Выбери любимый жанр

И пришел Город - Ширли Джон - Страница 3


Изменить размер шрифта:

3

Ударные с басом сделали драматичную паузу, а Кэтц завораживающе уставилась на публику, распахнув свои и без того большущие глаза; разметавшиеся платиновые пряди пристали к вспотевшему лбу. Без тени неуверенности на лице она кивнула на человека в зеркальных очках, при этом пропев: 

Город пришел взять свое, взять свое -
Индусов с аватарами,
Кэтц с ее гитарами,
Зевс в обличье лебедя
Ледой овладел,
Иногда мир обретает очертания богов,
Иногда боги принимают форму людей,
Иной раз боги идут по земле в облике смертных,
А нынче ночью явился Город
И человека схватил за ворот…

Кэтц вопила, уже не всегда попадая в ноты и едва поспевая за разогнавшимся ритмом, так что толпа не улавливала, что она такое говорит. Но ей это нравилось. Потому что чувствовалось: как бы эта деваха ни блажила, поет она от сердца.

Песня разворачивалась, обретая размах, подобно боевым действиям; зеркальный шар под потолком разбрасывал колкие отблески света, со свистом летали пластиковые бутылки сквозь слоистые завесы дыма, а Кэтц цепко смотрела на Коула (он же тоскливо ерзал: эх, ну почему мне сорок два, и «бемоль» вон уже обозначился) и бойко вещала в микрофон: «А эта часть песни – эй, самцы-молодцы, вы меня слышите-э-э-э?», и толпа ответно взревывала со счастливой яростью. «Ага! Ребята-подонята, эта часть песни – типа история в десяти частях, вроде как десять глав в книге. Я буду называть по отдельности каждую главу, а вы сами будете догадываться, о чем конкретно речь, воображая невидимую архитектуру музыки, – если не будете, мудачины, отвлекаться, – поэтому все, блин, внимание-э-э!» Она сделала глубокий вдох; группа сделала паузу, отчего в толпе возник секундный штиль, и после Кэтц нараспев выкрикнула:

«Р-РАЗ!» – Лидер-гитара выдает замысловатый риф, и Коул видит себя на улице вместе с человеком в зеркальных очках.

«ДВА-А!» – Жестко вступает бас, и сами собой нанизываются образы зеркальноглазого на телеэкране.

«Тэ-РИ-И!» – Грохот барабанов создает картину людей в штатском, вслепую палящих со сцены в толпу на рок-концерте.

«ЧЕТ-ТЫ-Ы-ЫРЕ!» – Синтезатор высверливает мозг высокочастотными вибрациями, и вот уже видно, как Кэтц и Коул валяются окровавленные на деревянном полу, окруженные хохочущей оравой.

«ПЯ-А-АТЬ!» – Гитарный рисунок соткал зыбкое видение: Коул и Кэтц занимаются любовью.

«ШЕ-С-СТЬ!» – Бас совместно с гитарой создают контрастную зарисовку: Коул лежит на кровати, а Кэтц рядом собирает чемоданы.

«СЕ-ЕМЬ!» – Барабаны словно клацают затвором: вот Коул делает невольный шаг назад, а близкий друг захлопывает дверь прямо перед его лицом.

«ВО-ОСЕМЬ!» – От звука клавишных высвечивается картина: Коула затаскивают в тюремную камеру.

«ДЕ-Э-ВЯТЬ!» – Коул видит себя перед зеркалом: он почему-то голый, стоит, протирая глаза.

«ДЕС-СЯ-А-АТЬ!» – Все инструменты сливаются воедино, одним громовым аккордом насылая видение: Коул зависает посреди взрыва…

И тут композиция разом оборвалась. Коул неожиданно для себя помчался в туалет.

Облегчившись, почувствовал себя более-менее сносно. Смешал себе коктейль, чтобы зыбкое, рассеивающее видение как-то рассосалось. «Зачем она мне все это показала?»

Коул возвратился за стойку и занялся работой – своего рода йога для успокоения. Кэтц со своей группой ринулась в очередную песню, как в атаку.

Незнакомец в зеркальных очках задумчиво созерцал сцену – единственный во всем помещении, кто не реагировал на музыку никак. Бармены, те и то пристукивали пальцами в такт. Он же просто оцепенело смотрел. И не двигался.

