Времена Бессмертных - Роман Мишель - Страница 8
- Предыдущая
- 8/66
- Следующая
Больно… По-настоящему. Видеть ее лицо, вспоминать все, что было, и понимать, что уже никогда не будет так, как прежде.
Спартак приходит в себя и, усаживаясь на земле, начинает задыхаться от кашля. Я тоже приподнимаюсь, в качестве поддержки кладу ему руку на плечо. Полностью придя в себя, мы идем к моей машине, друг не спрашивает о том, что мне удалось выяснить, и жив ли еще Страж. Думаю с каждым разом, когда он видит, как я выхожу из себя, какая-то часть его веры в меня исчезает. Безусловно, он будет идти со мной до самого конца – что бы это ни значило – но когда он узнает, что я задумал и во что меня по собственной воле втянули, от нашей дружбы останутся лишь воспоминания.
- Не ходи сегодня на собрание, лучше отлежись. – советую я ему, когда мы подходим к машине.
Кроваво-красная Шевроле Импала, ждет нас на границе с Византией, где собственно мы и подловили Стража Бессмертных. Эта тачка мой раритет. Мое сокровище. Я даже в мыслях не могу сравнивать Импалу с тем дерьмом, на котором таскаются по Византии. Эту красавицу я собственноручно собирал по частям на протяжении семи лет, выискивая детали в самых невероятных местах. Она как живая для меня.
- Заметано! – без особого энтузиазма отзывается Спартак на мое предложение. – Этот уродец хорошенько меня приложил.
Друг даже не старается хорохориться, слишком очевидно как ему хреново. Вообще-то Спартак визуально больше меня, мускулатура выражена ярче, да и девчонки всегда вились вокруг него толпой (думаю дело тут в фирменной улыбочке), но ему никогда не срывало крышу так, как мне. Конечно, он дрался, чаще всего выходил победителем из разных потасовок, но наблюдая за ним со стороны, я понял, что ему это не доставляет никакого удовольствия. В его глазах никогда не горит гнев, в моих же напротив - бушует пламя. Сильные стороны друга - это преданность и доброта, как бы сопливо не звучало. Но я безмерно уважаю его за это.
- Я заеду за тобой рано утром. Дельце будет не из простых. – еще раз напоминаю другу о том, что нам предстоит сделать завтра. Знаю, что он не в восторге.
- Да помню я. – прислоняя голову к холодному стеклу, огрызается он.
Какое-то время мы едим в полном молчании, нас окружает лишь звук мчащихся по гравию колес. Если бы нельзя было отвлечься на этот шаркающий звук, было бы куда сложнее ехать в тишине. Всегда нужно что-то говорить. Словно без слов, между тобой и тем, кто рядом, прокладывается пропасть.
- Спасибо, что помог мне сегодня. – благодарю я его, когда мы оказываемся в черте поселения Смертных.
- За что? Я же просто стоял в стороне и уговаривал тебя быть полегче, с тем парнем. – Спартак обыгрывает слово «парень», изображая излишнее пренебрежение. Но я знаю, что у него нет огромной ненависти к гостям из Византии.
- Вот за это и спасибо. Иногда за мной нужно приглядывать.
Мы останавливаемся возле многоэтажного жилого дома, где теперь обитает Спартак. Раньше он жил с матерью, но после своего двадцатидвухлетия, он решил жить один. В их семье тема Церемонии Перехода, это шанс объявить маленькую, но ожесточенную войну.
- Только, пожалуйста, не говори мне, что в завтрашнее дельце нас втянула Саванна?! – выбравшись из машины и страдальчески повиснув на пассажирской дверце, уточняет приятель. Он всегда недолюбливал мою бывшую.
- Я и не говорю. – отрезаю я. - Она не втягивала нас, она втянула меня.
- Лады, парень. Жду тебя завтра, как только вспыхнет солнце. – друг широко улыбается, демонстрируя мне идеальные белые зубы. Девчонки от этого просто млеют. – Никаких больше драк. Никаких чокнутых подружек из прошлого! – велит он и, хлопнув меня по ладоши, шагает по направлению к подъезду.
Я улыбнулся и развернул Шевроле на дорогу, ведущую в центр города Смертных.
