Лорд Джим. Тайфун (сборник) - Конрад Джозеф - Страница 90

• Предыдущая
• 90/100
• Следующая

– Хорошо!

Он подумал, что его не расслышали:

– Наши шлюпки… я говорю, шлюпки… шлюпки, сэр! Две снесло!

Тот же голос, на расстоянии фута от него – и такой далекий, прокричал резонно:

– Ничего не поделаешь!

Капитан Мак-Вер не повернул лица, но Джакс расслышал еще несколько слов, подхваченных ветром:

– Чего можно ждать… когда пробираешься… в таком… Приходится… что-нибудь… оставить… позади… разумеется…

Джакс напряженно прислушивался. Больше он ничего не услышал. Капитан Мак-Вер сказал все, что хотел сказать; а Джакс, не видя, представил себе широкую, плотную спину, повернутую к нему. Непроницаемая тьма давила на призрачный блеск моря. Джаксом овладело тупое чувство беспомощности.

Если не порвется рулевой привод, если колоссальная тяжесть и сила волн не пробьет палубу или один из трюмов, если удастся держать курс по этому страшному ветру, если не станет машина, если судно не похоронит себя в гигантской волне, – тогда оно имеет шансы на спасение. Что-то перевернулось в нем и вызвало сознание, что «Нань-Шань» обречен на гибель.

«Его песня спета», – сказал он себе с неожиданным оживлением, словно открыв истинное значение этой мысли. Одно из этих несчастий должно непременно случиться. Ничем нельзя отвратить этого или помочь этому. Люди на борту в счет не идут, корабль не может устоять. Это немыслимая погода.

Джакс почувствовал тяжелую руку на своем плече и благоразумно ответил тем, что обхватил талию своего капитана.

Так стояли они, обнявшись в слепой ночи, поддерживая друг друга в борьбе с ветром, щека к щеке, а губы к уху, – на манер двух старых негодных кораблей, связанных корма с носом.

И Джакс услыхал голос своего командира, звучавший едва ли громче, чем раньше, но ближе, словно он пошел наперерез чудовищному натиску урагана; в нем было все то же странное спокойствие, как бы мирное сияние нимба.

– Вы не знаете, где команда? – спросил этот голос, мощный и в то же время угасающий, как будто сила ветра одолевала его и сейчас же относила прочь от Джакса.

Джакс не знал. Все матросы были наверху, когда ураган обрушился на судно. Он понятия не имел, куда они забрались. В данном случае их все равно что нигде не было, так как пользы от них быть не могло. Почему-то вопрос капитана расстроил Джакса.

– Вам нужны люди, сэр? – спросил он сдержанно.

– Должен знать, – подтвердил капитан Мак-Вер. – Крепче держитесь.

Они держались крепко. Взрыв необузданной ярости волн и страшный натиск ветра на мгновение уравновесили корабль; он только продолжал покачиваться легко и скоро, как детская колыбелька, в то время как вся атмосфера, казалось, в бешенстве проносилась мимо него, убегая от мрачной земли.

Они задыхались и, закрыв глаза, сильнее ухватились за перила. Судя по силе удара, столб воды, скользивший вертикально в темноте, налетел на судно, переломился и рухнул на мостик, погребая его под своей губительной тяжестью. Столб, при падении разбившийся на струи, окутал их с головы до ног вихрем пены; соленая вода наполнила им уши, рот, ноздри. Она ударила их по ногам, рванула второпях за руки, быстро забурлила под подбородком. Открыв глаза, они увидели громоздящуюся массу пены, бушующую вокруг того, что походило на обломки судна. Да, оно вынуждено было сдаться, и двое задыхающихся людей тоже были побеждены сокрушающим ударом. И вдруг судно рванулось вперед, чтобы снова отчаянно вынырнуть, точно пытаясь выбраться из-под развалин.

Волны, набегая в темноте со всех сторон, казалось, решили не дать кораблю уйти от назначенной ему гибели. В манере, с которой они нападали на него, чувствовалась ненависть, и в наносимых ему ударах – свирепость. Он походил на живое существо, брошенное на растерзание разъяренной толпе: страшно избиваемое, подымаемое вверх, бросаемое вниз, растаптываемое. Капитан Мак-Вер и Джакс держались друг за друга, оглушенные шумом, придушенные ветром; этот необычайный разгром, окружавший их, внес, как проявление необузданной страсти, глубокую смуту в их души. Дикий и страшный крик, один из тех, которые иногда таинственно пробиваются сквозь вихрь урагана, словно на крыльях пронесся над кораблем, и Джакс сделал попытку перекричать его:

– Судно не выдержит этого!

