Томек в стране фараонов - Шклярский Альфред Alfred Szklarski - Страница 50

• Предыдущая
• 50/69
• Следующая

— Прошу прощения, если вмешиваюсь, но… вы все как-то вдруг погрустнели. А молодая госпожа Вильмовская производит впечатление переживающей что-то очень драматическое.

— Наверное, ничего не скроешь. Мы недавно потеряли друга, господин Вильмовский — сына, а Салли — мужа, — бесхитростно ответил Новицкий.

— Боже мой, — прошептал Гордон. — Еще раз простите меня.

— Никакой тайны в этом нет, но говорить об этом трудно.

— Это был несчастный случай?

— Скрывать тут нечего, — решительно повторил Новицкий и, когда к ним присоединился Блейк, поведал им все.

— Потрясающая история, — Блейк был явно взволнован.

— Так вы преследуете преступника, который может скрываться где-то поблизости озера Альберта! — Гордон хотел знать все детали.

— След ведет туда, — кратко ответил Новицкий.

— Мы постараемся в Хартуме что-то узнать, помочь.

На этом твердом обещании Гордона трудный разговор закончился.

Там, где Голубой Нил сливается с Белым Нилом, в 1823 году египтяне основали город Хартум. После того, как его разрушили дервиши Махди, в 1899 его заново отстроил и расширил Китченер. Длинные, пересеченные поперечными улицами, наклонные улицы носят в основном английские названия, однако встречаются таблички с арабскими и греческими названиями, а часто на них значатся три названия одновременно. На западном берегу Нила, чем-то вроде противодействия европейскому по своему характеру Хартуму, расположился арабский Омдурман.

Группа поляков ненадолго задержалась в Хартуме, в основном для того, чтобы добыть снаряжение для экспедиции вдоль страны. Небольшие финансовые средства, и без того сильно сократившиеся пребыванием в Египте, вынудили с благодарностью принять предложение расположиться в английских казармах. Через два дня после приезда в скромное помещение, где жили друзья, как вихрь ворвался Гордон.

— Господа! Господа! — с энтузиазмом воскликнул он. — Я еду с вами! Я еду с вами на озеро Альберта!

— Вот это сюрприз, — обрадовался Новицкий.

— Несколько месяцев назад мы получили сообщение, что в этом районе происходит что-то странное. Затем поступила более подробная информация, но и беспорядочная тоже. Речь шла о контрабанде, об очень крупных грабежах. Недавно в джунглях было совершено нападение на миссионера. Кое-кто утверждает, что там сколачивается группа торговцев рабами. Это все, естественно, лишь предположения, однако, когда мой начальник узнал о вашей экспедиции, он велел мне сопровождать вас и использовать поездку в качестве рекогносцировки.

— Когда же мы отправляемся? — деловитым тоном спросил Смуга.

— Если вы готовы, то хоть завтра.

— С удовольствием! Все необходимое снаряжение у нас уже есть.

Гордон сейчас же перешел к обсуждению деталей.

— Носильщиков мы наймем в Рейеве или Джубе. Железная дорога из Хартума в оазис Эль’Обейд в Кордофане еще, правда, не действует[141], но мы можем доехать на товарном поезде так далеко, как только можно, а в Костии сесть на судно, если только мы сумеем его догнать. О транспорте можете не беспокоиться, это я беру на себя. Помогут нам наши люди.

Помощь пришла тогда, когда ее совсем не ждали, и благодаря ей все могло оказаться легче, чем они полагали. Может быть, полоса неудач кончится? Ко всем вернулась бодрость, энергия. Но ненадолго. Все уже было уложено, когда на них свалилось очередное несчастье. Салли поразил внезапный приступ малярии. Гордон привел врача, и тот объявил, что ни о какой поездке ей нечего и думать.

Пришлось отправляться в путь с еще одной тревогой на сердце. Конечно, Салли оставили в гарнизонном госпитале под профессиональным надзором, под дружеской опекой жены начальника гарнизона. И все же она оставалась одна.

Товарный поезд нестерпимо медленно полз по нескончаемым просторам Кордофана. Его единственным достоинством было то, что он охранял от дождя. С марта по октябрь здесь продолжался сезон дождей. Дождь шел часто и помногу, нередко сопровождался бурями. Одна такая буря чуть не привела к катастрофе.