На улице Свободы, в самом центре заброшенного парка развлечений – где тут и там разбросаны напоминания о былом времени в виде искореженных аттракционов - уже горит огромный костер. Вокруг огня, словно собираясь принести жертву давно забытым богам, рассредоточились отдельные кучки народа, но все как один волнительно застыли в ожидании начала Совета. Совет проводиться только в экстренных случаях, когда под вопросом стоит существование Смертных как отдельного класса. В отличии от Византии и других бессмертных городов, мы никогда не выбирали себе лидеров, нашей культурной особенности присуще понятие общего выбора и голос каждого может быть услышан на собрании подобном этому.
Единственными, кто обладают влиянием на общественное мнение - но не властью - являются старейшины, люди, чей жизненный опыт может положительно сказаться на принятии того или иного решения. Именно к ним я и направляюсь.
Огибаю ряд ржавых кабинок, на которых раньше катались по рельсам, миную наполовину ушедшее под землю колесо обозрения и оказываюсь в пятидесяти шагах от громадного костра, чье пламя угрожает поджечь небо.
Меня тут же обдает жаром, отчего лицо и руки, не спрятанные под одеждой, покрываются испариной. Я поеживаюсь от неприятного ощущения.
Гай, Филипп и Грегори – главные старейшины на данном Совете, молча, сидят по правую сторону от костра. Я с удивлением отмечаю: по ним совершенно не скажешь, будто старики испытывают дискомфорт от близкого нахождения с гигантским костром. Их покрытые морщинами, обвисшие лица задумчивы и сосредоточенны на каких-то размышлениях, но есть и еще что-то… Словно бы пожилые мужчины грустны.
Я никогда не видел ни одного члена Совета поддавшимся унынию, каждого человека на Окраине с детства учат бороться до последнего за выживание и не поддаваться разрушительной силе отрицательных эмоций. Поэтому я замедляю шаг, идя к мужчинам, надеясь прочитать чуть больше по их печальным лицам. Но как только я прохожу мимо очередного скопления народу - за мной протягивается шлейф пересудов и шепота. Старейшины поднимают на меня глаза.
Мерцающий оранжево-красный свет от огня, явственно отражает боль и отчаяние в глазах трех мужчин, призванных убеждать людей не поддаваться унынию. Даже не смотря на то, что за спиной у меня настоящий огненный исполин, внутри все холодеет. Гай, Грегори и Филипп, конечно, знают о пропажи Руфи и неужели они так отчаялись, что им больно высказывать мне советы и слова ободрения? Что известно им, чего не знаю я? Еще плохие новости?
- Я допросил одного из Бессмертных, это не принесло результатов. – на ходу сообщаю я, забыв о вежливости и не упоминая Спартака. Старейшины и другие люди с Окраины не доверяют его семье.
Филипп - наголо обритый старик, медленно поднимается со своего места и, не смотря мне в глаза, кладет руку на мое плечо, в знак поддержки. Я чувствую, как начинают дрожать мои руки; сначала кончики пальцев, затем дрожь поднимается выше, порождая слабость во всем теле.
Да что, черт возьми, стряслось?
Я не задаю вопроса вслух, уважительно жду разъяснений Старейшин, хотя сердце мое колотиться, словно в припадке.
- Леонард… - как тяжело звучит мое имя в устах Филиппа, будто сейчас слова угрожают раздавить всю мою прежнюю жизнь. – Твои мать и отец пропали… Как и остальные. Саванна в том же списке.
Я стою на своем месте, не двигаясь и не моргая, затаив дыхание перевариваю услышанное. Без паники, можно сказать расчетливо, прикидываю возможные варианты случившегося и то, что я могу сделать для близких. Моя семья… Руфь, мама, отец – все исчезли. Догадывался ли я, что такое может произойти? Да. Но ничего не мог предпринять. Шанс что-то исправить у меня появится получасом позже…
Филипп и другие не знают, что Саванна не похищена вместе с остальными Смертными, не знают, что все намного сложнее, чем они могут вообразить, НЕ ЗНАЮТ, что спокойные времена, в которых они жили раньше, больше не существуют.
Это будет война. И как же страшно стоять у ее истоков.
- Сколько приблизительно человек пропало? – холодно спрашиваю я Старейшин.
- Около тысячи в периметре Свободы… - подавленным, почти болезненным голос оглашает Грегори, чьи длинные седые волосы кажутся золотисто-русыми в свете костра.
- Предыдущая
- 8/66
- Следующая
