Томек ищет Снежного Человека - Шклярский Альфред Alfred Szklarski - Страница 20

• Предыдущая
• 20/69
• Следующая

Когда Томек выпрямился, его спутники отбросили уже ненужные жерди.

– Вот это, я понимаю, охота, – отозвался боцман, распрямляя плечи. – Еще немного, и не мы тигра, а он нас поймал бы. Но раз уж нам удалось, то ты, Томек, подари его красавице-княгине.

– Боцман прав, сынок. Княгиня просила тебя поймать ей тигра и тебе следует вручить ей этот... беспокойный подарок, – добавил Вильмовский.

Выслушав слова отца, Томек улыбнулся. Он поклонился княгине и сказал по-английски:

– Мы рады, что вашему высочеству удалось счастливо избегнуть опасности. А вот тигр, которого мы обещали поймать. Соблаговолите принять его от нас.

– Thank you[68], – ответила княгиня все еще слегка дрожащим голосом.

На следующий день после драматической охоты на тигров магараджа давал в своем дворце прием в честь счастливого окончания опасного приключения. Наши путешественники были, конечно, самыми почетными гостями. Кроме них, получили приглашения генерал Макдональд и полковник Бартон. Обыкновенно холодные и гордые при встрече с людьми другой национальности, англичане сегодня как бы забыли о своей национальной спеси. Они громко хвалили отвагу и самообладание польских охотников, а полковник Ральф Бартон ни на шаг не отходил от Вильмовского, пытаясь втянуть его в беседу на разные темы.

Вначале Вильмовский сохранял вежливую чинность. Сам он говорил мало, охотно прислушиваясь к словам англичанина. Вскоре ему показалось, что неожиданная перемена в поведении англичан, да и вся их беседа, преследовали какую-то определенную цель. Поэтому Вильмовский оживился и стал слушать еще внимательнее.

– Вы извините, что я напомню об одном щекотливом деле, но мне необходимо это сделать, чтобы вы меня не судили строго, – говорил Бартон, наклонясь к Вильмовскому. – Дело касается слов, которые вы произнесли, когда я предостерегал об опасности, грозящей вашему сыну со стороны гепарда княгини.

Вильмовский искоса взглянул на англичанина и продолжал его слушать.

– Человеческая жизнь в Индии ценится меньше, чем у нас в Европе. Члены низших каст – это ничтожество в глазах привилегированной аристократии. Если бы мы пытались изменить сложившиеся здесь вековые обычаи, то быстро потеряли бы Индию. Поверьте мне, что индийцы во многих отношениях еще остаются варварами. Англичане взяли на себя здесь серьезную цивилизаторскую миссию.

Вильмовский молчал, и только его ироническая улыбка свидетельствовала о том, что аргументы англичанина не казались ему убедительными. Бартон заметил улыбку Вильмовского, но продолжал говорить дружеским тоном:

– Изменить что-либо в обычаях такой большой и многолюдной страны нелегко. Несмотря на это, именно англичане запретили индийским матерям приносить в жертву священным крокодилам своих детей и отменили жестокий обычай «сати», по которому вдовы во имя любви к почившему супругу добровольно шли на сожжение на погребальном костре[69].

– Я полагаю, никто не станет возражать, что это заслуга англичан, – ответил Вильмовский. – Но, по моему мнению, по мере общего развития цивилизации многие народы сами отказываются от слишком суровых обычаев и нравов. Путешествуя по различным континентам, я убедился, что «облагодетельствование» туземцев против их желания обычно ничего хорошего им не дает.

– Конечно, на этот вопрос могут быть разные взгляды, – сказал Бартон вполголоса. – Я уважаю людей с широкими взглядами. Сами индийцы по-разному воспринимают нашу роль в их стране. Лучшим примером этого служит магараджа Алвара, его супруга и ее брат Пандит Давасарман. Магараджа и Давасарман являются сторонниками англичан, тогда как молодая княгиня относится к нам весьма неприязненно.

– Неужели? – искренне удивился Вильмовский.

