Нездешний - Геммел Дэвид - Страница 24

— Я никому не доверяю, генерал. Доверие означает зависимость, зависимость означает привязанность.

— А ты ни к кому не питаешь привязанности? Даже к женщине и детям, которые едут с нами?

— Нет.

— Я читаю людей, как иные читают следы. Ты для меня открытая книга, Нездешний, и сдается мне, что ты лжешь — как и тогда, когда я спросил тебя о сыне Каэма. Впрочем, не будем продолжать — это касается только тебя. Я ухожу — ложись спать.

Генерал выбрался наружу. Дождь перестал. Расправив плечи, Карнак двинулся вдоль колонны с двумя телохранителями по бокам.

— Какого ты о нем мнения, Рис? — спросил он одного из них.

— Не знаю, генерал. Говорят, он хорошо сражался в Мазине. Твердый парень. Хладнокровный.

— Но можно ли ему доверять?

— Я бы сказал, что да. Я охотнее доверился бы ему, чем стал бы с ним драться.

— Хорошо сказано.

— Можно вас спросить?

— Ну конечно, спрашивай.

— Эти доспехи — что бы вы с ними сделали?

— Отослал бы их Эгелю.

— Так ведь и он хочет того же.

— Жизнь полна загадок, приятель.

Город Скарта раскинулся между двух холмов на юго-западе Скултика. Стен у него не было, но вокруг на скорую руку соорудили кое-какие заграждения — земляные насыпи и глубокие рвы. Солдаты и теперь трудились, воздвигая новые препятствия и закладывая окна окраинных домов. Но все работы прекратились, когда в город въехал Карнак во главе обоза.

— Добро пожаловать домой, генерал! — крикнул какой-то солдат с недостроенной стены.

— Вечером будет мясо — как тебе такая новость?

Нездешний ехал в хвосте колонны рядом с Дардалионом.

— Еще одна славная победа Карнака, — сказал он. — Погляди, как валит к нему народ! Можно подумать, что это он защищал Мазин. А где же Геллан в сей миг торжества?

— За что ты его так невзлюбил?

— Я не питаю к нему неприязни — но он позер.

— Может быть, так и надо? Разбитая армия нуждается в героях.

— Возможно. — Нездешний оглядел укрепления. Они были устроены с толком: рвы достаточно глубоки, чтобы остановить кавалерийскую атаку, а стены поставлены именно так, чтобы лучники, укрывшись за ними, могли нанести наибольший ущерб врагу. Но при длительном сражении проку от них не будет — неприступными их никак не назовешь, да и между собой они не связаны. Скарту невозможно превратить в крепость. Все это затеяно скорее с целью приободрить горожан, чем ради настоящей обороны.

Преодолев полосу препятствий, обоз въехал в город. Дома здесь строились в основном из белого камня, добываемого в Дельнохских горах на севере. Низкие строения теснились вокруг бывшей цитадели, где теперь помещались городской совет и резиденция Эгеля — Я найду вас после, — сказал Нездешний Дардалиону, натянув поводья и сворачивая к восточному кварталу.

После разговора с Карнаком его больше не охраняли, но он все же ехал с осторожностью, то и дело оглядываясь и проверяя, не следят ли за ним. Дома здесь были победнее, стены выбелены в подражание роскошным гранитным и мраморным особнякам северного квартала.

Нездешний подъехал к гостинице на улице Ткачей и поставил лошадь на конюшню. Гостиница была переполнена, в воздухе висел запах застарелого пота и дешевого пива. Нездешний протолкался к длинной деревянной стойке, обшаривая глазами толпу. Трактирщик, увидев его, вскинул вверх оловянный кувшин.

— Пива? Нездешний кивнул.

— Я ищу Дурмаста, — тихо сказал он.

— Его многие ищут. Нужный, видать, человек.

— Он свинья — но у меня к нему дело.

— Должок, что ли? — усмехнулся трактирщик, показав обломки желтых зубов. — Стыдно сказать, но он мой друг. — Тогда ты должен знать, где искать его.

— Неужто его дела так плохи?

Трактирщик снова ухмыльнулся и наполнил кружку пенящимся пивом.

— Если поищешь хорошенько, то найдешь. Пей на здоровье.

— Сколько я должен?

— Деньги сейчас ничего не стоят, приятель, поэтому я наливаю даром.

Нездешний сделал глоток.

— Это с тебя надо брать деньги за такой напиток.