Около полудня, когда солнце подходило к зениту, с восточной стороны неба понемногу поднялась черная стена тучи. Ее края налились красным цветом, хотя солнце все еще пыталось рассеять неожиданно наступивший мрак. Пронесся ураган, он с силой ударил в поезд. Вагоны закачались, предметы стали перекатываться с места на место, почти как на корабле во время шторма. Мощный ветер ломал деревья, как спички, путешественникам было это видно при свете молний, охватывающих все небо. Страшным раскатам грома сопутствовал вой ветра, несущего с собой тучи красного песка, который просачивался внутрь вагонов. Если бы поезд не остановился сразу в первой же подходящей котловине, могучие удары урагана перевернули бы его, как бумажную коробочку. Вскоре стеной хлынул дождь, а когда он прекратился, воцарилась прелестная тропическая погода.

— Что это было? — спросил Новицкий, отряхиваясь от красной пыли.

— Торнадо[142], — кратко ответил Гордон.

С переменой погоды появились и птицы. Территория между Хартумом и Кости оказалась подлинным птичьим царством.

— Эту местность облюбовали, особенно в зимнюю пору, гости с севера, — давал объяснения Гордон. — Встречаются здесь ласточки, пеликаны, коростели, северные журавли и аисты, они перемешиваются со здешними обитателями, и это такая мозаика щебета, цветов…

В Кости они догнали пароход, идущий вверх по реке. Нил разлился здесь так, что временами не было видно другого берега. Равнинную местность немного разнообразили редко растущие деревья и безлесые холмы. Пышной зеленью манила лишь прибрежная полоса. Временами там виднелись гиппопотамы, все чаще попадались крокодилы. Безраздельно царили одни птицы — настоящий рай для охотников. Путники немного постреляли, чтобы разнообразить стол.

Гордон относился к своим новым спутникам со все возрастающим уважением, особенно к Смуге, такому сдержанному и великолепному стрелку. Иногда причинял хлопоты Новицкий, он привык действовать быстро, даже слишком. Как-то он подстрелил несколько уток и намеревался их взять, как вдруг, словно из-под земли, перед ними выросло несколько черных длинноногих дикарей с примитивными копьями в руках. Грозя этими копьями моряку, они забрали подстреленных им уток и намеревались отправиться восвояси. Новицкий выстрелил из карабина. Дикари присели, но уток отдавать не собирались.

— Сто дохлых… крокодилов, — выругался моряк. — Эй вы, заморыши, отдайте по-хорошему, а то…

И снова, щелкнув затвором, стал надвигаться на негров.

— Не стрелять! Не стрелять! — донесся до него крик Гордона.

— Слава тебе, Господи! Избежали беды! — проговорил англичанин, вручая черным дикарям привезенные им коралловые бусы. Те охотно отдали уток, и противники разошлись каждый в свою сторону.

— Что им было надо? — недоуменно спросил Новицкий.

— Прибрежные территории со всем, что на них находится, принадлежат отдельным лицам, — пояснил Гордон.

— Да, но я подстрелил уток в воздухе, — не давал себя переубедить моряк.

— Без сомнения, — ответил Гордон. — И тогда они были ничьи. Но подняли вы их с земли, принадлежащей этим черным джентльменам.

— Ну и обычаи, гром меня разрази, — вздохнул моряк. — Если так, то в случае, когда я украду у соседа корову и буду пасти ее на своем поле, чья она будет — его или моя?

— В Африке мы на каждом шагу встречаемся с такими проблемами, — сказал Гордон. — Это были люди из племени динка. Они обитают на восточной стороне реки и на окрестных равнинах пасут скот, которым создают своего рода культ. У мужчин есть свои любимые коровы, юноши смотрят в лужи, чтобы найти способ походить на этих животных. Стоимость жены исчисляется количеством скота.

Новицкий не мог удержаться от смеха.

— Думаю, найдутся люди, с удовольствием обменяющие жену на, прошу прощения, почтенную коровушку, — пошутил он. — Говорит мало, а молока дает много!

• Предыдущая
• 50/69
• Следующая