Демоны - Ширли Джон - Страница 61
- Предыдущая
- 61/86
- Следующая
Более приземистый сунул паспорт Аиры в карман. Когда он попытался протестовать, они махнули перед его лицом таинственными удостоверениями, твердо схватили его за локти и потащили прочь из комнаты.
Люди в очереди старались не показывать большого интереса к тому, как работники госбезопасности Туркменистана уводят Аиру.
Они выпихнули его на серый свет дня, в слякоть и ветер, на улицу, наполненную воплями автомобильных сигналов, а затем быстро втолкнули в военно-зеленый джип. Более приземистый вел машину, более крупный сел на заднее сиденье рядом с Айрой.
Они выехали на подъездную дорогу и двинулись прочь, в каменистую пустыню, усеянную кустарником, мимо путаницы труб и серых башен нефтеперегонного завода. Он был окружен новым забором из бетонных секций с колючей проволокой поверху. Они не стали въезжать на территорию завода, но пока ехали мимо, Айра понял, что с недоумением взирает на надпись рядом с воротами, текст которой повторялся на турецком, русском и, внизу, на английском:
Нефтеперегонный завод международной корпорации
«Западный Ветер»
Во взаимодействии с Республикой Туркменистан
Они миновали завод и проехали еще три, может быть, четыре мили по унылому ландшафту. Джип достиг складов и свалок в пригородах Ашгабата, которые уступили скопищу старых, возможно, даже древних строений из камня, глины и черепицы, опирающихся друг на друга, чтобы не упасть.
– Если бы мы могли завернуть в американское посольство, – сказал Айра, – думаю, все можно было бы выяснить, это какое-то недоразумение. – Они не обратили на него внимания. – Не могли бы вы по крайней мере сказать мне…
Здоровяк, сидевший рядом с Айрой, переложил «узи» в левую руку и небрежным движением ткнул его дулом в губы Аире – не сильно, но резко. Почувствовав боль, Айра понял намек и замолчал.
Они проехали мечеть; в конце боковой улочки Айра увидел характерный крест русской православной церкви. Он почувствовал желание высунуться из окна, зовя на помощь, и покачал головой, почувствовав, насколько это глупо.
Затем вокруг потянулись более просторные улицы, высокие здания с большими окнами, воздушные мосты, приземистые бетонные правительственные здания. Здесь над ними гудели личные вертолеты, на улице теснились мотороллеры на природном газе; время от времени проезжал лимузин. Полицейские в причудливых униформах махали им, пропуская через КПП.
Тридцать минут спустя после выезда из аэропорта они остановились перед высоким зданием из неровного бетона с затемненными стеклами. Охранники, подталкивая, провели его за угол, втолкнули в заднюю дверь, мимо двух пропускных пунктов, и повели вниз через четыре лестничных пролета, на скудно освещенный этаж, где, по-видимому, располагались камеры узников. Вниз, к приглушенным рыданиям и хриплому смеху отчаяния.
Они втолкнули его в почти голую холодную маленькую комнатку с покрытыми коричневыми пятнами бетонными стенами, дырой в полу и койкой в углу. Он сделал еще одну попытку потребовать свидания с послом, с адвокатом, с надзирателем. Один из них, перед тем как запереть дверь и оставить его одного, сказал:
– Скоро будет допрос. Сиди тихо.
Он больше никогда не видел этих двоих. Те, кто пришли позже, не носили униформу.
Туркменистан, Старый Храм
– Мама! Мама, проснись! Ты должна посмотреть – этот трехглазый парень, там, наверху – это что-то! Он, конечно, не совсем приличный, но это просто круто! Мама, ты должна на него посмотреть!
Мелисса села, моргая и вглядываясь в маленькую комнатку, в которой спала на тюфяке рядом с Маркусом. Она не смогла рассмотреть ее как следует, когда они ложились спать, – но здесь и смотреть-то было почти не на что: лампа в одном углу, никаких украшений, яркий свет падает через дверной проем. Она покачала головой, глядя на Маркуса, и тут же засмеялась его возбуждению. Потом она вспомнила все, через что они прошли, и смех замер у нее на губах.