– Увы, это печальная правда, – подтвердил Бартон. – Поэтому в присутствии англичан княгиня всегда оказывает больше симпатии гостям другой национальности.

Это сообщение развеселило Вильмовского, но он не подал вида.

– К счастью, княжеством управляет магараджа, а не его молодая супруга, – ответил он, внимательно наблюдая за выражением лица Бартона.

– К сожалению, княгиня ничем не напоминает покорных своим мужьям индийских женщин. Она получила хорошее воспитание и сумела вырваться из плена суеверий, присущих женщинам Индии. Поэтому она находится здесь с нами на равной ноге. Ревнивый магараджа – безвольное орудие в ее руках. Это она управляет Алваром!

Когда англичанин произносил эти слова, на его лице появилось такое выражение, какое бывает у хищной птицы, парящей над давно высмотренной жертвой, но он быстро овладел собой и продолжал беседу:

– Разумеется, это совершенно не имеет значения для нашей власти в этой стране. Владетели отдельных княжеств приходят и уходят, а мы – остаемся. Понимание этой истины весьма облегчает путешествие по Индии.

– Спасибо за любезную информацию, – иронично и сухо ответил Вильмовский, поняв, к чему клонит Бартон.

– Ах, вероятно я что-то не так сказал?! Наша доверительная беседа совсем не касается вас, как людей, располагающих английскими паспортами. Кроме того, общество Пандита Давасармана позволит вам свободно путешествовать не только по Индии. Вы можете полностью доверять своему проводнику. Это мудрый и верный человек, превосходно подготовленный к изучению стран, до сих пор недоступных европейцам.

Вильмовский был поражен. Неужели Бартон был тем «важным лицом», к которому обращался Смуга за разрешением на поездку к границе? Двусмысленные высказывания Бартона говорили о том, что он прекрасно знал, с какой целью приехали польские путешественники в Индию, тогда как они сами этого не знали. Вильмовского охватила тревога. Неужели Смуга впутался в политическую интригу? Он решил немедленно выяснить беспокоивший его вопрос. Наклонился к Бартону и спросил:

– Господин полковник, вы сказали слишком много, или... слишком мало! Я хочу знать, где сейчас находится мой друг Смуга, зачем он вызвал нас сюда, и что общего с этим имеет Пандит Давасарман, о котором все столько нам говорят?

– Ого-го, вот хитрец наш хозяин! Я и не предполагал, что у него в джунглях скрываются такие красивые танцовщицы, – вполголоса сказал Бартон, словно не слышал вопроса Вильмовского. – Вы только посмотрите, какой восторг светится в глазах вашего друга! Даже такой хладнокровный человек, как господин Томек, тоже очарован ими.

Вильмовский не возобновил вопроса. Он понял, что ответа не получит, и задумался, почему вокруг призыва Смуги царит такое таинственное молчание. Одновременно он невольно стал наблюдать за танцем привлекательных баядер[70].

Три молоденькие девушки, одетые в легкие муслиновые шаровары и позолоченные нагрудники, танцевали под старинную индийскую мелодию с ее беспокойным восточным ритмом. Звон серебряных колокольчиков, прикрепленных к широким браслетам на ногах танцовщиц, сливался с певучими звуками сарод-тамбурина[71], посвистыванием флейт и гудением барабанов. Стройные силуэты баядер бросали летучие тени на беломраморные стены зала, освещенные мерцающим блеском факелов.

Вильмовский не легко поддавался настроению. Он посмотрел на сына и моряка. Боцман Новицкий, то и дело бросая взгляды на баядер, рассказывал магарадже и генералу Макдональду об одном из своих приключений, а те слушали его с большим интересом. Томек развлекал беседой прелестную рани. А она, словно желая досадить англичанам, дружелюбно улыбалась, слушая молодого поляка, и все чаще опускала край сари, скрывающий ее лицо, а когда баядеры, закончив танец, выбежали из зала, подарила Томеку на память о пребывании в Алваре драгоценное кольцо с алмазом. Смущенный столь ценным подарком, Томек отказывался его принять.

• Предыдущая
• 20/69
• Следующая