о том, что днем он сидел в баре с Эннабел Фенсток, в замужестве миссис Харрис.

В конце концов, не поднимая головы и не отрывая взгляда от пятна света у себя под ногами, Ева сказала:

– С завтрашнего дня положение меняется. Приезжает мой муж.

– А, – произнес Майкл.

Он не знал, какой реакции ждала от него Ева.

– Мы не сможем сразу перебраться в дом, но практически он готов, – сказала она. – Я уверена, мужу там все понравится. Перестройка – его идея. Он сказал, что это его последний дом, поэтому он должен быть идеальным.

Она говорила будничным тоном, словно обставлять квартиру, где больной встретит смерть, казалось ей самым что ни на есть рядовым делом. Она не приглашала Майкла в дом, а он не горел желанием его увидеть. Он уже познакомился со вкусами Евы по ее манере одеваться и не сомневался, что убранство дома удовлетворит самым строгим требованиям мистера Хеггенера. Он не видел фотографии ее мужа и ничего не знал о нем, кроме того, что она сообщила Майклу в первый день; Сторз не представлял себе ни его внешнего облика, ни манеры держаться. Вероятно, мистер Хеггенер – согбенный, вечно кашляющий, почти неподвижный старик с воспаленными глазами, думал Майкл.

– Наверное, – смущенно произнес он, – мне пора подыскать себе другое жилье.

– Я об этом подумала, – сказала Ева. – Я тебе кое-что покажу.

Они подошли к большим воротам с каменными столбами и двумя массивными распахнутыми железными створками; от въезда в усадьбу к дому вела гравийная дорога.

– Войдем внутрь, – предложила она.

Сразу за воротами, чуть сбоку, стоял небольшой кирпичный коттедж. Ева вытащила ключ, отперла дверь, зажгла свет.

– Заходи, заходи, – сказала она.

Стоя у двери, он ощутил слабое дуновение теплого воздуха от включенного калорифера.

– Это домик привратника, он сохранился с той поры, когда здесь еще были привратники.

В просторной гостиной стояли старинные масляные лампы с подведенным к ним электричеством, обитая потертым бежевым шелком викторианская софа с гнутыми ножками, широкий письменный стол, телефон и телевизор. Над камином висела голова оленя с ветвистыми рогами. Одна дверь вела на кухню, другая – в спальню.

– Как тебе здесь нравится? – спросила она.

– Привратник был везучий малый.

– Ты бы хотел тут жить?

– Наверное, тебе следует прежде посоветоваться с мужем,

– Я не обсуждаю с ним хозяйственные дела, – сказала Ева.

«Я уже отнесен к разряду хозяйственных дел», – подумал Майкл.

– До главного дома – четыреста ярдов, – продолжала она, – между ним и коттеджем – лес, поэтому ты можешь принимать любых гостей и шуметь сколько угодно, нас этим не потревожишь. Ты даже можешь нам помогать – разгребать снег, приносить дрова для камина, возить на машине моего мужа, когда он устанет ездить сам, а я буду занята. Мы держим экономку, но ей семьдесят лет и у нее едва хватает сил готовить нам еду. Разумеется, мы не станем брать с тебя плату за жилье.

– Я всегда могу продать «порше», – заметил Майкл, – и жить, ни о чем не заботясь, в гостинице – тогда мне не придется таскать дрова.

Он чувствовал, что она говорит с ним так, будто нанимает слугу.

– Когда я переберусь в дом, – сухо сказала Ева, – я не смогу приходить к тебе в номер. Надеюсь, ты это понимаешь. Или это для тебя уже мало значит?

Он обнял ее и поцеловал.

– Позже я покажу тебе, как мало это для меня значит.

Улыбаясь, она отступила на шаг, расстегнула шубу и крепко прижалась к Майклу.

– Я хочу увидеть это немедленно, – сказала она. – Давай обживем этот маленький уютный домик прямо сейчас.

После того как Ева аккуратно, по-домашнему, застелила постель, чтобы скрыть следы их присутствия, они потушили свет в коттедже и заперли его. На улице шел снег. Он падал мокрыми и холодными хлопьями им на лица; казалось, Господь благословлял их. Ева, засунув руку Майклу в карман и сжав его кисть, сказала:

– Наконец-то. Теперь весь город будет ликовать, в субботу хлынет поток машин с туристами, и у местных жителей появится возможность выкупить свою заложенную недвижимость. Мы точно индийские крестьяне, ждущие сезона дождей. Сколько бы снежных машин мы ни поставили, без нашего горного сезона дождей всем нам грозит голод, а в первую очередь – банкам. В древности мы приносили бы жертвы в дни зимнего солнцестояния.

Идя рядом с ней и собакой, ловившей языком снежинки, Майкл не думал о закладных и солнцестоянии.

– Что ты скажешь своему мужу?

– Мужу? – повторила она. – Ничего. Гарантирую, ты ему понравишься. Ты в его вкусе.

Позже, лежа в одиночестве у себя в номере, Майкл задумался, а так ли уж он хочет понравиться ее мужу.

Ему приснился страшный сон. С трудом сохраняя равновесие, Майкл мчался на лыжах по крутому ледяному склону, время от времени он налетал на каменистые проплешины, и из-под стальных кантов вырывались искры. Он несся все быстрее и быстрее, а внизу чернела глубокая пропасть. Ветер свистел в ушах, пропасть приближалась, а скорость нарастала и нарастала. Он попытался остановиться, но понял, что затормозить на таком льду невозможно. Закричал, но ветер относил звук. Он чувствовал, что вот-вот разобьется, но ничего не мог предпринять.

Зазвонил телефон, и он проснулся весь в холодном поту. Сторз потянулся дрожащей рукой к трубке.

Это был Дэвид Калли. Его голос звучал радостно:

– Майкл, настоящий снегопад! За ночь навалит не меньше фута. В девять я включаю подъемник. Не хочешь вместе со мной открыть сезон?

– Отлично, – сказал Майкл, стараясь придать голосу твердость. – Приду. Кстати, который час?

– Без четверти одиннадцать. Я что, разбудил тебя?

– Нет, – ответил Майкл. – Я занимался изучением сезона дождей.

– Что? – недоуменно спросил Калли.

– Индийские ливни, – пояснил Майкл. – Не важно.

– Жду тебя в девять. – Калли положил трубку.

• Предыдущая
• 33/64
• Следующая