– Маркус! Сядь сейчас же. Ты болен, и мы должны осмотреть тебя, прежде чем ты примешься бегать вокруг. Ты еще не мог оправиться; тебе нужно поесть и…
– Но я здоров! Шейх Араха сказал, что теперь я могу делать все, что хочу.
– Какой шейх? – Но тут она вспомнила, кто это. – Ох.
– Тот старик с длинными седыми усами! Это шейх Араха, мама. Он уже осмотрел меня и сказал, что со мной все в порядке, что я здоров. Я поел творога с медом и еще чего-то. Пошли же, я хочу показать тебе эту статую и пещеры!
Она поспешно натянула джинсы, кеды и футболку и вышла вслед за мальчиком на бледное зимнее солнце. Воздух был слегка морозным, откуда-то пахло кофе.
– Где Ньерца? – спросила она по пути.
– Он там, наверху, в одной из пещер, молится, – рассеянно ответил Маркус. – Я потом найду его. Посмотри на этого идола при свете – только взгляни! Правда, круто? – Маркус поднял на нее взгляд, удивленный и восхищенный; с минуту он стоял рядом, а потом побежал к расщелине с одной стороны изваяния и принялся взбираться к нависающему выступу.
Сперва она хотела запретить ему лезть туда. Наверняка он еще слаб после болезни – разве может быть иначе? – и какое-то время она не хотела упускать его из виду. Но просто не смогла сказать этого.
«Позволь ему идти… С ним ничего не случится… Мы присмотрим за ним…»
– Будь осторожен, Маркус! – Вот и все, что смогла она выговорить, глядя вверх на статую.
Идол, потрескавшийся, покрытый белыми пятнами птичьих испражнений, почти египетский по стилю, но не совсем, стоял, наполовину проявившись из нависающих стенок песчаника. Было такое впечатление, словно он был упрятан в материю Земли, а затем попытался выбраться наружу, но застыл на полпути. Прикрыв глаза рукой от утреннего солнца, Мелисса сразу же поняла, что имел в виду Маркус, говоря, что идол не совсем приличный. Всего лишь двумя ярдами [58] выше уровня ее взгляда находился гигантский фаллос идола в состоянии эрекции, который он сжимал своей нижней правой рукой – нижней правой, поскольку у него было три руки, две с правой стороны и одна с левой. Верхняя правая прикасалась ко лбу, неожиданно утонченным жестом, лишь слегка дотрагиваясь до краешка третьего глаза. Левая рука касалась какого-то предмета, превращенного в загадку временем и выветриванием, располагавшегося как раз над пупком. Возможно, подумала она, это был лотос или подсолнечник. Или остатки вырезанного изображения солнца.
– Когда-то у него было девять лучей, у этого солнца, – сказал Араха, большими шагами приблизившись к ней. Он почесал кустистую белую бровь, глядя вверх на идола. – Мы хотели почистить его – убрать все это проклятое птичье дерьмо. Не потому, что мы преклоняемся перед ним, а просто из уважения к монахам, которые его вырезали, вы понимаете?
– Монахам? Я бы сказала… то есть я не очень-то много знаю об истории этого места. Я думала, это какой-нибудь старый языческий храм, который потом заняла, я не знаю – какая-нибудь христианская секта. Но тогда они скорее всего разрушили бы этого… этого парня.
– Так наш друг Йанан не сказал вам? Йанан, видите ли, когда-то был моим учеником. Монахи, несколько столетий жившие здесь, как раз и вырезали этого идола около шестисот лет назад. Они знали, что его скорее всего примут за гораздо более древнее языческое божество. Они и хотели, чтобы так подумали. Они хотели, чтобы его приняли за что угодно, только не за то, чем он является. Различные археологи считали его Ваалом или каким-то вариантом Вишну, произошедшим от одной из затерянных индуистских сект. Но в действительности у этого идола нет никакого имени. Это всего лишь легоминизм[59], то есть послание из прошлого – учение, заключенное в шифр визуальных символов.
– Три вида сознания человека, – сказала она, глядя на статую и на три точки ее тела, контролируемые тремя руками идола.
- Предыдущая
- 61/86
- Следующая