Трактирщик отошел. Нездешний спокойно ждал, положив локти на стойку. Вскоре к нему подошел юнец с острым личиком, тронул его за плечо и сказал:

— Пошли.

Они вышли через узкую заднюю дверь во двор, а оттуда в переулок. Парнишка маячил впереди, сворачивая то налево, то направо, и наконец остановился перед солидной, с медными заклепками, дверью. Он постучал три раза, потом еще два, и женщина в длинном зеленом платье открыла ему дверь. Она устало провела гостей к комнате на задах дома. Юнец постучал опять, подмигнул Нездешнему и ушел.

Нездешний взялся за ручку двери, потом прижался спиной к стене и распахнул дверь настежь. Короткая арбалетная стрела вонзилась в стену и высекла сноп искр.

— Так-то ты встречаешь старых друзей? — сказал Нездешний.

— С друзьями надо держать ухо востро, — прозвучало в ответ.

— Ты должен мне деньги, негодяй!

— Так иди и возьми их.

Нездешний отошел к противоположной стене, с разбегу влетел в комнату, перекатился по полу и вскочил на ноги с ножом наготове.

— Все, ты убит! — раздался тот же голос, на этот раз с порога. Нездешний медленно обернулся. В дверях стоял здоровенный, как медведь, детина с черным арбалетом, нацеленным гостю в живот.

— Стареешь, Нездешний, медленно стал поворачиваться. — Дурмаст разрядил арбалет, ослабил тетиву и прислонил оружие к стене.

Нездешний, покачав головой, убрал нож. Великан подошел к нему и стиснул в костоломном медвежьем объятии, поцеловав в лоб.

— От тебя луком несет, — сказал Нездешний. Дурмаст с ухмылкой плюхнулся в кожаное кресло. Он был еще больше, чем помнилось Нездешнему, и зарос лохматой бурой бородищей. Одет он был, как всегда, в домотканую шерсть зеленых и бурых тонов, отчего походил на дерево, оживленное с помощью колдовства. Ростом он чуть-чуть не дотягивал до семи футов и весил больше, чем трое крупных мужчин. Нездешний знал его одиннадцать лет и доверял ему, насколько был способен доверять человеку.

— Однако к делу, — заговорил наконец Дурмаст. — За кем ты охотишься?

— Ни за кем.

— В таком случае, кто охотится за тобой?

— Все, кому не лень, — но в основном Братство.

— Ты хорошо выбираешь себе врагов, дружище. На вот, прочти. — Дурмаст выудил из кучи пергаментов тугой свиток с черной печатью, уже взломанной.

Нездешний быстро пробежал бумагу глазами.

— Пять тысяч золотых? Как высоко меня ценят!

— Не тебя, твой труп.

— Вот почему ты встретил меня с арбалетом.

— Гордость мастера. В черный день я всегда смогу вспомнить о награде за твою волчью голову.

— Мне нужна твоя помощь, — сказал Нездешний, садясь напротив великана.

— Она дорого тебе обойдется.

— Ты же знаешь, я могу заплатить. Притом ты должен мне шесть тысяч серебром.

— Стало быть, на такой цене и сойдемся.

— Ты не знаешь еще, что мне нужно.

— Нет, но цену назначаю такую.

— А если я откажусь?

Улыбка исчезла с лица великана.

— Тогда Братство выплатит мне награду за тебя.

— Экий ты неуступчивый.

— Ты тоже хорош — вспомни, как ты вел себя на той вентрийской горе, когда я сломал ногу. Шесть тысяч за лубок и за лошадь!

— Враги были близко — неужто ты так дешево ценишь свою жизнь?

— Другой спас бы меня задаром, по дружбе, — У таких, как мы, нет друзей, Дурмаст.

— Значит, ты согласен на мою цену?

— Да.

— Вот и славно. Чего ты хочешь?

— Чтобы кто-нибудь проводил меня к Рабоасу, Священному Великану.

— Зачем? Ты ведь знаешь дорогу.

— Я хочу вернуться живым. Притом возвращаться я буду с грузом.

— Хочешь похитить надирские сокровища из их священного места? Тогда тебе не проводник нужен — тебе нужна армия! Обратись к вагрийцам — у них, может, силенок и хватит, хотя сомнительно.

— Мне нужен человек, которого надиры знают и охотно принимают в своих становищах. И клад, который я должен найти, принадлежит не надирам, а дренаям. Но не стану лгать тебе, Дурмаст, опасность очень велика. За мной будет гнаться Братство, которое зарится на то же сокровище.