Коул присматривал за баром, ублажая это неутолимое стозевное чудище, кое-как ограждаемое деревянным прилавком, – он заливал напитки в его глотку, а неисчислимые зевы шумно требовали еще и еще… Размещенные вдоль стойки в равных интервалах друг от друга машинки «Интерфонда» любезно всасывали подаваемые клиентурой карточки, показывали, есть ли средства на его или ее счету, в мгновение ока переводили деньги со счета владельца на счет получателя, фиксируя номер трансфера на цифровом дисплее…

Обычно как минимум один раз за ночь кто-нибудь, вместо того чтобы предъявить карточку «Интерфонда», хлестко стегал о прилавок наличностью. На этот раз – какой-то старикан с седой немытой гривой и слезящимися мутно-голубыми глазами.

– А денежка где, дедуля? – вежливо осведомился Коул. – В смысле настоящая денежка. Карточка МТФ.

– Ёбтыть, да вот же реальные бабки, какая еще там на 'уй карточка, хрень вся эта…

– Да, да, я тебя, безусловно, понимаю, отче, только мы за нал ничего не продаем, вообще никто больше не продает. Даже орешки к пиву. Всё – кофе там, ликер, да что угодно, – на все надо иметь карточку МТФ… Вообще не представляю, как вы, народ, еще умудряетесь коптить по жизни; во всем городе, наверно, магазина три еще осталось, где обслуживают за нал. Моментальный Трансфер Фондов…

– Да ну, на 'уй! – прорычал старикан и, облизнув сухие губы, неуклюже сгреб деньги. – Да и музон здесь какой-то хероватый… – И тронулся к выходу.

– Извини, дедуля, – печальным голосом проводил его Коул. «Да-а, кое-кто из них так и не смог приспособиться».

Остальная часть выступления буквально просвистела мимо, настолько Коул был занят. Затем Кэтц объявила перерыв и ненадолго покинула сцену. Коул опять включил «фанеру» и смешал для Кэтц коктейль. Свой двойной сухой мартини она хлопнула одним завораживающим залпом; Коул налил еще на два. Кэтц была изрядно взвинчена, руки чуть подрагивали – как всегда после выступления, ввергающего в легкую лихорадку.

– Ну что, слышал? – спросила она. Склонившись над стойкой, Коул поместил локти на прилавок, подпер подбородок ладонями и спросил:

– И какой же, интересно, вывод я должен сделать из этой галиматьи?

– А я-то считала, что ты даже студентом неплохо разбирался в поэзии, Стью, – насмешливо заметила Кэтц.

– Ну и? Я жду доклад, доверять парню или нет должность вышибалы, а ты мне: «Нынче го-ород придет», или как там его.

– Ты уловил психические флюиды, которые я тебе посылала?

– Ну уловил… только что-то не понял.

– Н-да, да и я тоже. Ты хочешь знать, доверять ли парню? – Она нервно рассмеялась. – Значит, «парень», ты его так называешь? «Доверяю», говоришь? Да боже ты мой! Ты мог бы доверить ему нянчиться с твоими детишками, если б они у тебя были, или распоряжаться всеми твоими деньгами, или в самом деле дежурить у тебя на дверях. Он бы делал это, если б согласился. Только он на это не пойдет. Ему не до этого – у него есть дела, причем отпущена на них только одна ночь… Кстати, это не просто один человек. До тебя доходит? Это он: Город! Собственной персоной. Спящая его часть, которая спит и бодрствует разом, во всей совокупности. Вникаешь, чудила? Гештальт всего места, весь этот гребаный город в теле одного человека! Иногда мир обретает очертания богов, а эти боги принимают форму людей. Иногда. Как на этот раз. Тот человек – это весь Город целиком, причем, учти, это не какая-нибудь метафора.

Все это она произнесла без тени иронии. Скажи это кто-нибудь другой, Коул состроил бы дурашливую мину. Никто с первого взгляда не воспринимает человека так, будто провел с ним всю жизнь. Исключение составляла только Кэтц. У нее был дар. Кто-то из Университета Дьюка предлагал ей однажды немалые деньги, чтобы она вернулась на юг и прошла ряд тестов на ясновидение. Но Кэтц отказалась. Она видит только избирательно, когда интуиция подсказывает, что настал нужный момент. Поэтому Коул знал, что суждениям Кэтц можно доверять – они были следствием ее дара. Поэтому он понял, что это за незнакомец. И ему сделалось неуютно.

Кэтц пошла обратно на сцену. Внезапно как-то очень душно стало в клубе «Анестезия». Сизая завеса сигаретного дыма с ощутимой привонью травки, мириады запахов от разгоряченных тел буквально стискивали горло; невозможно было дышать. Коул передал эстафету за стойкой Биллу, а сам выбрался наружу.

3
Перейти на страницу:

Вы читаете книгу


Ширли Джон - И пришел Город И пришел Город
Мир литературы