Этот крик вырвался из его груди, невольный, необдуманный, как зарождение мысли в мозгу. Он сам не слыхал его. Исчезло сразу все – мысль, желание, усилие, и невнятная вибрация этого крика слилась с бурными волнами воздуха.

Он ничего не ожидал от этого крика. Ровно ничего. И в самом деле, что можно было ответить? Но спустя некоторое время он с изумлением расслышал хрупкий голос, звук-карлик, не побежденный в чудовищной сумятице:

– Может выдержать!

То был глухой вой, а уловить его было труднее, чем еле слышный шепот. И снова раздался голос, полузатопленный треском и гулом, словно судно, сражающееся с волнами океана.

– Будем надеяться! – крикнул голос, маленький, одинокий и непоколебимый, как будто не ведающий ни надежды, ни страха; и замелькали бессвязные слова: – Судно… это… никогда… как-нибудь… к лучшему.

Джакс уже не пытался расслышать.

Тогда голос, словно внезапно напав на единственный предмет, способный противостоять силе шторма, окреп и твердо выкрикнул последние отрывистые слова:

– Держится… строители… хорошие… машины… Рут хороший человек.

Капитан Мак-Вер снял свою руку с плеча Джакса и перестал существовать для своего помощника, точно растаял в окружающем мраке. У Джакса конвульсивное напряжение мускулов сменилось всеобщей вялостью. К гложущей глубокой тоске присоединилась неимоверная сонливость, как будто он был избит и измучен до одурения. Ветер завладел его головой и пытался сорвать ее с плеч; одежда, насквозь промокшая, была тяжела, как свинец; холодная и мокрая, она походила на броню из тающего льда; он дрожал; это продолжалось долго: крепко держась руками, он медленно погружался в бездну телесных страданий; он сосредоточился, лениво и бесцельно, на самом себе; а когда что-то сзади ударилось слегка о его ноги, он чуть не подпрыгнул.

Качнувшись вперед, он натолкнулся на спину капитана Мак-Вера; тот не пошевельнулся. Потом чья-то рука схватила Джакса за бедро. Наступило затишье, грозное затишье, словно шторм затаил дыхание. А Джакс чувствовал, как кто-то ощупывает его всего. Это был боцман. Джакс узнал эти руки, такие толстые и огромные, что казалось, они принадлежат человеку какой-то новой породы.

Ползая на четвереньках против ветра, боцман пробился на вышку и наткнулся головой на ноги старшего помощника. Он немедленно согнулся и стал исследовать особу Джакса снизу вверх осторожными, извиняющимися прикосновениями, как подобает подчиненному.

Боцман был неуклюжий, малорослый, угрюмый матрос лет пятидесяти, обросший жесткими волосами, коротконогий и длиннорукий; он напоминал пожилую обезьяну. Боцман обладал чудовищной силой, и в его узловатых кулачищах, качавшихся, как бурые боксерские перчатки на концах волосатых рук, самые тяжелые предметы ворочались как игрушки. Кроме седеющей поросли на груди, грозного вида и хриплого голоса, он не обладал ни одним из классических атрибутов, присущих его положению. Его добродушие доходило почти до идиотизма; команда делала с ним, что хотела, и в его характере, общительном и спокойном, не было ни капли инициативы. По этим причинам Джакс его не любил, но капитан Мак-Вер, к величайшему огорчению своего старшего помощника, считал его, по-видимому, первоклассным боцманом.

Он поднялся, ухватившись за дождевик Джакса; он позволил себе эту непочтительность только в виду исключительности создавшегося положения, и то с величайшей скромностью.

– В чем дело, боцман, в чем дело? – вскрикнул Джакс нетерпеливо. Что нужно здесь, на мостике, этому плуту боцману?

Тайфун действовал Джаксу на нервы. Хриплый рев боцмана, казалось, выражал величайшее удовлетворение, но слов нельзя было разобрать. Да, несомненно, старый дурак чему-то обрадовался.

Свободная рука боцмана нашла чье-то другое тело, потому что изменившимся голосом он стал спрашивать:

• Предыдущая
• 90/100
• Следующая